Окно было приоткрыто, и Факер потянул за ставни. Сквозняк потревожил нотные листы. Девочка оглянулась на него.
«Нечеловеческая музыка», - улыбнулся ей Факер, повиснув на подоконнике.
Она не отвечала.
«Ты сестра Жени?» - спросил он, не зная как продолжить разговор.
Ей было лет пятнадцать, не больше.
«Маленькая сучка», - подумал Факер, устав висеть, и чувствуя, как у него снова встаёт, и оттого злясь на заторможенную девочку.
Он посмотрел на неё с отчаянием.
«I don`t speak Russian», - сказала она на корявом английском.
«Блядь», - выругался Факер.
Девочка впервые улыбнулась, встала и начала собирать ноты. Короткое домашнее платье аппетитно подчёркивало юную крепкую задницу. Факер облизнулся и уже было надумал лезть через окно к маленькой сучке в комнату, когда туда же, но через дверь вошел ей брат.
Не дожидаясь, пока его попросят, Факер незаметно спрыгнул обратно и скрылся за углом дома.
***
Он посмотрел на часы – начало одиннадцатого, несколько пропущенных вызовов и непрочитанных сообщений. Пацаны сначала интересовались, где он, после чего пошла череда названий местных питейных заведений, по которым они теперь перемещались.
Наконец, они просто о нём забыли.
«Мне понадобится карта», - подумал Факер, вспомнив, что так и не покурил.
Возвращаться к компании его ломало, поэтому он просто набрал Василия.
«А я уехал, тут дела нарисовались», - спокойно, будто всё реально заебись, ответил он.
«Чувак, и что же делать мне?» - не выдержал Факер.
«Вызови такси», - посоветовал тот.
«А шишки?» - переспросил Факер.
«Ах, да», - напрягся Василий.
«Где шишки?» - спросил он загробным голосом.
«Извини, тут реально дела. Завтра созвонимся», - быстро попрощался жестоко кинувший его товарищ.
Факера охватило отчаяние, совладать с которым удалось не сразу, после чего он вызвонил местное такси, и уселся перекурить сигарету на крыльцо.
«Поеду домой. Спать», - думал он угрюмо, с отвращением слушая пьяные пасхальные крики ура-патриотов и неверных чужаков, понимая, что единственное доказательство существования Господа – это небо над головой, вновь смеющееся над ним крупными каплями дождя.
Часть 2
«Меня заебало смотреть ОРТ, дайте обойму и в масле ТТ» (КАЧ)
Глава 1.
Каждый новый клуб не похож на следующий из очереди. Конечно, если абстрагироваться от толпы внутри. Накаченные дерьмом, а не только наркотиками, молодые и совсем юные мальчики и девочки не могут не отвращать.
Посещая подобные заведения у себя на районе, где-то в центре и на Западе, хоть в Лондоне – не суть важно, Факер видел одни и те же не одухотворённые щщи, способные навеять, в лучшем случае, зелёную тоску, после чего его тупо начинало тошнить.
По сути, клубная публика не была чем-то таким эксклюзивным. Это были те же лица с улиц, окружающие его всегда и везде, просто под бухлом или кайфом.
Просто кто-то сидел дома, а кто-то шел в клуб. Вот и вся разница.
В метро или супермаркете, даже не втыкая звук в уши, он отучился слушать музыку на ходу, когда его чуть не размазал здоровенные грузовой автомобиль, - Факер научился абстрагироваться от них, просто втыкая в нужные ему точки, стараясь не приближаться по возможности к бессам ближе, чем на полметра, дабы не разрушать их гнусным естеством своё энергетическое поле, слабенькое, но трепещущее.
Отключаться в клубах было сложнее – слишком большая плотность молодняка, и каждый, казалось, собирался тебя заебать – по поводу и без.
Не станешь тут мизантропом.
Одно время Факер вёл колонку для гламурного глянцевого журнала, обозревающего ночную жизнь столицы. У него даже вышло где-то с десяток материалов. Он продержался почти год. Не ради ничтожного гонорара, а рубясь за правду. Главный редактор - знакомая тёлка на пару лет старше его (подход к таким дамам всегда получался у Факера лучше всего), сказала, что он у них будет типа заносой в заднице – страничка альтернативной журналистики и все дела. Типа, лишний повод возбудить публику. Ну, он был и не против, даже невзирая на то, что работать приходилось для конченных уебанов. Факер успел написать о группе КАЧ, Лёхе Никонове и обосрать U-2, когда тёлка ушла в декрет, а её заместитель сообщил, что журнал больше не нуждается в его услугах, дескать – таки неформат.
