Пока женщины приглядывали травы, чтобы собрать их в купальскую ночь, мужчины решили, что пора и поохотиться. Но не на мелочь, какую стрелой взять нетрудно, а на крупную добычу. Охотиться тоже надо с умом и по закону. Нельзя брать молодняк, как бы ни было мягко его мясо. Нельзя трогать старых животных, если добегал олень до старости, значит, уважай ее. Бить можно только тех, кто способен защититься или убежать, а это самые сильные и молодые. Тогда охота будет честной.
Но к сильным и молодым труднее всего подобраться, их тяжело убить, а раненых догнать. Раненого зверя догнать и добить надо обязательно. Негоже оставлять истекать кровью того, кого не смог убить легко. Конечно, в лесу всегда найдутся желающие поживиться свежатинкой, но это позор для охотника.
Рус с Ратаем и Инежем выбрали для охоты оленье стадо. Было видно, что зверь непуганый, людей не боится, но и к себе не подпустит. Ратай вдруг потянул за собой и лошадь.
– Это зачем?
– Спрячусь.
Рус невольно фыркнул: боится, что ли? Но бывалый охотник знал, что делал. Он легонько подтолкнул лошадь в сторону пасущихся оленей, подходя к ним с подветренной стороны. Ветерок легкий, но запах все равно донесет. И тут Рус понял: Ратай прикрывается запахом коня, чтобы не учуяли его собственный!
Но охотник и прятался за конским крупом тоже. Сначала олени уставились на мирно пасущуюся лошадь, пытаясь понять, не опасна ли она. Ратай выдержал, не выдав себя ничем. И только оказавшись на расстоянии полета стрелы, наконец заглянул под брюхо своей кобылы, потом резко выглянул и… Олени метнулись в сторону, но было поздно, самый крепкий уже нес в шее смертоносную стрелу! И выпущена она точно – перебила самую нужную жилу, далеко не убежит.
Рус с Инежем бросились вслед удиравшему оленю. Но тот сдаваться не собирался, он несся, несмотря на кровь, капающую из раны. Далеко в лес заходить нельзя, все же места чужие, потому Русу пришлось послать еще одну стрелу. Эта сделала свое дело.
Нашли оленя совсем неподалеку, упал, бедный, и смотрел на подходивших людей большими грустными глазами. Добив животное, чтоб не мучилось, его подхватили и потащили в стан. Вокруг крутились собаки, чуя свежую кровь, слизывали капли с земли, норовили ухватить и с самой шкуры. Рус пнул одну из них, обиженная псина отлетела в сторону, заскулив. Остальные отошли, понимая, что получат тоже. Не хватало, чтобы собаки попортили хорошую шкуру!
Вечером родовичи лакомились свежатинкой. В другой охоте – на кабана – участвовал Ворчун. Все приготовились потешаться над его рассказами, но, к удивлению Руса, сколько князь ни поддевал старика, тот расписывать свои заслуги не стал. Посмеяться не вышло.
После обильной трапезы Тимар поманил Руса за собой. Присев чуть в стороне, он неожиданно стал рассказывать о человеке, жизнь которого поделилась пополам. В молодости он был сильным и удачливым, хорошим охотником и балагуром, которого любили все. Но случилось так, что они с будущим князем полюбили одну девушку, и та выбрала князя. Горе ли сказалось, но на охоте случилась беда, после которой человек долго лежал недвижим. Встав на ноги, он ушел куда глаза глядят. Смог ходить и даже жить как все, но уже не был ни таким хорошим охотником, как раньше, ни удачливым человеком. А ведь так хотелось быть не хуже других…
И тогда человек стал придумывать себе эту удачливость. В своих рассказах он обретал то, чего не было в жизни. Люди понимали это и смеялись, забывая о том, что человек добр и не жаден, что готов прийти на помощь слабому и отдать последнее, что у него есть… Как иногда слепы люди, не замечая главного, а видя только то, что унижает.
Рус опустил голову:
– Я понял…
– А я и не сомневался, что поймешь, иначе не стал бы с тобой говорить.
Когда на следующий день кто-то снова попытался посмеяться над Ворчуном с его охотничьими успехами, князь вдруг схватил насмешника за грудки и прошипел:
– Если еще слово против Ворчуна скажешь…
– Ты что, Рус? Он же болтун!
Рус, которому Тимар многое поведал о том, каким был Ворчун в молодости, расхохотался:
– Да он и малой толики не рассказал о том, что с ним и правда было! Ворчун в молодости быка к земле прижимал руками! И стрелу посылал дальше всех!
Если бы это сказал сам Ворчун, хохотали бы до упаду, но против Руса никто не посмел возразить. Да и не врал Рус никогда. Кто-то все же усомнился:
– С чего ты взял?
– А мы его много слушаем? Только начнет говорить, сразу хохот. Мне Тимар рассказал, он врать не станет.
После этого Ворчун бочком подошел к Русу и пробормотал:
– Ты… это… благодарю. Хочешь, научу наконечник особый делать, как у меня когда-то был?
– Хочу, – кивнул князь.
Хороший урок преподнес Русу Тимар: не всегда человек таков, каким ты его представляешь, нужно уметь увидеть нутро и поверить в лучшее, что есть внутри. Несколько дней Ворчун ходил за Русом как привязанный, угождая во всем, пока тот не рассердился:
– Ты мне ничем не обязан! Я сказал правду, все послушали. И перестань в глаза заглядывать!
– Рус, можно я в твоем Роду буду?
– Какая разница, мы же все вместе.
– Я лучше в твоем.
Словен, узнав о происшедшем, посмеялся:
– Ты никак себе нового приятеля нашел?
– Словен, смотри, какие у него наконечники!
Оружие князь ценить умел, пригляделся внимательней, велел позвать Ворчуна. Тот подошел перепуганный, но увидев Руса, успокоился, теперь он верил, что молодой князь его никому не даст в обиду.
– Это ты делал?
– Я.
– Как?
– Покажу, если хочешь.
– Научи охотников, пусть посмотрят.
У Ворчуна началась новая жизнь. А ведь он не раз уже пытался объяснить, что наконечник можно чуть переделать и бить он будет куда надежней. Теперь старик ходил важный и довольный собой. А на Руса по-прежнему смотрел с обожанием.
С первых дней жизнь обозников изменилась не только потому, что шли и шли, но и в том, что пришлось быстро забыть о разделении по семьям. Когда-то Словен сказал, чтоб женщины договорились меж собой про горшки да котлы. Но сговариваться пришлось обо всем. Теперь не было твоих или моих посудин, волов, возов, не было чужих детей, не было чужих забот. Только топоры да ножи, да еще одежда и амулеты на шеях оставались у каждого разные.
Деды сказывали, что так бывало раньше, когда жили все одной огромной семьей, детей только заводили каждый своих, а растили вместе, охотились, кормились, любую беду и радость переживали вместе. Но как построили дома да города, так и стали считаться: мой двор – твой двор, моя овца – твоя овца, мой котел – твой котел. Теперь поневоле все общее, и от этого только спокойней и надежней. Сломалась ось у воза или соскочило колесо – родовичи тут как тут, подсобят. Не смог поохотиться – накормят, не тянет вол – подтолкнут, часть скарба заберут на другой воз. Но и силы каждого требовались тоже всем, стыдно было лениться или увиливать от работы. В обозе не то что в городе, здесь каждый человек на виду, быстро приметят и высмеют, если отлынивать.
