Две причины останавливают меня от принятия мер. Во-первых, мы в доме отца Эльзы, и наши с Ро отцы убили бы нас обоих за, затеянное дерьмо в доме Итана Стила; он здесь как новый император.
Во-вторых, и самое главное, если я его ударю, причина этого будет ясна как день.
Что бы он ни делал, до меня это не дойдет.
Я уже сформировал вокруг себя толстую броню, и никто не сможет пробиться сквозь нее, даже намеренное противостояние Ронана и его постановочные селфи.
И я знаю, что они инсценированы, потому что, хотя Ронан и ведёт себя, как невежественный мудак, на самом деле он лис. Как думаете, почему он притворяется, что поддерживает девочек? Это его верный путь в их трусики.
И все же я ударяю его в бок сильнее, чем следует.
— Ой! — он сжимает бок в руке. — Какого хрена это было?
— Чтобы заткнуть тебя к чертовой матери. Кстати, что ты здесь делаешь?
— Я постоянно прихожу навестить Элли.
— Эльзу, — скрипит зубами Эйден.
— Элли лучше,la ferme — замолчи, Кинг. — он смотрит на меня сверху вниз. — Что ты здесь делаешь? Слышал, ты привёз мою Кимми.
Внимание Эйдена переключается на меня, как будто он ждет, что я скажу что-то похожее на его слова.
Что она Кимберли, а не Кимми.
И она не принадлежит ему и никогда не будет принадлежать. Ни сейчас, ни, блядь, никогда.
Но я этого не говорю. Я не имею права, блядь, говорить это или что-то даже отдаленно похожее. Кроме того, Ронан похож на собаку, ищущую кость, в тот момент, когда я проявлю реакцию, он вцепится в нее и загрызет меня.
Не в этой жизни, придурок. Пошел ты к черт по-французски.
— Жаль, что это не твое дело. — я ухмыляюсь.
— Вы оба можете сейчас свалить, — огрызается Эйден на лестнице. — Ваше присутствие больше не важно — не то, чтобы оно было когда-то.
Ронан заводит еще один спор о том, что это не место Эйдена, и он не может выгнать нас, затем продолжает напоминать, что он все еще может быть женихом Эльзы, если захочет, из-за соглашений двух отцов и еще чего-то.
Я смутно прислушиваюсь к ним, пока не замечаю фигуру Кимберли, удаляющуюся по коридору. Она нас не видит, а если и слышит, то не показывает этого, сосредоточившись на своей задаче.
Она не может отправиться за Киром, так как для этого ей нужно подняться по лестнице.
Эйден угрожает сломать нос Ронану и его член, если понадобится, и, хотя я бы с удовольствием остался и посмотрел на это шоу, мои ноги уводят меня от них.
Я оставляю своих друзей позади, не сказав ни слова. Они даже не обращают на меня внимания, когда я иду по коридору туда, где исчезла Кимберли.
Единственное, что находится в конце, это гостевая ванная комната. Изнутри доносится звук льющейся воды, но там ничего не моют, так как поток воды не прерывается.
А это значит, что вода используется только для маскировки другого звука.
Я знаю, потому что Кимберли всегда, блядь, так делала, когда плакала в ванной одна после того, как ее мама игнорировала родительские собрания.
Тот факт, что она не воспользовалась ванной в комнате Эльзы, также означает, что она что-то скрывает.
Что, черт возьми, она может скрывать от своей лучшей подруги?
Я толкаю дверь ванной, и она открывается с легким скрипом. Мои ноги бесшумно ступают, когда я закрываю ее за собой и направляюсь внутрь.
То, что я вижу, заставляет меня остановиться. Кран работает, но, как я и ожидал, Кимберли рядом с ним нет.
Ее маленькая фигура находится перед унитазом, а она опорожняет в него свой желудок.
Но не это заставляет меня задуматься о: какого-хрена-ты-должно-быть-разыгрываешь-меня.
Она замолкает, тяжело дыша, засовывает указательный палец в рот, а потом ее снова рвет. Она делает это еще несколько раз, пока ее не начинает тошнить.
Раскаленная ярость охватывает меня при виде ее в таком положении.
Теперь все части головоломки встают на места.
