никому ненужным калекой, а я пойду рожать в лес и все равно спасу младенца.
Красивое лицо Гедарина заиндевело. В глазах вспыхнул опасный огонек. Думал он долго, наконец, что-то решил для себя и сказал:
— Я выполню твое желание и спасу отродье, но у меня встречное условие. Ты никогда не подойдешь к нему, никогда не заговоришь и ни во что не будешь вмешиваться.
— Даже для тебя это слишком жестоко.
Фейри болезненно побледнела. Она успела полюбить ребенка.
— Этот вечер я никогда не забуду, но и ты не забудешь тоже.
Эрассия опустила голову, признавая поражение. Будущее виделось в мрачных тонах.
— Произнеси клятву крови. — Одними губами попросила она.
— И ты тоже, дорогая.
Более никогда Гедарин не глянул в сторону когда-то горячо любимой супруги. Глава рода был слишком гордый и слишком злопамятный, но слово сдержал.
Едва повитуха приняла младенца, Гедарин обернул тельце в грубое одеяльце и под удивленными взглядами, сел на кресло, да так и просидел положенное время. После позвали одинокую, кривую на один глаз фейри, что жила на краю селения. Сунули ей живой сверток в руки и велели присматривать, особо не усердствуя. Может милостивые боги сжалятся и дитя само помрет. Поскольку древняя фейри не имела козы или коровы. К ней дважды в день присылали молоденькую кухарку с кувшином молока.
Фейри была беглянкой с западных земель. Ее родное поселение уничтожили драконы, многих девушек забрали в гаремы. Ей удалось ускользнуть.
Кудрявая улыбчивая девчушка пришлась Илоа по душе. Она вызвалась помогать чудаковатой фейри в уходе за ребенком. Тем более видела, как жадно младенец пьет молоко. Видимо вредная сиделка часто не доливала в поилку или вовсе забывала покормить. Заметив на тельце расчесанные струпья от грязи, Илоа стала тайком мыть ребенка и смазывать тыквенным маслом, собственного приготовления.
Как-то раз кухарка, нехотя попрощавшись с малышкой, возвращалась в свою коморку близ кухни и наткнулась на неулыбчивую, хмуро глядевшую Эрассию.
— Она еще жива?
— Да. — Илоа замялась. По селению ходили сплетни, что Эрассия пуще супруга ненавидит темное дитя, ибо во время беременности утратила рассудок.
— Присматривай за ней получше. — Внезапно сказала когда-то прекрасная фейри. — Буду платить по золотому в месяц, но ни одна душа не должна об этом узнать. Сама отговорюсь, а тебя с позором прогонят.
— Я бы присматривала за ней и бесплатно. Она очень милый ребенок.
Черты фейри смягчились.
— Пошли, расскажешь мне все подробно.
Такие тайные встречи стали регулярными. За чашкой травяного настоя Эрассия жадно ловила каждое слово и расцветала на глазах. В такие момент она позволяла себе мечтать, что когда-нибудь они поговорят с дочерью, обнимутся и простят друг другу все невзгоды.
***
Следуя по проторенной тропе, Диарра завернула в знакомую пещеру. Тут ее не сыскать. Жаль порталов в их глуши нет, а то бы враз оказалась в городе.
Кинув на каменистый пол тяжелую котомку, подошла к воде и опустила в нее руки по локоть. Нега накрыла с головой. Уходила боль и усталость. Все заботы становились далекими и ненужными. Быстро стянула изгвазданную в соли и собственной крови одежду, и с наслаждением нырнула. Доплыла до середины озера и плавно опустилась на мягкий розовый ил.
Села в позу медитации и закрыла глаза.
Магический источник привычно ожил, забурлил, врезался в разум словами и образами. Такой способ общения стал привычным. Почему-то именно этот мягкий голос в голове у темной воспринимался голосом матери. Он мягко журил, наставлял и жалел, смывая бурной волной слезы.
Розовый родник мало знал об академии магии, но мог поведать о магической жиле под ним. Раньше все селения или важные объекты строились на живых источниках магии. Эта информация оказалась особенно важной. Ведь несменным главой академии вот уже более ста лет был дракон. Да еще какой – близкий родственник короля и знатный сексист. Впрочем, как и все драконы.
Время текло неспешно, плавно и умиротворяюще. Диарру не волновала суета, возникшая в поселении. Не заботила, что фейри-ловчие густой расческой прочесали леса, дошли до самого тракта. Обладатели крыльев нагнали какой-то торговый обоз и пристали с расспросами видал ли кто-нибудь темную.
Описывали как очень худую, высокую, смуглую, с длинной черной косой. В антрацитовых глазах мерцали золотые вкрапления, тонкую бровь пересекал старый кривой шрам от брошенного камня. Еще один шрам шел от уха до ключицы. Не привыкшие улыбаться губы, обычно сжаты в тонкую линию, высокие скулы и чуть более острые чем у светлых уши. Одета в бесцветное тряпье и скорее всего босая.
Нет, не видали.
Разочарованные ловчие вернулись в селение ни с чем. Фейри собрались на площадке перед домом Главы и громко обсуждали побег коварной темной. Варианты, планы мести и возможность поквитаться за жизнь подле исчадия, прервал нежный голос Илоа.
— Я не видала ее с тех пор, как она вошла в лабиринт. Может темная и не выбралась вовсе?
Мысль подхватили. смакуя с разных сторон.
И правда, разве могли величественные предки отпустить подобную погань? Радости не было придела. Празднование возобновилось с новой силой. Такой повод!
И только две женщины настороженно наблюдали за соплеменниками. Пройдет закинутая ложь или нет?
***
Ощущая необычайную легкость и поднятие духа, Диарра выбралась на берег и собрала в дорогу нехитрый скарб. Тут же нашлась собственноручно сшитая одежда и купленные по случаю подержанные, но весьма крепкие эльфийские сапоги. Теперь темная выглядела пусть не богато, но вполне прилично для будущего студиоза. Наряд завершил длинный плащ с капюшоном и кожаной застежкой-фибулой.
В прошлой жизни она любила рукотворные полезные поделки, в этой жизни хобби переросло в единственно возможный способ прилично выглядеть.
Мешочек с деньгами разделила на два. С медяками и парой серебрушек сунула в один из многочисленных карманов. Золото и остаток серебра в пространственный тайник. Данную магию заставила освоить вездесущая паранойя. Тайник был маленький, неказистый, но зато недоступный для воров и кровожадных недо-родичей.
Вдруг вспомнила про дареную
