– Господи, Лорен, что ты вцепился клещом? – Тиша его ткнула локтем в ребра. – Твой дядя не отсидел разве за продажу инсайдерской информации?
– Ну да, но это же беловоротничковое преступление, а не…
– Сказал самый белый из всех белых мальчиков в белой мальчиковой истории, – перебила Тиша. – У Лорена семья – ВАСПы из ВАСПов. Три поколения высококлассных и высокооплачиваемых юристов.
– Потому-то он и любит спорить, – заметила Эдриен.
– Вот, ты поняла. Скажи ему «вверх», Лорен обязательно скажет «вниз» и будет час на эту тему распространяться.
– Верх и низ зависят от того, где находится наблюдатель.
Тиша снова ткнула его локтем в бок:
– Только не заводи его, а то не остановишь.
– Ну, мы уже стоим здесь, так что сперва внутрь, потом вверх. Привет, Джордж!
Швейцар широко улыбнулся Эдриен, открывая дверь.
– Как в школе дела?
– Как всегда. Это Гектор, Тиша и Лорен. Будут иногда заходить.
– Окей. Всем вам хорошего дня.
Они перешли через благоухающий вестибюль с несколькими эксклюзивными магазинчиками, по дороге Эдриен вытащила ключ-карту и прошла мимо ряда лифтов к тому, где было написано: «Частный. Пентхаус А».
– Если решите прийти в субботу, я ваши имена сообщу охране и приемной. Приемная позвонит мне, я разблокирую лифт.
– А ты высоко? – спросил Лорен на ходу.
– Сорок восьмой этаж. Уровень крыши.
– Ой-ой, – пробормотала Тиша, а Лорен побледнел. – У него боязнь высоты.
Поскольку этого не было в найденных о нем сведениях, Эдриен повернулась к нему с неподдельным сочувствием.
– Прости. Но тебе не обязательно выходить на террасу.
– Не так уж я высоты боюсь. – Он сунул руки в карманы. – Ничего страшного, все под контролем. Все под контролем.
Вряд ли, подумала Эдриен, видя, как покрылся испариной его правый висок. Но вслух ничего не сказала. Никто не любит, когда его смущают.
– Ну, в общем, в субботу сядете в другой лифт, и он вас вывезет на главный уровень, входная дверь. Смахнете экран и введете код тревоги.
Тиша шевельнула бровями:
– Во пафосно!
Эдриен пожала плечами:
– Мать любит пафосное.
Дверь лифта открылась в домашний гимнастический зал Лины. Вдоль зеркальных стен шла стойка со свободными весами, ее с двух сторон окружали стойки и полки – гимнастические мячи, маты и блоки для йоги, гимнастические ленты, скакалки, медицинские мячи и гири.
На стене над длинным и узким газовым камином висел широкий плоский экран, занимая всю ее центральную часть. В небольшой открытой кухоньке винный холодильник заполняли энергетические напитки. В ящике со стеклянной стеной стояли бутылки для воды с эмблемой «Йога-беби».
Стеклянная стена-дверь отделяла широкую террасу и вид на лежащий внизу город.
– А тренажеров нет? – Тиша стала обследовать помещение.
– Твое тело – самый лучший тренажер. Так в мире моей матери.
– Ну, органическое строение отличается от механического.
– У Терминатора было и то, и другое, – напомнил Лорен.
– До Скайнета еще годы и годы, – заметила Тиша. – Но я так поняла, она имеет в виду, что ты пользуешься собственным телом, его весом, держишь его в нужном режиме и так далее.
Эдриен выждала секунду.
– Верно. Слева за кухней – ванная, если кому-нибудь надо. – Эдриен отперла и раздвинула стеклянную дверь. – Я хочу снимать видео здесь.
– Впечатляет. – Гектор вышел наружу. – Впечатляет. Надо будет подвигать мебель, чтобы освободить место. – Он глянул туда, где под крышкой на платформе булькала горячая ванна. – А это отключить. Кое-какие городские шумы будут доходить даже на такой высоте, но это добавит эффекта. Если снимать в эту сторону, фоном станет река.
– И восход, – добавила Эдриен. – Для закатных съемок выберем другой день. Отсюда виден небоскреб «Крайслер» и «Эмпайр-Стейт». Не знаю вот, что лучше будет для позднего утра или дня. Я просто хочу с разными подходами.
– Ага, ага. Попробую сунуться к отцу за кое-какой аппаратурой, направлять свет. Может, он мне доверит свою классную камеру.
