Рейтинговые книги
Читем онлайн В царстве глины и огня - Николай Лейкин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 31

— Глѣбъ Кирилычъ? Да что ты!.. Вишь онъ на тебя распалился!

— Ужасти! Поѣду съ нимъ, такъ вотъ ныть-то будетъ! Всю дорогу безъ передышки, разсуждала Дунька.

— А ты обрывай, ты не давай ему воли-то, замѣтила Матрешка.

— Да вѣдь ужъ ты видишь, что обрываю, а онъ все одно и одно. Вѣдь вотъ и обликомъ-бы ничего себѣ былъ, мужчина туда-сюда, а ужъ куда скучный. Проситъ полюбить его. А какъ его полюбишь!

— Въ городъ-то все-таки съ нимъ поѣдешь?

— Поѣду съ нимъ. Потѣшу его. Обѣщаетъ два портрета съ меня снять: одинъ мнѣ, другой себѣ. Очень ужъ мнѣ, Матрена, портретъ свой хочется имѣть. Вонъ у Машки есть. Опять-же обѣщается меня въ Питерѣ въ трактиръ сводить органъ послушать.

— Какой органъ? спросила Матрешка.

— А вотъ что музыку играетъ. Большой такой и изъ него музыка, какъ изъ тысячи гармоній. Леонтій сказывалъ, куда какъ хорошо гудитъ! Ты бывала въ Питерѣ-то?

— Проходомъ съ чугунки два раза была, на постояломъ ночевала, а въ трактирахъ тамъ не была.

— Вотъ и я также. Я дѣвочкой съ матерью много разъ въ Питерѣ бывала, а въ трактирахъ бывать не трафилось. Леонтій сказывалъ, что очень чудесно. Вотъ поѣду съ обжигалой, такъ посмотрю, что за трактиръ такой питерскій, и органъ этотъ самый послушаю.

— То-то твой Леонтій горячку запоретъ, какъ ты съ обжигалой въ Питеръ уѣдешь! сказала. Матрешка.

— А плевать мнѣ на Леонтія! Что онъ мнѣ такое! Ни кумъ, ни братъ, ни сватъ…

— Ну, ну, ну…

— Истинно плевать, Я къ мужчинамъ совсѣмъ равнодушная. Шутитъ шутки, говоритъ прибаутки? весело — ну, и возжаюсь съ нимъ. Да и какую-такую онъ имѣетъ праву горячку пороть? Я не люблю, кто надо мной командуетъ.

— Мало-ли, что ты не любишь. А онъ, пожалуй, еще и побьетъ.

— Ну, ужъ это дудки! воскликнула Дунька. — Я не Ульяна. Не родился еще такой человѣкъ, который-бы меня побилъ.

— А вотъ увидишь.

— Слѣпой сказалъ — посмотримъ, хромой сказалъ — пойдемъ, прибауткой закончила Дунька и, потягиваясь, стала подниматься съ травы. — Ну, ты приберешь посуду-то, а я на работу, прибавила она и направилась опять къ своему шатру.

Снова формовка кирпича. Снова заходили руки Дуньки, снова замелькали ея голые локти, снова изгибалась спина, склоняясь къ кучѣ для взятія глины. Работа, однако, шла уже не такъ успѣшно. Силы оставляли Дуньку. Она не выдержала до шабаша, не дотянула до звонка, долженствующаго прозвонить въ восемь часовъ вечера, и уже въ семь часовъ покончила съ работой. Усталая, разбитая, шла она отъ шалаша, зашла въ казарму, вынула изъ своего сундука полотенце и отправилась умывать лицо и руки на рѣку.

«Лучше завтра пораньше встану и отправлюсь на работу. Поналечь, такъ пять тысячъ кирпичей я все-таки къ обѣду успѣю окончить. Штукъ триста пятьдесятъ или триста только и доработать-то осталось», думала она, подходя къ рѣкѣ и опускаясь на плотъ.