Ну, а жалел Факер лишь о том, что однажды не выебал главреда, когда она была ещё на первом месяце беременности.
Клубы ему не нравились, но бывать там приходилось: по работе, из-за скуки. По-разному.
И всё это чертовски раздражало. Несмотря на всяческие попытки с его стороны понять суть происходящего. Ведь клубная культура была алогична по своей сути. Она воплощала собой стагнацию общества, представленного срезом клабберов, и саморазрушением в чистом виде отдельно взятого индивида.
Посткоммунистическая эстетика не предусматривала реального развития человека – физического и личностного. Новые законы, искушающие дьявольской свободой и пороками людей, ещё в детстве высасывая из них душу, были абсолютно деструктивны, работая на деградацию как отдельно взятого человека, так и всего общества.
Эра автоматизации и компьютеров, в отличие от реалий наших дедов и прадедов, победивших в большой Войне и построивших великую Страну, воспитывающую сильных Людей, - не нуждалась в героях, и была заточена на посредственности.
Ведь бессы, саморазрушающиеся, уничтожающие все моральные устои и порядки, были не способны к таким большим делам, как Революция. Они были даже хуже рабов, сохранивших животные инстинкты и время от времени взрывающихся алым пламенем погромов.
Бессы не были способны даже к маломальскому бунту. Порочное безвольно-сладкое существование высосало вместе с душой всю их силу, сделав покорными и трусливыми, не способными хотя бы на маленькие подвиги. Они не могли даже начать с себя и перестать жить по лжи. Бессы просто не понимали, зачем это нужно, и это было в порядке вещей – в полном соответствии существующим трендам.
Страшнее всего было то, что бессы полностью отвергали правду, которая тревожила их, словно луч света, прорезающий паутинный мрак заброшенного склепа, поднимая с насиженных мест испуганных летучих мышей. Нет, правда была не в почёте, ведь правда, в первую очередь, основывается на определённой логике, которой нет места среди абсурда и лжи.
Бессы скорее были готовы уничтожить людей, пытающихся пролить ясность на поглотившую их муть, выталкивая их из тёплого приятного болотца размеренного привычного существования. Собственно поэтому книги заменил Twitter, музыку – несколько битов и пару аккордов, а люди, вместо того, чтобы оставаться людьми, катились в бездну, доживая, как предчувствовал Факер с похмелья, свои последние деньки перед Страшным Судом.
Ну, или реальной кровавой баней.
В клубах ему было скучно и отвратительно одновременно. Он не мог абстрагироваться, как ни старался и чем бы ни закидывался.
Бессы действовали ему на нервы. Они разрушали его карму. Он ненавидел и презирал их, мечтая расстреливать классической горизонтальной очередью из АК, держа ствол на уровне живота, чтобы было наверняка, и тайно радуясь, узнавая, что где-то сгорел очередной кусок светящегося неоном дерьма вместе с уродами внутри, не решаясь говорить об этом вслух, не будучи на сто процентов уверенным в том, что подобные беседы не нарушают одну из статей УК.
По правде говоря, на первых порах Факер старался вести себя толерантно, и понять суть происходящего. Всё же клабберы – это не кучка извращенцев, сливающих в сеть за бабло своё частное видео, а какая-никакая культура, в современно её понимании, разумеется. Однако очень скоро он разочаровался в надеждах осознать её, ибо нельзя понять то, чего нет, а чёрная пустота способна лишь уничтожить тебя, какой бы умиротворяющей и приятной она не казалась.
Сам магнетизм клубной жизни выглядел притягательным лишь на расстоянии – с глянцевых страниц журналов и в Интернете, где полупьяные девочки вытворяли друг с другом такое, что даже импотент потерял бы покой и сон. Правда, как показывала практика, целующиеся тёлки редко соглашались на секс втроём или хотя бы по одиночке. Их страстные оральные игры по своей природе были ничуть не более обязывающими, чем развитые старшеклассницы в соблазнительных коротких юбках, даже не думающих давать тебе – тридцатилетнему мудаку. Даже самые откровенные party типа лошадиных вечеринок на деле были сборищем закомплексованных фриков, находиться среди которых было ещё противнее, чем среди сорокалетних свингеров, несмотря на юность клубных девочек и хилость парней, которых при возникновении нестандартной ситуации можно было легко вырубить с одного удара, переложив почти центнер рабочего веса в кулак, дробящий его хрупкий тонкий подбородок.
