Чеслав живо представил, насколько трудное испытание выдержал Кудряш. Он сам почти день добирался сюда верхом на Ветре, хотя и неспешно, а его товарищ, пусть и шел более коротким путем, однако и более опасным, там, где коню можно и ноги повредить, уже к ночи смог настигнуть его. А после этого еще и такой испуг пережить! Таки не слабее многих оказался его друг Кудряш.
— Да ты небось с ног валишься?
— Валюсь, — честно сознался Кудряш, но было видно, что он доволен собой, поскольку смог отыскать в ночном лесу друга.
—Чего ж мы стоим? Идем. Я тут неподалеку на ночлег обустроился.
Тот послушно ступил за товарищем, но тут же, покачнувшись, едва не упал. Сказывалась усталость. Чеслав, поднырнув под руку Кудряша, повел его к стоянке.
— Погодь, Чеславушка, а что значит «на ночлег обустроился»? В лесу? — Видно, Кудряш не сразу сообразил, о каком ночлеге идет речь. — А как же хутор Молчана? Он ведь где-то неподалеку. В избе-то сподручнее почивать.
— Нет избы... И хутора нет... — угрюмо сообщил Чеслав.
— А куда ж они подевались? — Кудряш от неожиданности встал как вкопанный.
Чеслав ответил не сразу, потому как хотел бы не отвечать вовсе:
— Сгорели.
— Как... сгорели?
— Дотла.
— А Молчан и вся его семья?
— Не знаю. — О найденных обгорелых останках Чеслав пока не стал рассказывать, опасаясь, что, несмотря на огромную усталость, от такого жуткого соседства Кудряш утратит сон, сказал лишь: — Поутру сам все увидишь.
К месту, где Чеслав обосновался на ночлег, добирались молча, погруженные в свои думы.
Вот уж кто совсем не удивился внезапному появлению среди ночи Кудряша, так это Ветер. Он лишь на мгновение оторвался от сочной травы, фыркнул, что на лошадином языке могло означать что угодно, понятное ему одному, и снова вернулся к своему занятию.
Несмотря на опасения Чеслава, что соседство с пожарищем отпугнет их сон, забравшись под шкуру, юноши почти сразу уснули. Усталость оказалась даже сильнее сонного снадобья.
Чеслав проснулся от каких-то тревожных звуков гудения и потрескивания, схожих на завывание ветра и щелчки батога, усмиряющего непослушное стадо.
«Что за дерзкий пастух так лихо управляется с кнутом прямо у моего уха?» — подумалось ему.
Но открывать глаза и окончательно прощаться со сладостным сном так не хотелось!
Однако звуки все назойливее и тревожнее проникали в уши, а в нос неожиданно ворвался резкий запах гари. Чеслав таки открыл глаза и почти ничего не смог различить, поскольку их застил сизый дым. Дым был везде и только у самой земли, где спал Чеслав, ему еще не удалось воцариться. И тогда юный охотник понял, что за лихой пастух потревожил его сон. То был огонь, и это он гудел на ветру, пожирая бревна и заставляя их трещать в своей огненной пасти. Изба, в которой он спал, горела! И судя по тому, что бревна в некоторых местах уже начали рушиться, горела почти вся. Чеслав вскочил и, пригибаясь к земле, где дым был не так плотен, ринулся к выходу. Он почему-то знал, точно знал, где находится выход. Отчего?
Уже оказавшись на вольном ветру, откашлявшись и протерев слезящиеся глаза, Чеслав понял, откуда он знал о выходе. Ведь это горела его изба! Изба его крови!
Но это неожиданное потрясение затмила еще более страшная мысль:
«Там, в избе, в горящей избе, остался кто-то еще!»
Кудряш! Там остался Кудряш!
И от этой жуткой мысли Чеслав действительно проснулся...
Проснулся и тут же ощутил довольно чувствительный толчок в бок. Повернув голову, он узрел рядом с собой спящего Кудряша и с облегчением вздохнул. Принесенный ветром запах недалекого пожарища окончательно вернул его в реальность.
Они лежали под деревом, там, где с вечера Чеслав устроился на ночлег. Неподалеку пасся Ветер. А чуть поодаль за деревьями был сгоревший хутор Молчана.
Кудряш спал беспокойно, время от времени что-то невнятно бормотал и метался под покрывающей их шкурой. Видать, не одного Чеслава мучили во сне кошмары.
Юноша решил прервать сонные терзания друга и настойчиво потрепал его по плечу:
— Кудряша!
— А?! — вскинулся Кудряш, дико оглядываясь по сторонам.
И только через несколько мгновений его глаза приобрели обычную осмысленность.
— Утро уж. Заспались мы... — сообщил Чеслав.
Они перекусили остатками хлеба, сходили к ручью напиться, а заодно и умыться для бодрости, а после пошли к месту пожарища.
