Ахахахахахахаха!!! Так я узнала, что Виктор Васильевич ходит в туфлях на скрытой платформе и высоком каблуке.
Диэ-э-эта
Однажды в группе была профсоюзная дама. С канонической «химией», в традиционном костюме, с обычным для профсоюзных деятельниц выражением лица. Такие тетки рождаются в костюмах джерси и с пережженным перманентом. А еще рождаются только для того, чтобы портить жизнь не только себе, но и окружающим. Ну спрашивается, чего она поехала с группой из сельхозуправлений страны, если не собиралась ходить по полям, лугам и коровникам? Как только группа на поле, она капризничать: я же на каблукааах, вы знаете, сколько эти туфли стоооят... Она своим нытьем так раздражала, что я даже хотела предложить ей, чтоб мы с еще одной переводчицей Ией сделали из сплетенных рук стульчик и таскали бы ее по полю, как раненого бойца. Вот же противная. И тупые вопросы задавала везде, ни черта не понимая в сельском хозяйстве. На нее даже шикали. Из тех, кто грамотный в этом деле. А у нас в группе были такие. (Сейчас, к слову, на их крепких спинах вообще вся Украина держится. Как древняя земля на китах и слонах. Вот кому надо звание Героя Украины давать. Они страну хлебом кормят, дешевым, между прочим! И впечатление складывается, уже не впервые, что делают они это вопреки желанию власть имущих. Ну, это тема не моей книги...) Словом, тетка профсоюзная. Везде, где кормили, начиная с самолета, она щелкала пальцами и басом тянула: «Диэ-э-эта». И все бежали к ней, как дрессированные пудели, и норовили угодить. А она ужасно гордилась, что такая эксклюзивная, что за ней так ухаживают. А на самом-то деле у британцев просто сервис налаженный, и все для клиента. Но вот в этот раз клиента им Аэрофлот прислал – не приведи Боже. Таскали ей на выбор какие-нибудь равиоли с сыром, или вареную курицу с рисом, или еще что-то заманчивое цветное из овощей. Потому что объяснить, какая такая у нее диЭЭЭта, она даже не брала на себя труда. Многие ей завидовали. Особенно я. А я вообще ела так: только закину еду какую-нибудь в рот, а тут наш чиновник вопрос задает, я этот кусок за щеку и давай переводить. Потом вообще перестала есть. Я же не хомяк еду за щеками копить. Ну вот. Как известно, в Британии не еда хорошая, а хорошие манеры. Приносят что-нибудь, не всегда аппетитное. Ну, и дама эта нос брезгливо переложит слева направо над тарелкой и как загудит: «Эй! ДиЭЭЭта!» И бегут, ей несут. И у них на кухнях обязательно оказывается что-то очень симпатичное. Для себя они, что ли, готовили... То ли паста, то ли протертый суп оранжевый, то ли просто холодный цыпленок. Все лучше, чем баран, запеченный в собственном желудке. Ужас. Или зайчатина. Опять ужас-ужас. Я вообще-то не очень капризная, но тут я иногда отказывалась ей переводить. Нет, ну что это за диЭЭта такая, если тетка, например, вместо баранины хочет... жареной свинины?! Я так понимаю, что свинина жареная – это вовсе не диета, а она желает просто пожрать от пуза, как привыкла дома. И когда я увиливала от работы с ней, а садилась за столик подальше, она тогда рисовала официантам в блокноте. Однажды нарвалась: нарисовала свинью, довольно натурально, и официант, красавчик смуглый, вроде пакистанец, не принес ей свиную отбивную, а побежал ябедничать менеджеру отеля, что-де оскорбляют и нарушают права национальных меньшинств Соединенного Королевства. И тогда мне пришлось вмешаться, но свинью ей все равно не принесли. Диета так диета. И вот эти люди с хорошими манерами, да, везут ей тележку с разными блюдами на выбор. У них вообще принцип такой – тарелки размером чуть ли не с летающую. А она, тетка наша, каждую рассматривает, опять нюхает, что-то выбирает с брезгливой рожей, остальное ладошкой отмахивает и ест медленно. Пережевывает тщательно. Во гадина какая была профсоюзная. Зубки мелкие. Вообще. Я, может, и писателем мечтала стать, чтобы ее образ неповторимый воплотить.
Но однажды в лондонском отеле, уже перед отъездом, ужин подали на редкость нормальный. Просто абсолютно человеческая еда. Даже для Англии. Красиво сервированная. Картофельное пюре, и курица в сливочном соусе с овощами, и какое-то симпатичное многоцветье салатов. И пирожные фруктовые на десерт. И кофе пахнет кофе. Ну она опять, как обычно, скривилась, щелкнула пальцами и: «Диээээта». И уже тянется свинью рисовать. Как обычно. Но официант-афроангличанин, несколько озадаченный, быстро ушел и вернулся с самой, наверное, большой тарелкой в истории ресторанного бизнеса Великобритании, в середке которой было чем-то капнуто. Сизым с лиловым отливом. Буквально крохотная капля из кофейной ложки. И все. И все мы замерли. (Нас там, конечно, просто за форменных идиотов считали, так думаю. Хоть и обидно.) А в другой своей шоколадно-розовой ладошке он принес зеленое яблочко. Принес он все это и потянулся уносить блюдо с тем самым ужином, который был предложен всем. Ну, где картофель, курица с овощами в сливках, шампиньоны, салаты. Пирожные. Профсоюзная дама сначала уставилась клювом в сизую каплю на тарелке, а потом резво вцепилась в поднос двумя руками, приговаривая: не-не, оставьте мне это, я лучше это буду-буду...