Это из-за, съеденного авокадо. Теперь я знаю, почему она всегда исчезает после обеда, почему я никогда не вижу, чтобы она ела с Кирианом.
Она сказала, что Ронан и Эльза видят ее, но она не могла ошибаться ещё больше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она сама себя не видит.
Не так, как я.
Я вижу ее, когда она в беспорядке, когда она притворяется, когда она заставляет себя смеяться и просто быть.
Я вижу ее, даже когда она, блядь, отказывается видеть себя.
Я надеялся, что в тот момент, когда я исчезну отсюда и вообще перестану с ней видеться, все будет кончено, но это намного хуже, чем я изначально думал.
Ни за что на свете я не позволю ей стать невидимой для самой себя. Даже если это будет стоить мне в долгосрочной перспективе.
Ей пришлось, блядь, столкнуть меня с края, и теперь, когда я падаю, я потащу ее за собой.
Я выпрямляюсь и засовываю руку в карман. Когда я говорю, мой голос низкий и смертельно спокойный. Затишье перед смертоносной бурей.
— Какого черта ты делаешь, Кимберли?
Глава 6
Кимберли
— Какого черта ты делаешь, Кимберли?
Голос, доносящийся из-за моей спины, с таким же успехом мог быть бомбой. Иначе с чего бы мне чувствовать, что меня разрывает на куски?
Мои колени дрожат на кафельном полу, а руки безжизненно опускаются по бокам.
Нет, это не он.
Он не может понять меня за один день. В реальной жизни не так все работает.
Как бы я себя ни успокаивала, моя нижняя губа дрожит, и я прикусываю нежную плоть, чтобы не поддаться желанию убежать и спрятаться.
Ты справишься, Ким. Ты справишься.
Сделав глубокий вдох, я поднимаюсь на нетвердые ноги и наслаждаюсь тем, что спускаю воду в туалете. Может, если я останусь здесь надолго, он исчезнет и оставит меня в покое.
Может, все это игра моего воображения из-за нервов.
Однако покалывание в затылке говорит об обратном. Острое, как бритва, внимание медленно рассекает меня, словно разрезает изнутри.
Это все из-за тех авокадо — я должна была отказаться от предложения Эльзы, не должна была есть. Но если бы я отказалась, она начала бы подозревать, и тогда, возможно, пожалела бы, что подружилась со мной.
Я не могу потерять Эльзу. Она одна из немногих ниточек, которые удерживают меня в этом существовании.
Вытирая рот тыльной стороной ладони, я оборачиваюсь, молча молясь, чтобы все это было отвратительным кошмаром.
В тот момент, когда мой взгляд встречается с этим глубоководным, я подтверждаю, что это кошмар.
Настоящий.
Из которого я никогда не смогу вернуться.
— Что ты здесь делаешь? — я говорю тише, чем намереваюсь, но, по крайней мере, мой голос не дрожит, как у жалкой идиотки.
— Вопрос в том, что ты делаешь, Кимберли?
Кимберли.
Кимберли?
Я не слышала, чтобы он называл меня так... ну, никогда. Когда мы были маленькими, он называл меня Грин или Ким, когда злился. После того, как я отпала от его милости, я стала Пузо, этим глупым издевательским прозвищем.
Тот факт, что он называет меня полным именем, является новым и каким-то... интимным.
Не смей это полюбить, Ким. Не смей, черт тебя возьми.
— Никогда не видел, чтобы кого-нибудь рвало?
Я иду мимо него к крану, притворяясь, что его не существует.
Ключевое слово — притворяюсь. Ни за что на свете я не смогу стереть его присутствие, особенно в маленьком пространстве ванной. Моя рука касается его руки, и я на долю секунды замираю, борясь с желанием закрыть глаза и погрузиться в этот контакт.
Я как изголодавшееся животное, ждущее простого прикосновения одежды к одежде. Что, черт возьми, со мной не так?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я мою руки, потирая их сильнее, чем нужно, пока они не краснеют, а затем делаю глоток жидкости для полоскания рта, которую всегда держу в кармане.
Возможно, я переоценила, увиденное им. В конце концов, это просто когда, кого-то рвет. Расстройство желудка, неправильное питание, плохая погода. Множество оправданий. Черт, я даже могу обвинить в этом его существование и сказать, что он мне отвратителен.
