Наиболее удачливым в этом смысле оказался Лежье-Дегранж. Логично рассудив, что поиск надо начинать с документов, составленных на арестованных, он скрупулезно обследовал списки девиц дурного поведения, высланных из Франции в 1719–1820 годах. В одном из них ему встретилось упоминание о девятнадцатилетней Мари Шовиньи по прозвищу Манон — она была посажена в приют за то, что, «одетая в мужское платье, открыто занималась в Париже постыдной проституцией». Но та ли это Манон? Едва ли. В списке значатся и другие девушки — ровесницы героини Прево, в частности шестнадцатилетняя Габриэль Крэтэн, или «крошка Нанетта», избежавшая ссылки за океан благодаря заступничеству одной знатной дамы. Но и это не та Манон. Есть и другие кандидатуры на роль Манон. Так, барон Марк де Вилье, автор книги «История основания Нового Орлеана», в архивах министерства морского флота и колоний установил, что «дикий и свирепый» губернатор Луизианы — это господин де ла Мотт-Кадийяк, а кавалер де Грие — либо некий Аврий де ла Варенн, либо Роне де Транблье из Анжера. Наконец, черты Манон он признал в какой-то публичной девке Фроже по прозвищу Кантэн. Это создание пленило ла Варенна, что «вызвало большое неудовольствие его родителей».
Из одного письма губернатора следует, что Фроже по требованию епископа Анжерского была посажена в тюрьму города Нанта. Ей удалось бежать и в марте 1715 года вместе со своим возлюбленным ла Варенном устроиться на военном корабле «Дофин». Любовники, которые выдавали себя за мужа и жену, расстались сразу же, как только высадились в Луизиане. Ла Варенн, бывший капитан Шампанского полка, был отослан в Иллинойс, а госпожа Фроже стала продавщицей в лавке, которую держал некто Рожон. Пошли сплетни: Рожона обвиняли в том, что он занял место мужа. С церковной кафедры местный кюре бичевал распущенные нравы. «Клевета!» — возражала Фроже, направившая губернатору «прошение о восстановлении чести». Узнав обо всем этом, ла Варенн поспешно вернулся защищать свою любовницу и решил на ней действительно жениться. Однако местное духовенство всячески препятствовало этому браку. Отчаявшись, ла Варенн добился от морского министерства разрешения возвратиться во Францию. Губернатор ла Мотт-Кадийяк больше ничего не сообщает об этом деле, которое, по правде говоря, как замечает А. Бийи, сильно разочаровывает, в нем нет ничего общего с сюжетом романа Прево.
Но неутомимые эрудиты не успокоились. Они установили, что имена персонажей Прево это не просто выдумка. Оказалось, что благородный друг непутевого героя Прево — аббат Луи Тиберж — это бывший настоятель монастыря де Мисьон, умерший в 1730 году. В «Новом историческом словаре, составленном обществом литераторов» (год издания 1765), о нем прямо сказано, что это «благочестивый священнослужитель, который играет столь трогательную роль в любви де Грие».
Нашелся и де Грие, не лишенный сходства с возлюбленным Манон. Этот де Грие принадлежал к древней фамилии де Грие, чей родовой замок расположен поблизости от Лизье. Как и герой Прево, Шарль Александр де Грие был младшим сыном и являлся командором Мальтийского ордена. В 1714 году этот молодой человек, в одиннадцать лет ставший пажем Великого магистра Мальтийского ордена — древнейшей в Европе духовно-рыцарской организации, — вернулся во Францию. Здесь, возможно, в одном кафе, приюте артистов и художников, он и встретил Манон. А может быть, Прево познакомился с прототипом своего героя в Нормандии, когда жил в аббатстве Эврё или каком другом? Подлинный де Грие умер в 1769 году. И хотя сходство его с любовником Манон довольно туманное, но все-таки такие совпадения, как имя и Мальта, побуждали искать это сходство, смущая исследователей.
Пожалуй, больше других в этом смысле повезло все тому же Лежье-Дегранжу.
Продолжая свои розыски в архивах Бастилии, хранящихся в Арсенальской библиотеке, ученый наткнулся наконец на заслуживающую внимания историю.
В последние годы царствования Людовика XIV жил в Париже некий господин Жан Левье, сборщик соляной пошлины. Вдовец, он растил дочь Антуанетту, или Туанон, чье поведение доставляло ему немало хлопот. Убежав из отчего дома, она в Лионе спуталась с каким-то Эду. От него родила дочь Мари-Мадлен, которую назвали Манон.