Ну, афроангличанин не упорствовал, пожалел, наверно...
Кстати, яблочко и сизое капнутое ей тоже оставил. Все съела быстро. Ням-ням – и нету.
Не пара
Стивен из потомственной благородной фамилии Сэнсбери. Вы если только произнесете эту фамилию, вам любой англичанин с уважением и восхищением скажет: «О-о-о, Сэнсбери!! Да-да...» Словом, такой классический британец, немного холодный, немного отстраненный, очень воспитанный, образованный. (Тихо-тихо, девушки! Женат. И как говорит моя бабушка – женат, и очень!)
Он стал рассказывать, с каким нетерпением они с Фионой, женой, и дочкой Линдси ждут Рождества. Потому как в Рождество они приезжают к его родителям в поместье и весь вечер, никуда не торопясь, слушают Пёрселла.
– Пёрселл?! – подключается Петечка из моей группы, всеслышащее его ухо со школьным уровнем английского ухватывает суть беседы, которую он может поддержать, – Пёрсел, Пёрсел... – бормочет Петечка, – шо-то знакомое... А ну-ка, напой чего-нибудь!!! Sing! Sing! Ну, синг самсинг, Стива, этого Пёрселла напой!
– Спеть? – Стивен растерялся. – Но... Тут? Прямо сейчас? Вот тут, в ресторане? Но я не... Но что?
– Да что знаешь, то и пой! Синг! Синг! То, что любишь, напой, – командует Петечка.
– Ну... «Пассакалью», конечно, люблю. Нет, я не могу, не сумею... Ну вот из «Саранчи и мухи» разве что... Такой дуэт... – Стивен напевает музыкальную фразу...
– Э! И всего-то? Ничо особенного, – отмахивается Петечка (помните, надеюсь, анекдот: Карузо-Карузо! Мне Рабинович напел, ничего особенного), – вот у нас недавно новая песня появилась, «Дельфин и русалка» называется, – Петечка глубоко вздыхает и с восточными подвывами причитает: «Дельфин и Русалка – не пара, не пара, не пара...» Песню подхватывает кто-то из соотечественников, сидящих за соседним столиком.
– Оу, – вежливо, но натянуто восхищается Стивен, – оу... Питер, а что есть слово «NEPARA-NEPARA-NЕPARA»?
– Ну, это, – Питер-Петечка разошелся и на своем английском: – Это рыба такая, фиш! фиш! долфин, долфин! – Петечка пальцами вытягивает себе нос, показывает дельфина, потом немыслимо изгибается и таким же жестом, каким только что вытягивал себе дельфиний нос, начинает вытягивать себе пальцами сзади и внизу русалочий хвост... – Жениться – ноу, Стивен, ноу жениться! Импосибл!
– Мэриэнн?! – Стивен совсем ничего не понимает, испугавшись Петечкиных не совсем приличных манипуляций с носом и хвостом. – Что есть «NEPARA-NEPARA-NЕPARA»?!
– Мистер Сэнсберри, «NEPARA» означает примерно следующее: «Что такой образованный юноша, как вы, делает в компании такой подозрительной девушки, как она?»
– А-а-а!!! – догадывается Стивен Сэнсбери. – Русское «NEPARA» означает французское «mе€salliance»?!
– Да-да, где-то так, something like this.
Мисс Кения
Ездим по Британии в одном автобусе со студентами из Кении. Познакомились. Им хорошо и плохо. Им не нужен переводчик, но им приходится пережидать, пока я переведу все, что говорит координатор или гид.
Девушка Роуз. Красивенькая, точеная. Одета цивилизованно. Вся голова в косичках. Показывает с гордостью фотографии будто бы из дому – глиняная нищенская хижина, и ее то ли мама, то ли бабушка – замотанная в зеленую тряпочку, вся в бусах, в ушах громадные кольца, палочки, проволочки и совсем лысая – добывает огонь. Трением палочки о палочку. Оказалось, что это деревня масаи. Показательная, специально для туристов. А на самом деле девочка живет на вилле и приехала в Англию учиться с братьями. И если Роуз была очень привлекательна и сразу получила у нас имя Шоколадка, то сидящие тут же братья – огромные, с длинными нескоординированными руками и ногами, синегубые и мрачные, подозрительно блестевшие белками глаз, – Соевые Батончики. Они, как оказалось, были от разных матерей, в Кении многоженство. У отца Шоколадки и Соевых Батончиков было пока три жены, но он на этом не собирался останавливаться, поскольку домашнего рогатого скота у него было много и он мог взять себе в жены еще парочку лысых кениек. Братья не отходили от Шоколадки ни на шаг. За ужином руководитель буковинской группы чиновников Говорушко угостил их нашей отечественной водкой. Все семейство, к нашему удивлению, охотно принялось выпивать и быстро захмелело. Еще по рюмочке. И братья-батончики – брык! – вырубились. Их заботливо уложили на диваны в комнате отдыха центра. Роуз же с видимым удовольствием продолжала угощаться водкой и требовала танцевать «Кумпарситу», а Говорушко после каждого тура танго хватал ее за руку и выбрасывал ее вверх, как судья руку победившего боксера, и при этом вопил (тоже был не очень трезвый): Мисс Кения!!! Словом, беспредел... Стыдно вспомнить... Когда стемнело, Роуз перешла на суахили и возмущалась, что никто ее не понимает. Бедную пьяненькую Шоколадку тоже аккуратно уложили на диванчик. Ее братья-батончики к этому времени уже пришли в себя и сидели рядом со своей сестрой с двух сторон, как два истукана, караулили. Под диванчик рядком поставили ее маленькие туфельки.
