Этих господ захватил рассказ об исчезновении Жюльетты. Г-жа Валандор не допускала возможности побега или похищения, но при словах о самоубийстве или несчастном случае из ее груди вырвался громкий крик. Она не упомянула имени князя д’Альпена, воздержалась что-либо сообщать о помолвке и расторжении последней, но описала красоту своей дочери, отметив, что это даже нечто иное, чем просто красота, рассказала о ее уме, объяснив, что это нечто иное, чем ум, о ее характере, присовокупив, что это нечто иное, чем характер, о ее обаянии, добавив, что это слово здесь не подходит, в результате чего оба господина сделали вывод, что из всех существующих человеческих достоинств эта девушка обладает лишь чем-то иным.
Полные восхищения и признательности, они ушли очень поздно, так что г-жа Валандор, утратившая от всех этих треволнений ощущение времени, заснула лишь на рассвете — в то самое время, когда Ландрекур закрывал за собой дверь затерянного в далекой провинции дома под ивами. Неся чемоданы, он направился к машине и в этот момент услышал звук открывающегося окна. Подняв глаза он увидел появившуюся в окне Жюльетту.
— Пока вы не уехали, — крикнула она, — скажите мне, пожалуйста, который сейчас час.
— Шесть часов. Заведите настенные часы в вашей комнате и поставьте стрелку ровно на шесть. У вас еще достаточно времени, чтобы отдохнуть.
— О! Я больше не усну.
— Почему же? Вам страшно быть одной в доме?
— Нет, сегодня я ничего не боюсь, кроме как опоздать на поезд.
Он успокоил ее, они обменялись еще несколькими словами благодарности, пожеланиями счастливого пути, и он уехал, даже не посмотрев, помахала ли она ему на прощание рукой.
Жюльетта завела часы и растянулась на постели. В этой чужой обстановке она чувствовала себя уютно. От мыслей, в которых собственно размышления переплетались с мечтами, у нее постепенно возникло ощущение блаженной усталости, очарование которого должно было бы прервать движение стрелок, отмечающих время, но она не обращала на них внимания и, лежа с широко раскрытыми глазами, улыбалась возникающим в ее воображении улыбающимся ей образам.
Часов в девять она протянула руку, взяла на столике у изголовья листок бумаги, на котором Ландрекур написал номер телефона своего гаража, посмотрела на него, затем не спеша разорвала, дунула на мелкие клочки бумаги, упавшие и рассыпавшиеся по одеялу, натянула одеяло до самых ушей и тотчас уснула.
Утро уже переходило в полдень, когда Жюльетта, совершив туалет, спустилась на первый этаж с ключом от кухни в руке. Там было сумрачно и прохладно. Она вошла в ту большую гостиную, которая ей так понравилась накануне, раздвинула шторы и посмотрела наружу через главное окно, которое оказалось стеклянной дверью. С этой стороны дом выходил на луг, на котором росли огромные, одиноко стоящие дубы и несколько кустов бузины. Вдали холмы, подернутые дымкой тумана, казались прозрачными.
До сих пор Жюльетта жила только в больших городах, да еще в курортных местечках на берегу моря. Поэтому тут у нее появилось чувство одиночества, причем возникло оно не от внутреннего состояния ее души, а от созерцания этого сельского пейзажа и от той удивительной тишины, которая была ей до сих пор незнакома.
Охваченная внезапным беспокойством, она отошла от окна и повернулась лицом к гостиной, которая сохраняла прежнее таинственное очарование, сумрачность и нечто похожее на сосредоточенность даже при ярком свете дня. Печенье и бутылка малаги по-прежнему находились на табурете около камина. Жюльетта подошла, выпила немного вина, съела все печенье и унесла поднос в буфетную, шкафы которой Ландрекур в утренней рассеянности и спешке забыл закрыть. Этот дом, подобно большинству сельских домов, был оснащен, словно готовый к долгому плаванию корабль. Жюльетта, которой уже сильно хотелось есть и которая рассчитывала в лучшем случае на фрукты и вареные овощи, при виде заготовленных припасов обрадовалась и улыбнулась своему будущему. Она растопила плиту, приготовила обед и поела тут же, на кухонном столе, затем сварила кофе, выпила его и отправилась осматривать дом. Она подолгу задерживалась в каждой комнате, с интересом рассматривала каждую вещь, иногда переставляя что-нибудь либо для того, чтобы подчеркнуть значимость предмета, либо желая разлучить его с окружавшей его тайной. Тут не было ничего, что бы ей не нравилось, но больше всего ей пришлись по душе гостиная и библиотека, сообщавшаяся с одной стороны с прихожей, а с другой — с гостиной.
