– А что мне ещё надо знать, кроме того, чему стал сегодня свидетелем? Вы поддержали открыто бунтующего адмирала! – Сайнце пожал плечами.
Андрею показалось, что он услышал некоторое сомнение в голосе Дракона.
– В Синдикате подобные люди были бы казнены за бунт. – Раймонд слабо улыбнулся. С самого начала его принудительного участия в Исходе его губы вообще не принимали иных очертаний. – Точно так же, как те, кто им помогают. Вы уверены, что вам ясны последствия ваших действий? – Куритянин склонил голову, словно и в самом деле ожидал ответа на свой риторический вопрос.
Андрей почувствовал, что его застали врасплох. Слышать из уст этого одинокого человека слова собственного брата было тяжело.
– Я не думаю, что у вас есть право осуждать Андрея, – Уиндхэм, увидев, как Андрей буквально проваливается в свое кресло, словно ища защиты в объятиях синтетической обивки, в конце концов вмешался в разговор.
Раймонд, похоже, не очень-то хотел выслушивать замечания от Уиндхэма – он продолжил:
– Может быть, я неправ? Докажите, что я неправ.
– Я как раз хотел это сделать. Только…
– Что «только»? – прервал Раймонд. Его голос стал ещё более резким. – Что именно вы пытались сотворить? Уничтожить собственного отца? – Слова колотили по Андрею, как очереди из автопушки, уничтожая все, что он мог сказать в свое оправдание. Он чувствовал себя ранимым и беззащитным.
– Нет, ни в коем случае.
– Что тогда?
– Я хотел помочь! – теперь уже и Андрей вышел из себя, его «я» восставало против обвинений. Это же просто бред! Вся эта злоба, все эти моральные нападки озлобленного старика… Слова Андрея прозвучали в тесноте отсека куда громче, чем ему того хотелось.
– Я хотел только помочь, – повторил он тише. Он ушел в себя, словно эти слова были достаточным объяснением, как будто он должен был повторять их снова и снова, пока не растворится в них.
– Значит, вы хотели помочь, – Раймонд говорил медленно, как будто проверяя каждое слово на вкус.
Андрей почувствовали ненавистные укусы слёз под опущенными веками – теперь, когда его злость прошла. Он попытался бороться. Он не позволит себе расплакаться, только не здесь. Может быть, позже, в своей каюте, но только может быть… если останется один на один с Уиндхэмом. Андрей спрашивал себя, чувствовал ли Уиндхэм себя когда-нибудь вот так или он всегда находил утешение в своем Боге. Вот бы спросить у него…
– Черт побери, оставь его в конце концов в покое! – вмешался Уиндхэм. Андрей изумился этой вспышке. Это был первый раз, когда он слышал, как Уиндхэм чертыхается, пусть и весьма выдержанно – учитывая корабельные стандарты.
На этот раз куритянин обратил внимание на Уиндхэма.
– А почему я должен? Я уверен, что его отец тоже не оставит его в покое. И адмирал со своими сторонниками – в любом случае. А гражданские – уж никак. Он придал им легитимности – неважно, что он, собственно, хотел сделать.
– Я только хотел помочь, – в третий раз пробормотал Андрей. Он чувствовал себя перегоревшим. Хуже того – он чувствовал себя использованным. Вопреки лучшим намерениям. Слова Николая молотом били по нему гораздо более болезенно и точно, чем любые реплики Раймонда. При этом не имел ни малейшего значения тот факт, что адмирал заманил его в ловушку, переврав все, что он говорил. Потому что Андрей полез в эту ловушку по своей воле, несмотря на предупреждения своего брата.
К чему это приведёт? Этот вопрос прогремел в его голове, словно сигнал тревоги, не позволив прорваться ни одной ясной мысли.
– Итак, вы хотели помочь, – повторенные слова Раймонда едва прорвались сквозь завесу жалости к себе, окружавшую Андрея. Опять он почувствовал себя задетым тоном этого человека.
На полпути шаттл развернулся и неожиданно наступившая невесомость дала о себе знать. Потом сила тяжести вновь восстановилась, когда двигатель опять заработал и корабль начал торможение. Ощущение было, словно вторая, тяжёлая кожа вдавливала всех в сиденья.
Андрею наконец-то удалось взять себя в руки. Он снова смог отделять внешнее от внутреннего, восстановив таким образом важнейший защитный барьер. Он смог подумать о последствиях сегодняшних событий. В этот момент он ещё раз пообещал себе, что сам будет отвечать за последствия своих действий, неважно, какими они будут. Я буду смотреть правде в глаза.
Андрей перевел взгляд на Раймонда.