Здесь, как и накануне вечером, было тихо и безжизненно, лишь ветер хозяйничал, разнося пепел по округе.
— Славно попировал Огонь Сварожич, — серьезно заметил Кудряш.
Чеслав взглянул на друга, решая, говорить ему или нет, но, видать, понял, что сказать нужно.
— Я вчера тебе не все сказал, Кудряша... — начал он не совсем уверенно.
— О чем не сказал? — Во взгляде Кудряша было удивление.
— Я, кажись, знаю, куда семья Молчана поделась...
— Ну и?
Чеслав кивнул, предлагая Кудряшу следовать за собой, и шагнул к сгоревшей избе. Под ногами неприятно трещали угли, зола и пепел. Подойдя к углу, где вчера обнаружил останки, Чеслав негромко сказал:
— Здесь они.
— Где? — с недоумением переспросил Кудряш, сразу не распознав среди горелых бревен человеческие тела.
А когда все же рассмотрел и понял, о чем говорит друг, лицо его дернулось от вновь напомнившей о себе боли, а глаза застыли на обгоревших останках.
— Значит, они вместе с избой... как и мои... сгорели... — шептали его губы.
— Сгорели... — тяжко вздохнул Чеслав.
Помолчав какое-то время, Кудряш, все так же глядя на тела, безвольно вымолвил:
— Мои-то в пепел сгорели, а Молчаново семейство нет.
— Так твои на погребальном кострище. А эти... неведомо как... — Чеслав неловко переступил с ноги на ногу, отчего снова раздался сухой хруст золы.
— А где чужаки? — внезапно спросил Кудряш и, оторвавшись от пожарища, посмотрел на друга.
Вопрос не застал Чеслава врасплох. Еще вчера вечером, уже перед самым наступлением темноты, сидя неподалеку от того, что когда-то было хутором, он задал себе этот вопрос. И собирался утром на него ответить. Для того и пришел вновь к сгоревшему хутору.
«Чужаки могли либо сгореть вместе с обитателями хутора, либо поджечь его и уйти, — решил он после раздумий. — Вот только зачем?»
Свою догадку он мог проверить здесь и сейчас.
Чеслав решительно шагнул к останкам семьи Молчана и принялся их осматривать, стараясь не обращать внимания на время от времени накатывающие спазмы тошноты. Запах горелого человеческого мяса, а теперь уже и с примесью разложения, гнал его прочь. Но, сцепив зубы и стараясь дышать как можно реже, он продолжал свои изыскания.
— Принеси палку! — крикнул Чеслав внимательно наблюдавшему Кудряшу, который так и не решился подойти ближе.
Кудряш с готовностью испод ни л просьбу друга, и тот наконец смог, переворачивая тела, рассмотреть их лица. Лица, обезображенные смертью и огнем... Видеть такое Чеслав не пожелал бы даже злейшему врагу. Или нет, только врагу и пожелал бы!
Выбрался он с пожарища бледный, едва заметно покачиваясь.
— Нет их тут... Нет чужаков.
— Ушли?
— Если они здесь были, может, то и их рук дело, — задумчиво произнес Чеслав. — Вот ведь как затейливо получается: где пришлые появятся — там и смерть...
— Сыскать вражин! — Кудряш от злости стукнул кулаком по горелому бревну, и оно обрушилось, обдав парней тучей пепла.
Чеслав безнадежно махнул рукой:
— Если следы где и были, то ищи их после дождя... В лесу в любую сторону податься можно.
Нужно было возвращаться в городище — возможно, там удастся разузнать больше о чужаках, об их планах и помыслах, о том, куда они могли направить свои стопы после хутора Молчана.
Обратная дорога в городище показалась молодым охотникам гораздо длиннее, чем прежде. Возможно, потому что парни не нашли тех, кого искали, и даже пока не представляли, в какой стороне продолжить поиски. А оттого и не было в их продвижении молодецкой поспешности.
Чеслав шел, ступая непривычно неспоро, так, словно мысли, что одолевали голову, тяжким грузом повисли на его ногах. Кудряш, сидевший верхом на Ветре, был занят созерцанием верхушек деревьев и синих озер чистого летнего неба, проглядывающего между ними. Его запрокинутая кудрявая голова то вертелась во все стороны, то вдруг замирала и медленно поворачивалась в определенном направлении. Наблюдения Кудряша не были праздными: его беспокоил хищный ястреб, который, кружа в верховьях леса, уже некоторое время настойчиво летел за ними.
— Летит за нами крючкоклювый и летит чего-то... Что смола прилип... — с недовольством процедил он сквозь зубы.
— Не боись, Кудряша, тебя не слопает, — отвлекся от своих раздумий Чеслав. — Уж больно ты вертляв. Да и ядюч, небось.