XIV

Въ восемь часовъ прозвонили шабашъ и къ ужину — и отъ шатровъ потянулись порядовщики и порядовщицы и обрѣзчицы, направляясь къ заводскимъ жилымъ постройкамъ. Отъ глиняныхъ выемокъ шли земляники; отъ мельницъ брели мальчишки-погонщики, предварительно пустивъ лошадей пастись на потоптанныя лужайки и поросшіе травой откосы, находящіеся между глиняныхъ выемокъ. Все это брело усталой походкой, выпачканное липкой глиной, съ потными лицами. Большинство, прежде чѣмъ отправиться въ застольную, шло на рѣку умываться. Тутъ на плоту, наклонясь надъ водой, плескались мужчины и женщины. Нѣкоторые не имѣли полотенецъ и утирались рукавами рубахъ, подолами платьевъ. Шутокъ не было слышно — усталость была слишкомъ велика. Даже вѣчный шутникъ Леонтій, встрѣтившись съ Матрешкой, только ударилъ ее по плечу и спросилъ: «будешь завтра до обѣда работать?» Получивъ утвердительный отвѣтъ онъ прибавилъ: «дура, что не почитаешь праздникъ», и умолкъ.

Въ застольной опять щи съ солониной, опять плохо пропеченный хлѣбъ, опять ропотъ на плохую пищу, на стряпуху, на старосту, на хозяина. Староста Демьянъ все еще былъ въ отсутствіи, пьянствовалъ въ трактирѣ; Антипъ, котораго за обѣдомъ прочили въ старосты на мѣсто Демьяна, вытрезвился и находился въ застольной. Антипу тотчасъ-же предложили быть старостой при пріемкѣ провизіи. Вышелъ рыжій лысый мужикъ, поклонился ему и сказалъ:

— Просимъ тебя, Антипъ Терентьичъ, поработать на товарищей. Смѣни намъ Демьяна, будь благодѣтелемъ. Пьянствуетъ человѣкъ на пропалую, за харчами не смотритъ, отъ хозяина всякую дрянь принимаетъ.

— Просимъ, просимъ! Кланяемся! закричали ужинающіе мужчины и женщины.

Антипъ согласился съ радостью и тотчасъ послѣ ужина повелъ трехъ-четырехъ вліятельныхъ рабочихъ въ кабакъ угощать пивомъ.

Послѣ ужина большинство рабочихъ отправилось спать въ казарму или подъ навѣсы. Нѣкоторые вышли за ворота, въ томъ числѣ и Дунька съ Матрешкой. На этотъ разъ не было слышно ни звуковъ гармоніи, ни пѣсни. Грызя подсолнечныя зерна, Дунька и Матрешка усѣлись на скамеечкѣ, позѣвывали и смотрѣли на рѣку, на противуположный берегъ, на которомъ виднѣлись полосы начавшей уже желтѣть ржи, выколосившагося овса. Солнце уже сѣло и начали спускаться сумерки. Повѣяло холодкомъ. На рѣкѣ показался паръ. Сумерки постепенно все сгущались и сгущались. То тамъ, то сямъ на небѣ зажглись одинокія звѣздочки. Становилось сыро. Разговоръ у Дуньки съ Матрешкой какъ-то не клеился. Дунька зѣвнула во весь ротъ, спрятала обратно въ карманъ только-что вынутую машинально горсть подсолнечныхъ зеренъ и сказала:

— Инъ спать идти.

— Да и то пора, отвѣчала Матрешка. Онѣ отправились.

Рабочіе спали въ большой казармѣ, сколоченной изъ барочнаго лѣса и подѣленной на двѣ части — для мужчинъ и женщинъ. Перегородка была досчатая. Въ обоихъ отдѣленіяхъ по стѣнамъ были нары. На этихъ нарахъ и спали въ повалку — кто на рогожкѣ, кто на сѣнномъ или соломенномъ тюфякѣ. Подъ нарами стояли сундуки рабочихъ, запертые висячими замками. Кому не было мѣста на нарахъ — тотъ стлался и спалъ на полу. Вентиляціи не было никакой, за исключеніемъ маленькихъ окошечекъ, которыя почти всегда были заперты. Печей также не было, такъ какъ казармы эти были разсчитаны только для лѣтняго помѣщенія рабочихъ, занимающихся на заводѣ только до сентября мѣсяца. Въ женскомъ отдѣленіи помѣщались и женщины съ малыми ребятами. Въ немъ было тѣснѣе, чѣмъ въ мужскомъ отдѣленіи, ибо мужчины предпочитали спать подъ навѣсами, на сѣновалахъ, въ сараяхъ и т. п.