– И что, если они в самом деле пытаются бунтовать?
Он почувствовал, как рядом с ним застыл Уиндхэм. Раймонд изумленно поднял брови, как будто приветствуя этот вопрос.
– Тогда вы будете приговорены к смерти, вместе с бунтовщиками.
– Если бы речь шла об обычной военной операции – тогда да, наверное. Но то, что здесь творится, нормальным не назовешь, – сказал Андрей, бессознательно повторяя формулировку Джес. Он выпрямился, стараясь освободиться от свинцового груза, все ещё давившего на плечи. Ему едва удалось перебороть шок и чувство вины, вызванные происшествием на «Гермесе».
– Вы сами были там. Вам не кажется, что у этих людей есть все основания, чтобы вести себя именно так?
– Для бунта не бывает хороших оснований. Никогда.
Слова повисли в воздухе и Андрей попытался прочесть ответ в глазах куритянина. Он в самом деле так думает или мне это только кажется?
– Вы не можете отрицать, что сами все это видели. Раймонд помедлил, не согласный сам с собой.
– Нет, я не могу отрицать того, что видел.
Ну вот, опять. Что это? Сочувствие? К положению людей с «Гермеса» или ко мне? С ним просто невозможно быть ни в чем уверенным. Николая – и то понять проще.
Тем не менее, Андрей ощутил некую связь между ними. Он не мог бы ответить, что это за связь, да и не хотел делать никаких поспешных выводов. Тем более, после катастрофических результатов встречи. Однако, может статься, что он нашел в Раймонде родственную душу. Человека, которому можно доверять.
– Тогда я знаю, что мне делать.
– Хай.
Опять этот взгляд.
Может быть, это даже новый друг.
5
«Гордость Маккенны», линкор класса «Маккенна»
Армада Исхода
Глубокая Периферия
15 июля 2785 года
Несмотря на решимость Андрея, прошло более двух недель, пока он набрался смелости нанести визит своему отцу. Сначала он пытался рационально обосновать эту отсрочку. Он уговорил себя, что сначала нужно найти Джес и поговорить с ней. Выяснить, в самом ли деле она злоупотребила моим доверием или это все можно объяснить стечением обстоятельств. В это он вообще-то совершенно не верил, однако цеплялся за надежду, как утопающий за соломинку.
За лихорадочными поисками Джес, за надеждой её, наконец, отыскать, поговорить с ней, быстро миновала неделя. Конечно же, много времени занимали и ежедневные обязанности на борту корабля. Словно ночные воры, крали они у Андрея столь нужные ему часы. Занятому на курсах техников и в кадетских классах, ему слишком часто приходилось урывать время между двумя сменами, отведенное на сон. Даже после столь длительного пребывания на борту организм требовал нормального ритма смены дня и ночи. Если не обращать на это внимания, можно было впасть в состояние, похожее на своеобразную зимнюю спячку.
Этим утром Андрей проснулся и встряхнулся, словно мокрый пёс, который пытается вытрясти воду из шерсти. Вода кошмара, темная и таящая угрозу…
Магнитные подошвы разносили по коридору кликающее эхо. Сейчас, когда он наконец-то направился к офису своего отца, Андрей больше не мог отрицать очевидное. Я не хочу показываться отцу на глаза. Как я ему объясню, что произошло?
Андрею было ясно, что генерал уже знал о том, что случилось на «Гермесе» – так же, как и Николай. «Информация бывает важнее, чем полк мехов. Информация делает полк сильнее бригады. Без неё целый корпус может оказаться в одно мгновение уничтоженным».
Андрей всегда осознавал значение отцовского афоризма. Генерал постоянно получал подробнейшую информацию о том, что творилось на флоте. Но тогда почему он ничего не знал о надвигающейся буре? Понимает ли он вообще, насколько близко, угрожающе близко адмирал Николлс – и, наверное, другие – подошли к тому, чтобы начать восстание?
Тишина, разлившаяся в мыслях Андрея, родилась из того же источника, что и решение не избегать более конфронтации с отцом. Почему они меня не забрали и не допросили? Похоже, отцу не требовалось присутствие его отпрыска. Андрей несколько раз обсуждал этот вопрос с Уиндхэмом и Раймондом – вот и ещё одна порочащая связь, которая за последние дни укрепилась между ними – но оба были так же сбиты с толку, как и он сам. Николай вообще не появлялся на глаза (не то, чтобы он от этого сильно огорчался), но Андрей рассчитывал быть доставленным к генералу немедленно после возвращения с «Гермеса» – вполне возможно, что и под конвоем. Почему на него столько времени не обращают внимания? В этом не было никакого смысла.
