Разведчики внимательно осматривали местность. Трава в этом месте не росла. Лежали голые камни. Следы терялись. Старков посматривал на склоны по сторонам. Они были высокие, обрывистые. Местами на них образовались террасы, поросшие бурьяном.
«На такую стену не заберешься, — рассуждал Старков. — Значит, «они» ушли дальше».
Разведчики прошли еще сотню метров. Распадок кончился. Следов здесь не оказалось.
— Может, мы ищем ветра в поле, — сказал Шумилов. — Мало ли кто и когда здесь проходил.
— Нет, Кеша, следы свежие. Меня на этом не проведешь. Идем обратно.
Они подошли к тому месту, где лежали камни. Присев на валун, начали свертывать папироски. Старков посматривал на небо. Утро разгуливалось. На востоке сквозь поредевшие облака проглянуло солнце. Но в распадке еще было сумрачно.
Старший сержант не переставал тревожиться.
— Надо еще верхом обойти овраг. Может, «они» поднялись по стене и ушли в степь. Небось, всяким хитростям научены.
— Идем, осмотрим, только потеряют нас.
— На такое дело время не надо жалеть.
Старков бросил окурок, придавил сапогом, встал. Послышался стук падающего предмета. Они увидели небольшой камушек, сорвавшийся со стены. Так бывает в тайге, когда с кедра падает задетая белкой шишка.
На скале виднелась терраска, густо поросшая бурьяном.
— Посмотри-ка вот с этой стороны, — показал Старков.
На выступе-терраске среди бурьяна Шумилов заметил какой-то предмет. Он был темнее цвета скалы.
— Плащ, — сказал Шумилов. — А вон сапог чернеет. Теперь не было сомненья: на выступе прятался человек.
— А ну, слезай! — крикнул Шумилов и направил туда автомат. Старков остановил его и выпустил короткую очередь из своего автомата. Пули поковыряли скалу у выступа. Бурьян зашевелился… Поднялся человек в пилотке и сером офицерском плаще с полевыми погонами. Это был Васька Картавых. Он шел вместе с Лехой и Вань-шей. Преодолев проволочное заграждение, они наткнулись на дозорных. В темноте открылась стрельба, во время которой дозорные и Леха с Ваньшей были убиты, а Ваське удалось скрыться. Затемно он добрался до распадка, собирался просидеть весь день, а ночью пойти по своему маршруту.
— Что вам нужно, товарищи? Я с погранзаставы. Выполняю приказ капитана Бойченко — выслеживаю диверсантов.
«Рассказывай басни», — подумал Старков и властно крикнул:
— Слезай! Здесь поговорим!
У Васьки заколотилось сердце. Что делать? Сдаваться? Нет. В кармане у него лежал пистолет, а на поясе — нож. Попробую в рукопашную. И приготовил нож.
Разведчики ближе подошли к стене, следя за медленно спускавшимся нарушителем. Они уже собирались крикнуть: «Руки вверх!» — как вдруг Васька оторвался от стены и ловко прыгнул на голову Старкова. Старший сержант оказался внизу. Правая рука его выше локтя была ранена. Однако вгорячах он продолжал бороться. Схватив обеими руками за кисть врага, старался отнять нож. Одной рукой Васька сжимал горло Старкову.
Шумилов кинулся на диверсанта. Подмяв его под себя, вырвал нож и отбросил в сторону.
Старков ослабел, и Васька взял верх. Он поднялся на ноги, отбиваясь от Шумилова, который повис на его шее и стянул плащ. Ударом ноги диверсант сбил с ног солдата и кинулся бежать.
— Стой, гад! — Шумилов схватил автомат и выпустил очередь по убегающему.
Васька, упав на камни, торопливо пополз, ища укрытия. Шумилов кинулся к валуну, за которым он спрятался.
— Руки вверх!
Васька поднял руки, лежа на спине. Обе ноги его были перебиты. Корчась от боли, он скулил:
— Не убивай, я все расскажу.
Подошел Старков. Правую руку, согнутую в локте, он прижимал к груди. Через рукав шинели просачивалась кровь. В левой он держал пистолет.
— Моли бога, Кеша, что он забыл вот эту штуку в плаще. Иначе бы худо было. А теперь перевязывай нас скорей!
— И этого-то гада?
— Пригодится кое-кому…
Все-таки двоим удалось скрыться. Под покровом ночи они спешили к станции. Впереди шел Трякин, хорошо знавший эти места, за ним — Евгения. На ней был спортивный костюм, за спиной рюкзак.