Когда Дунька и Матрешка вошли въ казарму, тамъ ужъ сопѣли и храпѣли на разные тоны спящія работницы. Воздухъ былъ спертый и пахло прѣлью. Гдѣ-то въ углу плакалъ грудной ребенокъ. Освѣщенія не полагалось. Было темно, и Дунькѣ и Матрешкѣ пришлось пробираться ощупью къ своимъ тюфякамъ. Раза два онѣ наткнулись на спящихъ на полу. Какой-то визгливый голосъ выругался. Большинство спало не раздѣваясь, въ платьяхъ. Не раздѣваясь, и Дунька, и Матрешка повалились на свои тюфяки, перекрестясь по три раза. Хоть и убоги были ихъ постели, но по усталымъ членамъ Дуньки и Матрешки тотчасъ-же начала разливаться нѣга, въ голову лѣзли пріятныя мечты о завтрашнемъ днѣ,

— До обѣда завтра поработою, а въ обѣдъ обжигало Глѣбъ меня пивомъ и закусками угощать будетъ, сказала Дунька Матрешкѣ. — Посмотримъ, какое-то онъ мнѣ угощеніе закатитъ! Пойдемъ на зады, въ олешникъ, тамъ и будемъ пить и ѣсть.

— Вотъ какъ у васъ! Ты, Дунька, возьми и меня съ собой. Пусть онъ и меня угоститъ.

— Просилъ, чтобъ я одна была, и даже тебѣ не велѣлъ объ этомъ сказывать, а ужъ это я тебѣ только такъ говорю, какъ подругѣ…

— Ну, Дунька, парень-то, знать, не на шутку распалился. Тутъ того и гляди, что вы къ зимѣ и въ законъ сыграете. Смотри, не забудь меня на свадьбу позвать. Ежели мѣсто какое выищется мнѣ, то на зиму я къ себѣ въ деревню на родину не поѣду.

Дунька зѣвнула во всю ширину рта и отвѣчала:

— Свадьбѣ-то не бывать, а только онъ сватается. И самъ мнѣ объ этомъ намекалъ, а ужъ сегодня даже и настоящимъ манеромъ Ульяну сватьей заслалъ. Та приходитъ ко мнѣ давеча утромъ къ шатру и говоритъ: «такъ, говоритъ, и такъ, предлагаетъ обзаконить.»

— Такъ неужто ты за него не пойдешь? Обжигало, пятьдесятъ рублей въ мѣсяцъ на хозяйскихъ харчахъ получаетъ! удивленно прошептала Матрешка.

— Да какъ за него, дѣвушка, пойти! Вѣдь онъ сейчасъ возьметъ меня подъ начало, будетъ держать дома на привязи: того не дѣлай, этого не моги, туда не ходи, а ты знаешь, я люблю волю.

— Полно, полно… Что ты, дура! Ты одумайся хорошенько.

— Да ужъ и то надумалась, и вижу, что дѣло не подходитъ.

— Или Леонтія боишься? Вотъ развѣ это.

— Что мнѣ Леонтій! Леонтій на зиму уѣдетъ къ себѣ домой въ Тверскую губернію, а на будущее лѣто либо встрѣтимся здѣсь на заводѣ, либо нѣтъ. Леонтій не причина, а просто я боюсь подъ начало попасть — говорю прямо.

— Э, матка! Хитрая баба и изъ-подъ начала увильнетъ. А человѣкъ-то Глѣбъ Кирилычъ для мужа хорошій.

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 31
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу В царстве глины и огня - Николай Лейкин бесплатно.
Похожие на В царстве глины и огня - Николай Лейкин книги

Оставить комментарий