так не бывает?
Мария поджала губы.
– Но на этот раз, – признался я, – мне кажется, у меня ничего не вышло, порядок я не навел.
Я поднял глаза и посмотрел на Марию. У нее была не такая прическа, как накануне, она свободно закрепила волосы, собрав их под накладной пучок, и оставила распущенными волнистые пряди.
– Итак, мы остановились на викарии, – напомнил я.
Мария улыбнулась:
– Вы и правда хотите прямо сейчас узнать продолжение?
– Ну конечно.
Она широко улыбнулась, но всего на секунду. Потом ее взгляд стал серьезным.
Она хорошо помнила встречу с викарием.
Он был любезен, но сразу проявил недоверие. Для начала долго расспрашивал ее о том, как она составляет родословные, почему занялась поисками, и явно осторожничал, как только речь заходила о том периоде. Она подготовилась и довела до блеска свои аргументы. Наконец викарий расслабился и выложил собранную им информацию. Он нашел следы троих семинаристов, учившихся в Сан-Джироламо сразу после войны, все трое были молоды, всех троих звали Витторио. Один остался служить в том же приходе, викарий был хорошо с ним знаком. Он умер в конце 1990-х. Двое других давным-давно покинули епархию. О первом он ничего не сумел узнать. Он как будто растворился, исчез с радаров. О втором он слышал в 2009 году в связи с землетрясением в Л’Аквиле, в области Абруццо. Тогда викарий узнал, что тот жил в одиночестве и крайней бедности в горах, точнее, в старом скиту в Кампо-ди-Джове, последние уцелевшие стены которого рухнули от подземных толчков. Тогда отшельник перебрался в другое место, по соседству, в Пачентро, в маленький дом священника при храме Мадонны-деи-Монти. С тех пор викарий о нем не слышал. Принимая во внимание его почтенный возраст, можно было предположить, что он покинул этот мир.
Я уставился на Марию, вертя в руках черную пешку.
– Если бы он мне больше ничего не сказал, мне бы этого, конечно, не хватило. Но когда наша беседа подходила к концу и уже почти завершилась, вспыхнула искра. Крошечная, но очень яркая искра.
– Очень верно сказано, – пробормотал я.
Она не отреагировала. Я поставил пешку на доску.
– Какой-то старый дьякон, с которым викарий обсуждал свои поиски, вспомнил события 2009 года и отшельника из Кампо-ди-Джове. Он рассмеялся и сказал, что отшельника – вы хорошо сидите, Гаспар? – прозвали шахматистом. Шахматистом! Это меняло все.
Я ахнул.
– Дьякон лично его не знал, но не раз слышал, что этот Витторио был большим оригиналом, отправился в горы и поселился там в полном одиночестве, а еще раньше, до отъезда из Рима в 1960-х годах, приобщил к шахматам изрядное число семинаристов. Совершенно очевидно, он был страстным поклонником шахмат.
Мы с Марией переглянулись.
– Значит, это был он, – сказал я.
– Я поехала в Пачентро, – продолжала Мария, – и нашла отшельника Витторио.
– Значит, он не умер?
– Ему было почти сто лет. Но он был жив – “Все еще жив”, – заключила Мария и рассмеялась.
– И что же, это и вправду оказался он?
– Он, – подтвердила Мария. – Конечно, поначалу ему, как и викарию, не очень понравилась идея снова погрузиться в ту эпоху. Но в конце концов он заговорил. Его память осталась ясной. Фланцер действительно жил несколько дней в Сан-Джироламо в конце войны, так у него и появилась возможность поиграть в шахматы с отшельником. Тогда Фланцер и упомянул о Симоне Паппе и показал семинаристу несколько сыгранных ими партий. Конечно, он не рассказал Витторио об обстоятельствах, при которых происходили эти поединки. Я ему о них поведала, и у него на глаза навернулись слезы.
– А записи партий? – заволновался я. – Они у него были?
Фланцер действительно оставил ему записи, сочтя, что отдает их в хорошие руки. У Витторио осталось только пять из них, он хранил их свернутыми в трубочку, скрепив резинкой и спрятав в маленький керамический горшок, который стоял рядом со мной, на этажерке. Остальные партии, видимо, потерялись, когда он уезжал из Рима. А эти пять он отдал мне и явно был счастлив, почувствовал облегчение оттого, что они вернулись ко мне.
– Наверное, вас это сильно взволновало, Мария?
Она кивнула:
– Конечно.
– Интересные партии?
– Как сказать, – задумчиво произнесла Мария. – Они неровные. Фланцер как противник не всегда был на высоте. Но это не главное. Гаспар, вы-то это понимаете.
Я водил ложечкой по дну опустевшей чашки, рисуя плавные линии на коричневой пенистой гуще.
– Не могу вам передать, что я испытала, разворачивая первый из пяти листков с записями. Уже в тот момент, когда разобрала заголовок. Чернила немного выцвели от времени, но рукописный текст был вполне читаем. Вот что я прочла:
Дата: 2 июля 1944 года
Белые: А. Фланцер / Черные: С. Папп
Дебют: Французская защита
Далее следовала запись ходов, сделанная по всем правилам ровным, энергичным почерком.
Повисла долгая тишина. Я оторвал взгляд от чашки и посмотрел ей в глаза. Внезапно на ее лице заиграла легкая улыбка.
– Это чудесная история, – мягко сказал я.
Ее улыбка разгорелась ярче.
– Она окончена? – спросил я.
– Да. Можно сказать, да.
– Я хочу сказать: она реально окончена?
– Думаю, да.
– Значит, в этот раз вы приехали в Рим не для того, чтобы добавить к ней следующий эпизод?
– Нет. Ну, не совсем. Есть еще этот самый Витторио. Я обещала, что заеду его навестить. И собираюсь это сделать. Это добрый и очень милый старик. Я не забуду, как мы с ним обнялись на прощание.
– Может, он уже умер?
– Нет, я навела справки. Он на месте и жив.
– Ага.
– К тому же есть еще одна партия.
Я удивленно поднял брови.
– Во время долгого разговора, который мы вели, когда я приехала, я призналась, что тоже играю. Это его заинтересовало. Перед моим отъездом он попросил меня сделать ему одолжение и сыграть с ним. Он не играл с реальным противником уже много лет. А поскольку зрение его, мягко говоря, подводит, мы играли вслепую. Партия завершилась вничью. Тогда мы пообещали друг другу встретиться снова и определить победителя.
– Вничью? – удивился я.
– Да, – ответила Мария. – Он до сих пор очень хорошо играет, несмотря на возраст.
– Значит, вы поедете туда, в Пачентро? – спросил я. – Это и есть то другое дело, ради которого вы приехали в Италию?
– Да.
Мария пристально посмотрела на меня.
– Вы могли бы составить мне компанию, – предложила она.
– Хмм…
– Вы не хотите?
– Хочу.
– Можем поехать завтра. Ну что, Гаспар? Вот увидите, в Абруццо очень красиво. Наверное, мы сможем даже погулять.
– Да.
– Похоже, вы не в восторге.
– Напротив. Хорошо, завтра. Но
