Ландрекур, поцеловав ее несколько раз, перенес от камина и поставил около нее, на диване, поднос с бокалами и присел возле ее ног на маленьком табурете. Глаза в глаза, они медленно пили вино и между глотками улыбались друг другу, но не произносили ни слова. Ворчание огня, казалось, недовольного тем, что ему приходиться вторить подергиванию лишенного силы пламени, подчеркивало царящую вокруг них тишину. Ландрекур положил свой портсигар на колени Рози.
— Куда я дел свою зажигалку? — спросил он, роясь в карманах с такой настойчивостью, что, казалось, он не ищет что-то, а чешется.
— Я оставила ее вон там, на углу камина, когда зажигала огонь.
Он нашел ее, они прикурили свои сигареты, но Ландрекур, вместо того чтобы сесть, направился к двери.
— Пойду закрою окно, которое вас так напугало, — объяснил он.
— О! Не надо, зачем? Теперь это совсем не нужно! Теперь я не буду бояться. Останьтесь, прошу вас.
— Нет, нет, надо, мне хочется закрыть это окно, чтобы шторы не метались. Так будет лучше.
Он вышел, взял свои чемоданы и поспешил их отнести в свою комнату, потом подобрал в коридоре подушку и простыню, побежал к Жюльетте, бросил ей их в руки и опять ушел. Затем он притащил туда матрас с пледом и, уже взбираясь по ступенькам, прошептал:
— Будьте готовы на рассвете. На рассвете будьте готовы, я приду за вами. Ждите меня и никуда не выходите.
— Мои одежда и пижама остались в вашей ванной, — ответила Жюльетта.
— Я их принесу. Будьте готовы на рассвете, я отвезу вас на вокзал.
— Нет, — сказала она.
Ландрекур посмотрел ей прямо в лицо:
— Не ломайте комедию, я знаю, кто вы.
— В самом деле? Что ж, прекрасно! Тогда вы знаете гораздо больше меня!
— Вы уедете.
— Нет, — повторила она.
Он погрозил, что выдаст ее полиции.
— Тогда я скажу, что вы меня похитили, — ответила Жюльетта.
Он сказал, что никто ей не поверит.
— Напротив, — возразила она, — как бы я оказалась в вашем доме, если бы вы меня сюда не привезли? Я поклянусь, что вы хотели меня заточить здесь, на этом чердаке, на этом убогом ложе, но в последний момент испугались.
— Вы ведете себя чудовищно, — прошептал Ландрекур.
— Я молода, — ответила она и, указав на открытую в темноту чердака дверь, спросила:
— Почему вы отвели меня сюда? Почему вы меня прячете?
Ландрекур, ничего не отвечая, начал спускаться по лестнице, но так как она следовала за ним, он остановился.
— Вы не один? — спросила она.
— Не один.
— Кто с вами?
— Моя невеста.
— А, ваша невеста? — полувопросительно протянула она. — О! Тогда мне вас жаль.
Взбешенный, он пожал плечами и быстро спустился вниз, но еще успел расслышать у себя за спиной ее жалобный голос:
— Свечу, прошу вас, здесь ничего не видно, я не могу даже постелить постель. И воды, пожалуйста, я просто умираю, умираю от жажды.
Сжав руки в кулаки, Ландрекур на миг задержался в прихожей, глубоко вздохнул, закрыл глаза, снова открыл их, и в результате этой гимнастики ему удалось вернуть себе невозмутимый вид, после чего он вошел к Рози. Она упрекнула его, что он так надолго оставил ее одну.
— Я уже было подумала, что вы исчезли навсегда.
Он объяснил ей, что он не только закрывал окно, но и занимался багажом.
— Вы видите, что значит не иметь в доме никого из прислуги?
Ему хотелось сейчас взять ее за руку, вывести из дома, посадить опять в машину и вместе с ней отправиться в какую-нибудь небольшую, красивую и светлую гостиницу на берегу моря, чтобы она стала надежным приютом для их счастья, чтобы избежать всех тех опасностей, которые угрожали ему тут из-за этой инфантильной, этой неблагодарной девицы. Кто она такая? Он так и не смог прочитать ее имени. Почему она отказывается уезжать? Заранее она приняла решение бежать или ей дал для этого повод забытый им в поезде портсигар? Ландрекур не мог простить себе, что солгал г-же Фасибе. Он чувствовал, как его ложь разрастается, разрастается с каждой минутой, усугубляется последствиями и что с каждой минутой простая правда становится все более и более сложной, все более и более невероятной.
Еще совсем недавно, когда Жюльетта так смело высунулась из окна и окликнула его, он должен был бы привести ее к Рози. «Рози, я по рассеянности солгал вам, — должен был он признаться, — у меня выпало из памяти, что вчера вечером в поезде я забыл ваш портсигар, портсигар, который я никогда не забываю. И вот эта девушка мне его принесла». Они вместе удивились бы, почему она не уехала и, после заданных ими вопросов Жюльетта извинилась бы и сказала: «Я злоупотребила вашим гостеприимством, я понимаю, что веду себя неприлично. Извините меня». И вполне возможно, что она объяснила бы причины, по которым ей хочется остаться здесь.