Когда любовник Туанон умер, а она продолжала вести веселую жизнь, пятилетнюю Манон забрал обожавший ее Жан Левье. Он поручил девочку заботам трех своих родственниц, «милосердных и благочестивых дев», которые сначала поместили ее в монастырь, чтобы там она приучилась к труду, а затем для пополнения образования отправили в школу.
Между тем мать, называвшая себя вдовой Эду, вернулась в Париж и не нашла ничего лучшего, как использовать дочь в своих корыстных целях. Девочке было всего двенадцать лет, но выглядела она старше своего возраста. С помощью трех солдат мать выкрала дочь для того, чтобы сбыть ее богатым любителям развлечений.
Маленькая Манон попала в руки некоего кавалера Луи Антуана де Вьянтекса — ему был двадцать один год — непутевого сына советника суда из Безансона.
Юный шалопай успел уже дважды побывать в тюрьме, забросил изучение права и вступил в ряды мушкетеров, откуда был изгнан, и совсем опустился, добывая средства к существованию карточной игрой, женщинами и даже чеканкой фальшивой монеты. В руках этого негодяя и оказалась Манон. Мало того, он пристроил девушку у известной сводни по фамилии Лякормье. Из-за этого у кавалера начались стычки с мамашей Туанон, взбешенной тем, что от нее ускользает столь важный источник дохода. Между тем сводня не теряла времени даром и представила девушку некоему князю (имя его осталось неизвестным), который, однако, отверг сделку.
Как замечает Лежье-Дегранж, подобный эпизод есть и в романе Прево, где итальянский князь отказывается купить прелести Манон Леско, потому что она не «свеженькая».
Вскоре Манон от одной сводни переходит к другой, не менее процветающей торговке живым товаром. К ней однажды и нагрянула Туанон, никак не желавшая отдавать свое добро. Она явилась требовать дочь назад, устроила дебош, но добилась лишь того, что оказалась в Главном приюте. Ее упекли сюда по требованию одного знатного клиента той самой сводни, у которой жила Манон. В этот момент на сцене вновь объявился Жан Левье. В свою очередь, он испросил королевского указа о заключении в тюрьму и своей дочери, и юной Манон. В октябре 1721 года Туанон посадили в Сальпетриер. Что касается Манон, то она своей любезностью и изысканностью так растрогала полицейского комиссара Обера, что тот добился для нее прощения деда и отослал ее к прежней воспитательнице для того, чтобы «Манон приняла первое причастие».
Увы, добрые намерения Манон быстро улетучились. Она вновь оказалась во власти Вьянтекса, и дед Жан Левье вынужден был обратиться с новым прошением к инспектору полиции. Он опасался, «как бы эта юная страдалица, которую Вьянтекс держит при себе сегодня в одном, а завтра в другом месте в окружении шайки головорезов, не была бы вовлечена в их кражи и скандалы и повешена заодно с ними».
Вот почему дед и добивался пожизненного заключения для своей неисправимой внучки.
Манон посадили в Сальпетриер 9 декабря 1721 года.
Ей было четырнадцать лет. Вполне возможно, что лишенная средств узница испытала режим, предусмотренный для заключенных низшей категории: она работала и молилась, ей запрещали разговаривать, она носила грубошерстную одежду и деревянные башмаки, питалась овощной похлебкой, хлебом и водой, хотя в тюрьме заключенные имели возможность покупать на свои деньги мясо и фрукты. За нарушение дисциплины неумолимая настоятельница мадемуазель Байи строжайше наказывала: лишала похлебки, сажала в карцер, била хлыстом, надевала железный ошейник; прибавьте к этому постоянное соседство злых и пошлых, нечистоплотных и развратных женщин. Молодость, обаяние и изящество Манон настолько не вязались с этой клоакой, что умиляли даже стражу. Кто же был больше всего виновен — она сама, мать, которая сделала ее в двенадцать лет проституткой, или человек, вынуждавший ее торговать собой? Что касается последнего, то есть Вьянтекса, как оказалось, он сам не на шутку был влюблен в Манон и предпринимал все, чтобы вызволить ее из тюрьмы. В отчаянии он наконец обратился к деду с просьбой разрешить ему жениться на его внучке. И в самом деле, почему бы ему, подобно кавалеру де Грие, не быть влюбленным в Манон? Судя по письму, адресованному Жану Левье, так оно и было: «… моя страсть такова, что в жизни меня может утешить либо законное обладание предметом, ее внушившим, либо, при отсутствии этого, смерть от отчаяния».
Но ни это письмо, ни попытки другого рода успеха не возымели. В конце концов Вьянтекса за его дела упрятали в тюрьму Бисетр, а потом выслали в Безан-сон. Здесь он и кончил мирно свои дни, остепенившись и спокойно состарившись.