– У Гектора отец – кинематографист, – сказал Лорен, стоящий в дверях, где остановился. И остался. – Работает в «Синей линии» – про полицию. Слушай, а тут есть чего попить, кроме всего этого здорового? Типа, ну, газировки сладкой?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– В этом доме под запретом. Но к субботе я принесу. А тут в кухне есть сок.
– Проживу и без него.
– Окей, значит… – Гектор обошел террасу по кругу, прикидывая ракурсы. – А можем типа порепетировать, один сегмент? Чтобы почувствовать как следует?
– Конечно. Только мне переодеться надо, работать в этом я не могу.
– Давай тогда ты этим и займись? – предложила Тиша. – Мы с Гектором мебель сдвинем, а Лорен пусть сходит колы принесет.
– Внизу прямо в вестибюле есть магазин, если хочешь. – Эдриен подошла к своему рюкзаку, достала десять долларов. – Я угощаю.
– Отлично.
Когда Эдриен переоделась в штаны и майку для йоги, Гектор и Тиша уже сдвинули два стола, два дивана и стул на дальнюю сторону террасы.
Эдриен принесла коврик для йоги, сориентировала его так, чтобы смотреть на юго-запад.
– Я это однажды проверяла. Ты сможешь взять в кадр меня, реку и восход.
– Я сейчас буду снимать на свою камеру, просто посмотреть, как будет. Потому что свет будет другой и вообще все, но можем прикинуть тайминг и ракурсы, и мне проще будет планировать.
– Класс. – Она оглянулась на открывшуюся дверь лифта. Лорен положил ключ-карту на ее рюкзак, потом поставил пакет на стол в кухне.
– Кола, чипсы и всякое такое.
Эдриен подумала о матери и не могла не засмеяться:
– Впервые с момента нашего переезда что-то подобное пересекло порог дома.
– Господи, а что же вы едите?
– В смысле, чем перекусываем? – Эдриен улыбнулась Лорену, раздающему колу. – Фрукты, сырые овощи, хумус, миндаль и жареный батат иногда допустимы. Не так оно все плохо, я привыкла.
– Строгая у тебя мать.
– Фитнес и диета – это ее религия. Она сама выполняет то, что проповедует, так что трудно слишком на это злиться. Ладно. – Она вышла и встала перед ковриком. – Значит, я говорила, что это я хочу сделать без звукозаписи, а потом наложить закадровый голос.
– Пятнадцать? – Тиша вытащила телефон. – Буду отмечать время.
Эдриен эту программу отрабатывала без конца, подстраивала, пока не почувствовала, что именно теперь она отвечает поставленной цели. Мягкое, вежливое и… да, красивое – приветствие восходящему солнцу.
Она отключила мысли.
Поскольку к камере и операторам она привыкла, снимая видео с матерью, Гектор и его друзья ее не отвлекали. Закончив с шавасаной, она заговорила под запись:
– Я буду здесь говорить, так что вы не думайте, будто я просто заснула. Закадровый голос будет учить, как дышать, как разгрузить разум, сделать его пустым, полностью дав свободу телу. От пальцев ног, потом лодыжки, голени и вверх, как визуализировать мягкие цветные переливы света на вдохах, изгнать тьму и стресс на выдохах.
– У тебя осталось девяносто секунд, – сказала Тиша.
– Так и должно быть. Я останусь в шавасане столько, сколько они захотят, а потом…
Она вытянулась, руки над головой, потом повернулась на бок, подтянула колени, плавно перекатилась в позу со скрещенными ногами в середине коврика.
– Позиция медитации, – сказала она, кладя правую руку поверх левой так, чтобы большие пальцы соприкасались. – Вдох, выдох, прочее ля-ля. – Она сложила руки на животе, наклонилась вперед. – Благодарность себе за сделанное упражнение, за то, что продолжаешь упражняться, а потом…
Она снова села ровно, сложила руки ладонями вместе, склонила голову:
– Намасте. Вот и все.
– Пятнадцать минут четыре секунды. – Тиша, поджав губы, кивнула: – Вот это класс.
– Ну ты и гибкая. – Лорен боком, по стеночке выбрался на террасу, сел на диван и жевал чипсы. – Я даже до носков ботинок достать не могу.
– Гибкость – вещь важная. Но прикол в том, что гибкому приходится тянуться гораздо сильнее, чем негибкому, чтобы хоть какого-то эффекта добиться. «Я могу ему помочь», – снова подумала Эдриен. – Встань, попробуй дотянуться до стоп.