Это была расположенная в конце дома комната, вытянутая, с тремя окнами, выходившими на огород и обрамлявшую этот огород каменную стенку. Сумрачный свет, проникавший сквозь эти обращенные к северу окна, казалось, оставался по ту сторону стекол и только заглядывал внутрь библиотеки, почти не освещая ее. Здесь на двух опорах из красного дерева стояли большие глобусы в медных клетках, похожие на потухшие, уменьшенные до скромных размеров небесные светила, на поверхности которых еще сохранились дороги, моря и города, где есть жизнь, жизнь, проводящая своих пассажиров через времена года.
Пролистав множество книг и совершив прогулку, Жюльетта, которая в этот вырванный из времени день шла от одного удивительного открытия к другому, вдруг обнаружила, что уже наступил вечер. Тогда она решила организовать себе пикник, наполнила небольшую корзину провизией и, повесив ее на руку, отправилась на природу. Она ни разу не вспомнила о Ландрекуре, и теперь, ужиная под деревьями, принадлежавшими этому хлебосольному хозяину, помимо собственной воли думала не о нем, а о г-же Валандор и о той тревоге, которую должно было вызвать ее исчезновение. Жюльетта хотела бы успокоить ее, не раскрывая, однако, где находится ее убежище: «Если я доверюсь ей, она приедет сюда вместе с Эктором, — говорила она себе. — Они все мне простят, но их волнение и слезы тронут мое сердце, и тогда я пропала. Притворюсь-ка я лучше мертвой. Ведь если бы я действительно умерла, они бы это уже знали».
А в это же самое время Ландрекур вместе с г-жой Фасибе входил в одну небольшую деревенскую гостиницу. Их лица светились счастьем, они держали друг друга за руки и смеялись. Они встретились еще днем в одном из крупных отелей Бордо. Элегантно одетая, благоухающая свежестью г-жа Фасибе ждала Ландрекура в двери своего номера. «Андре, Андре!» — воскликнула она, когда он появился в коридоре. Она протягивала к нему руки, все время призывая его, чтобы исчезнуть в проеме двери своей небольшой гостиной, как только он оказался рядом. Он устремился к ней и успел только прошептать «Моя любовь», прежде чем воцарилась тишина, свидетельствующая о пылких поцелуях. Они не сели рядом: ведь это отдаляло бы их друг от друга, а вышли на балкон, сжали друг друга в объятиях и стали говорить друг другу все то, что обычно говорят во время свиданий, когда сердце полно счастья и когда любовь сливается со страстью. Рози, которую накануне вечером довезли до отеля ее друзья, упрекала Ландрекура, что ей пришлось его ждать. «А вы, Рози, сколько недель вы заставили меня ждать вас», — сказал он ей в ответ и обнял ее. — Я хотел приехать раньше, но меня задержала в дороге дюжина деловых встреч и, чтобы выиграть время, я даже не завтракал. Ах! Какое утро, — продолжал он, — мне кажется, все это время я умирал от скуки. Мои мысли были заняты только вами, и мне едва удавалось следить за нитью бесед. Я ничего не слышал, кроме вашего голоса. Рози, Рози, вы сделали из меня совсем другого человека». Г-жа Фасибе ответила ему, что и она благодаря его любви превратилась совсем в другую женщину, что она сама себя больше не узнает, что он преобразил ее, и это заметили все ее знакомые.
Все сказанное ею было далеко от правды, но доставило Ландрекуру удовольствие. Г-жа Фасибе попросила сигарету, и он достал из кармана портсигар.
— Мой портсигар, — тут же воскликнула она.
— Я не расстаюсь с ним никогда.
— Надеюсь, Андре, что это действительно так, поскольку забыть его где-нибудь значило бы забыть меня.
— Именно поэтому такое не случится никогда, никогда в моей жизни. Забыть этот портсигар, Рози, для меня так же невозможно, как перестать вас любить.
— Прекрасно, если вы меня любите, то вы будете счастливы доставить мне радость, и я вам сейчас же предоставлю для этого удобный случай. Я хотела бы вас кое о чем попросить.
Ландрекур смотрел на нее радостным, восхищенным взглядом.
— Понимаете, Андре, у меня нет никакого желания ехать на море. Я прошу вас, аннулируйте заказ на наш номер в гостинице.
— Аннулировать заказ? Какая странная мысль. Но почему? Вы просто испорченный ребенок, Рози, — вскричал он, — не попросите ли вы меня теперь сопровождать вас в Индию?
— Нет, нет, успокойтесь. Мне хотелось бы поехать не в Индию, а в деревню — в настоящую деревню, чтобы насладиться там тремя неделями истинного покоя. Поедемте к вам.