«Почему вы отвели меня сюда? Почему вы меня прячете?» Ведь получатся, что он и в самом деле, именно он ее прячет и, пряча ее, чтобы скрыть ложь, роковым образом ошибается, ведет себя, как настоящий безумец. Теперь момент для признаний уже упущен, и, если сейчас он начнет объяснять, как все произошло, она откажется ему верить. «Если бы ваша история с портсигаром была правдой, вы не ждали бы целый час, чтобы мне ее рассказать, — скажет она, — вы сочинили ее уже потом, чтобы оправдать присутствие под вашей крышей особы, которая, как я понимаю, должна была сегодня утром покинуть ваш дом, поскольку вы тоже уезжали, и позволила себе остаться без вашего разрешения, только зная заранее, что будет прощена. Вы здесь ни при чем? Если вы, действительно ни при чем, то почему вашим первым побуждением было спрятать эту девушку? Чтобы не признаваться мне, что солгали, говорите вы? Нет. Вы не ожидали ее здесь увидеть. Она ревнует вас ко мне, она вам угрожала, и вы ее испугались. Вот и все». И г-жа Фасибе с презрением отринув его правдивый рассказ, может поверить правдоподобной лжи Жюльетты. А если полиция обнаружит ее у него в доме, на чердаке, спящей на этом убогом ложе? И Ландрекур живо представил себе, как отразятся последствия подобного скандала на его карьере.
— Вы что-то очень молчаливы, моя любовь, — обратилась к нему Рози.
— Я размышлял, — ответил он, — и должен признаться, что я очень устал и обеспокоен.
— Вполне естественно, что вы устали, но что вас тревожит?
Разговаривая, она налила и протянула ему второй бокал, который он опустошил одним глотком.
— Меня тревожит наше пребывание здесь. Счастье видеть вас и желание доставить вам удовольствие лишили меня разума. У меня был приступ безумия. Знаете ли вы, чего бы мне хотелось?
— Нет.
— Мне бы хотелось сесть в машину и немедленно уехать отсюда. Здесь вы заскучаете и не посмеете мне признаться в этом. Я только и буду делать, что следить за каждым облачком, набежавшим на ваше лицо, и моя душа не будет знать покоя.
— Это только доказывает, что вы меня плохо знаете. Если я вдруг заскучаю, я вам сразу об этом скажу. Я не думаю, что мы совершили безумие, приехав в дом, о котором вы мне столько говорили. Но я нахожу, что мы его безусловно совершили бы, уехав час спустя после приезда. И потом, куда бы мы поехали? Андре, я прошу вас, не тревожьтесь, — закончила она и добавила, стараясь привнести в свой голос нотку веселости: — Я чувствую себя превосходно. Я радуюсь тому, что буду сама убирать комнату и сама заниматься всеми своими делами. Вспомню добрые старые времена, когда я жила в монастыре.
Они еще поговорили о друзьях, у которых впервые встретились на Пасху.
— Если бы они сейчас нас увидели, — сказал Ландрекур, — они бы не поверили своим глазам.
Рози наклонилась к нему и поцеловала.
— Вы хотели меня успокоить, но вы меня не успокоили. Я не могу избавиться от тревоги. Я боюсь, как бы вам не понадобилось что-нибудь, какой-нибудь пустяк, который, если его нет, может вдруг приобрести непропорционально важное значение. Эти пустяком может оказаться, например, свеча.
— Свеча? Какая странная идея.
— Нет, совсем не странная, мы непременно должны найти какую-нибудь свечу. Жени, мой старый лакей, каждый год, прежде чем уехать в отпуск, вынимает их из подсвечников. Он утверждает, что в пустом доме свечи вянут.
— Свечи вянут! Никогда не замечала.
— Вянут или нет, но мы должны найти хотя бы одну свечу. Сезон сейчас такой, что разразится гроза, а в грозу может погаснуть свет. Давайте из чистой осторожности, моя дорогая, поищем какую-нибудь свечу.
— Но я валюсь с ног от усталости, я хочу спать, — произнесла Рози.
— Тем более, — ответил Ландрекур. — Вы забываете, что сейчас ночь, а время сна — это время свечей, и чтобы спокойно уснуть, можно обойтись без всего, но только не без света.
Рози, удивленная, следовала за ним от шкафа к шкафу в столовой и в кладовых. Он ворчал: «И куда это Жени их засунул?» Она же повторяла: «В этом нет никакой необходимости, это излишне, довольно». — «Нашел, нашел, мы спасены, — воскликнул он вдруг, — передайте мне подсвечник, вон там перед вами, и пойдемте».
