Беспокойство обозников рассеялось, когда раздался крик Славуты:
– Отец! И Уля!
Как мальчишка смог разглядеть родных на таком расстоянии, непонятно, скорее не увидел, а почувствовал.
Так и было, это догонял обоз отец названого сына князя Руса. Именно он сидел на спине одной из лошадей, бережно прижимая к себе дочку. Оказалось, что жена умерла, не дожив даже до утра, он попросил сородичей похоронить и бросился вслед за ушедшими. Успел вовремя, Хазар со своими людьми плот еще не отпустил и велел переправить бедолагу на этот берег и даже помочь догнать обоз:
– Пешим ходом может не догнать. И сам пропадет, и дочку погубит. Везите!
Сопровождавшего всадника долго уговаривали остаться на ночь, но тот отговаривался другом, ждущим у плота. Дали на дорогу снеди и снова долго смотрели, как превращается в точку последняя связь с родимым градом…
Чуть в сторонке, обнявшись, горько плакали двое малышей Ратмира. Отец прижал их головки к себе и, гладя, уговаривал:
– Матушка в Ирии. Ей не больно, не страшно, ей хорошо. Не плачьте, она вас видит и тоже плачет.
К нему подошла Илмера, обняла маленькую Улю, подхватила на руки:
– Пойдем, я тебе козочку покажу.
А перед Славутой присел Рус:
– Эй, ты не девчонка, не должен плакать. Крепись.
Малыш шмыгнул носом, растирая горькие сиротливые слезы по лицу.
– Ратмир, а мы с тобой ныне братья, про то ведаешь?
– Как это, князь? – насторожился вдовец.
– Я Славуту вчера сыном назвал. Выходит, и ты мне брат.
Отозвался Словен:
– А мы все братья! У нас других сородичей более нет, потому друг за дружку крепко держаться должны.
Обозники согласно загалдели. Они не просто сородичи, а братья. Ни чужих детей, ни чужой боли теперь нет, все общее – и радость, и беда, и заботы. Пока не дойдут до заветной цели, каждый должен стоять за всех и все за каждого. Только так можно выдержать, только так сохранить Род.
От сознания, что они едины и сильны, стало легче и веселее. Быстро развели костры, женщины резали и бросали в котлы коренья для варева, ощипывали набитых на ближайшем озерце уток, кто-то кормил и укладывал спать уставших детей, кто-то чинил возы, кто-то обихаживал волов… Все были при деле, и все готовы отдать свою силу, свой ум для общего дела.
Это очень понравилось Словену, хотя тот сомневался, что такого настроя хватит надолго.
Безмерно уставший Тимар разбрасывал прутья вербы, пытаясь понять, все ли так, как надо. Гадание раз за разом подтверждало, что все идет хорошо.
Заметив, что волхв закончил, к нему подсел Рус:
– Тимар, а как мы найдем нужную реку?
– Боги подскажут.
– А она далеко?
Тимар усмехнулся: какой из Руса пока князь? Он совсем мальчишка! Ничего, время все расставит по своим местам, в трудные годы люди взрослеют быстро…
– Дойдем, увидим.
– Расскажи о Рипейских горах…
У волхва от усталости и язык не ворочался, но, понимая, что слушает не один Рус, пересилил себя, начал говорить. Постепенно к их костру подсело большинство обозников. Остались только те, кто охранял стоянку снаружи.
В черное ночное небо с россыпями звезд летели искры костра. Они едва вырывались за пределы светлого круга и гасли. Стояла душная июньская ночь, а люди с восторгом слушали о сверкающих горах, покрытых снегом, реках, текущих в золотых берегах, множестве животных, заполонивших леса этих гор, о птицах, гнездящихся в таком числе, что и в гнезда садятся по очереди, о рыбе, от которой весло в воду не опустишь… Всего вдоволь у Рипейских гор и за ними…
– Это ж какая красотища должна быть!.. – закрутил головой Ворчун. – Чтоб реки в золотых берегах… Сам себе позавидуешь!
На миг стало тихо, потом кто-то поинтересовался:
– Почему себе-то?
– Я увижу такую красоту, а кто дома остался, нет.
Вокруг рассмеялись.
И нестрашными казались годы пути, снега неведомых гор, чудища неведомых лесов.
Наконец Словен скомандовал, что пора спать. Все верно, если каждый раз сидеть до полуночи у костра, то как днем идти?
Большинство, даже сильно устав, долго не могли уснуть, и снились им высокие сверкающие вершины и золотые берега рек…
Дальше двигались с такой же умопомрачительной скоростью, а потом и вовсе встали на целых три дня! Медлительность сводила Словена с ума, но ему возражали: мы куда торопимся? Все одно за это лето не дойти, к чему губить людей и волов?
Встали по просьбе… женщин! Приближалась купальская ночь, и Илмера потребовала от брата, чтобы обоз задержался для сбора трав.
– Что?! – возмутился князь. – Мы травки собирать будем или горы Рипейские искать?!
– Рипейские горы никуда не денутся, а без трав нам не выжить зимой!
Илмера была непреклонна, Словен и сам понимал, что она права, у трав самая сила в купальскую ночь, это лучшая ночь и лучший рассвет в году, упускать его нельзя. Но почему нужно стоять три дня?! Неужели мало одной купальской ночи?
Сестра возразила:
– А где мы искать травы будем? Бегать по округе перед рассветом?
Словен вздохнул, и снова она была права, травы нужно сначала приглядеть, чтобы собирать потом споро и безошибочно. Он слышал, как все предыдущие дни Илмера учила девочек, показывая каждую травинку, попадавшуюся на пути. Дивился: и как она столько помнит? Сродни ей только Тимар, но тот волхв, ему положено…
Илмера действительно старалась обучить девочек и молодых девушек всему, что знала сама, а знала она многое.
Женщины разошлись по округе разыскивать травы. Удаляться одним было опасно, потому их сопровождали крепкие мужчины. Сначала Рус увязался с Илмерой, хотелось послушать ее, помнил, что сестра знает много полезного, но потом все же вернулся в стан.
А Илмера принялась объяснять Поруси:
– Смотри, плакун-трава. Видишь, на листочках словно капельки висят, слезки. Эта травка успокаивает, а особо хороша против всякого колдовства, лучшей защиты нет. Там, где плакун растет, нечисти не место. Давай немного нарвем и где рвали, запомним…
Девочка кивала, но запоминала мало что. Не потому, что была бестолкова, просто все ее внимание сосредоточилось на князе; пока Рус ходил рядом с ними, Порусь была точно во сне. Но стоило ему начать зевать и отправиться прочь, как девочка проснулась. Илмера только покосилась на юную помощницу, но ничего не сказала.
Вечером она долго сидела над своими камешками и веточками, потом, хитро улыбаясь, убрала их в заветный мешок, к которому, как и Тимар к своему, никого не допускала, и с того дня стала куда усердней учить Порусь, словно знала про нее что-то наперед.
Пока женщины приглядывали травы, чтобы собрать их в купальскую ночь, мужчины решили, что пора и поохотиться. Но не на мелочь, какую стрелой взять нетрудно, а на крупную добычу. Охотиться тоже надо с умом и по закону. Нельзя брать молодняк, как бы ни было мягко его мясо. Нельзя трогать старых животных, если добегал олень до старости, значит, уважай ее. Бить можно только тех, кто способен защититься или убежать, а это самые сильные и молодые. Тогда охота будет честной.