Перед рассветом они подошли к пристанционному поселку. Отыскав третий дом от края, Трякин постучал в сенную дверь.
Минуты через три послышался старческий голос:
— Кто там?
— Открывай, Поликарпыч. Это я, Семен. Заскрежетал засов, открылась дверь.
Гости вошли в сени и стали снимать тяжелые рюкзаки, мокрую одежду. Старик помогал.
— Чо нового в России? — спросил Трякин.
— Да больших новостей пока нет.
— Говорят, немец Москву занял? Старик покрутил плешивой головой.
— Наоборот, немца бьют под Орлом. «Болтун», — подумал Трякин о Жолбине.
— Значит, все по-старому?
— По-старому. А у вас как? Жолбин жив-здоров?
— А что ему сдеется, жиреет все.
Федор Поликарпович знал Жолбина еще с гражданской. Когда атаман Семенов лютовал на Маньчжурке, хорунжий Жолбин не раз останавливался в доме Самарина. Бывал и после вплоть до событий на КВЖД.
Федор Поликарпович работал стрелочником на станции. Перед Отечественной войной вышел на пенсию и жил по-прежнему как Маиневской. Трякин нередко навещал старика, находил у него безопасный приют. И на этот раз не обошел. Правда, тогда он приходил один и задерживался ненадолго. А сейчас заявил, что поживет с недельку. Самарин в душе ругал гостей. Но что поделаешь, видно, так надо японцам, которые хорошо платят ему за услуги. Не обидели и на этот раз. Значит, надо терпеть.
Отдохнув денек, Трякин с Евгенией приступили к оборудованию помещения для рации. Нужно было прорыть проход, соединяющий подполье с погребом. В случае чего можно ускользнуть от контрразведчиков. Потом они поедут на станцию Карымскую, где живет «свой» человек, работает на железной дороге. С его помощью Евгения должна устроиться на работу, а Трякин возвратится в Маньчжурию.
Глава восьмая
Высота Каменистая, от которой тянулись отроги вдаль границы, была участком обороны батальона. Не раз сюда совершали марш бойцы, возводили глубоко эшелонированные укрепления.
С высоты видно было, как по лощинам и высоткам извивался противотанковый ров, чернела огороженная колючей проволокой нейтральная полоса, а по ту сторону границы в широкой долине приютился город Маньчжурия.
Бронебойщики Арышева работали на склоне высоты, рыли траншеи для подхода к строящемуся дзоту. Во время перекура все собрались около Старкова, Старший сержант хотя и находился здесь, но не работал. Раненая рука у него была подвязана.
— Расскажите, Ефим Егорыч, как поймали диверсанта, — просили товарищи.
— Вот Кеша вам все доподлинно расскажет. Если бы не он, удрал бы диверсант.
Но товарищи с недоверием относились к Шумилову: еще прихвастнет, чтобы себя показать. А Шумилов тоже много не говорил. Поймали и все. А как? Очень просто. В душе он обижался на товарищей за то, что они сильно критиковали его на комсомольском собрании. Ничего, он еще кое-кому утрет нос!..
— В общем, не унимаются самураи. Видно, все-таки думают напасть, — подытожил Веселов.
— А когда они об этом не думали? — подхватил Старков. — Сейчас-то еще терпимо. А вот в сорок первом и втором каждую ночь лезли. Я тогда в соседней части служил. Так мы месяцами жили на рубеже, рыли противотанковые рвы, строили доты и отбивали вылазки самураев. Так что кровушки-то русской они много пролили. Почитай с 1904 года.
Арышев вынул бинокль. Через окуляры город Маньчжурия казался рядом. Ясно выделялись пестрые крыши домов и блестящий купол церкви.
Старков тоже смотрел в сторону города.
— Где-то там атаман Семенов скрывается. Поди, ждет не дождется, когда японцы выступят. От его рук здесь в гражданскую погиб мой отец. Так что с этим палачом у меня будут личные счеты.
Перекур закончился. Бойцы разошлись по траншеям. Только начали работать, подошел замполит Дорохов. В руках он держал пачку газет.
— Прошу, товарищи, на пятиминутку.
И, рассадив вокруг себя бойцов, Дорохов начал уже пятую в этот день политинформацию.
— Радостные вести нам передало сегодня радио. Наши войска перешли в контрнаступление на Орловско-Курской дуге. За день враг потерял убитыми и ранеными до двадцати тысяч солдат и офицеров. Подбито четыреста танков и самоходных орудий.
