— Мужики, мне нужно на вашу стоянку, — широко улыбаясь, заявил он, — один из вас мне покажет дорогу, остальных я убью. Это понятно? Вот, например, ты? — рыжий обратился в атаману.
— Пошел ты! — уже привычно выплюнул тот, смерив взглядом моего компаньона, и не сумев правильно оценить ситуацию.
— Ладно, — согласился Эрик, без колебаний вскинув руку с револьвером и нажав на спусковой крючок, — я не настаиваю.
Я замерла, чуть не вскрикнув от неожиданности и отвращения. Во лбу атамана была кровоточащая дыра, из которой поползли темно-красные струйки крови, заливая распахнутые стекленеющие глаза, а дерево позади него забрызгало чем-то отвратительно белесым.
— Уважаю принципиальных людей, — усмехнулся рыжий, не опуская оружия.
— Я! — в ужасе заорал мужик справа, это именно тот, который сказал на счет мага. — Я покажу дорогу!
Он был худощавым, безбородым с длинными мышастого цвета грязными волосами. Лошадиное лицо его не выражало ничего кроме ужаса, когда он смотрел на рыжего. Видимо, кто-то типа «советника» при атамане, трусоват, слаб, но хитрый и соображает быстро. Одежда попроще и погрязнее, но зато на шее яркий явно женский платок из голубого шелка, а в ухе серебряная серьга. Я мысленно назвала его Крысой, как достопамятного Манна Стаффа. Да они и были чем-то похожи.
— Договор, — согласился Эрик, револьвер в его руке почти не дернулся, когда он ничтоже сумняшеся прострелил лоб третьему, не успевшему даже закричать. Дерево стало выглядеть еще отвратительнее, а я напрочь забыла об ужине и пожалела, что вообще обедала.
— Естественный отбор по признаку наличия разума… — пробормотал авантюрист себе под нос.
Рыжий убрал оружие, потом ослабил стяжку на ногах оставшегося в живых разбойника, смотревшего на нас, как на свой худший ночной кошмар, причем, оживший. Бывшего головореза трясло до стука зубов. Пластичная штука соскользнула, освобождая ноги пленника. С чего бы это он? Вроде с убийствами должен был кучу раз сталкиваться? Никогда сам не оказывался по ту сторону дула что ли?
— Ну вот! — радостно улыбнулся Эрик. — Пошли, показывай, где ваши хоромы. Принцесска, забери остальные стяжки и догоняй.
Да он издевается! Словно во сне, пытаясь не смотреть на головы, я сняла хитрые приспособления с их лодыжек. Но для того, чтобы перевернуть… О нет, тогда я увижу затылки… Боги. Я попробовала перекатить на бок атамана, и меня все-таки вывернуло, когда я увидела, во что превратилась его голова. Боги с ними, со стяжками. Я вытерла губы тыльной стороной ладони и закрыла обоим мертвым душегубам глаза.
Я привыкну. Это обыденнейшая сторона жизни. Они бы убили меня. Они были бы очень негостеприимными. Просто мы успели раньше. И я, к примеру, не пытала их перед смертью. А сама смерть была быстрой. Они заслужили, в конце концов.
Они заслужили. Проговорив про себя это раз двадцать, я таки перевернула обоих, и сняла стяжки с мертвых рук. Благо, от обеда уже все равно ничего не осталось. Потому что внезапный спазм швырнул меня на колени, и заставил выплюнуть на опавшую хвою желудочный сок. Перед глазами все плыло.
— Ау? — негромко позвал Эрик через колокольчик. — Ты где там?
— Иду, — буркнула я, с трудом поднимаясь.
Я догнала его и трясущегося пленника, и мы пошли дальше — в лес. Больше всего мне хотелось сесть на землю, прислониться спиной к какому-нибудь дереву и выпить. Чего-то крепкого-крепкого.
— Все хорошо? — не оборачиваясь, поинтересовался авантюрист.
— Ага, — буркнула я, — неаппетитное больно зрелище вышло.
— Ты что, ни разу не видела разбитые черепные коробки? — искренне удивился рыжий.
— Это где б я на них могла насмотреться? — чуть сварливо полюбопытствовала я.
— Ну, вас же учили упокаивать зомбаков? Самое лучшее — пуля в голову.
— Мы их вообще-то жгли, — поморщилась я, — я и стрелять-то не умею.
— Конечно! — воздел руки Эрик к небу. — Паленая мертвечина выглядит и пахнет гораздо лучше!
Разбойник издал какой-то приглушенный звук и чуть не упал, споткнувшись о корень дерева.
— Топай, давай, — велел ему Эрик, — пока я добрый.
— Когда мы разбирались с зомби, — буркнула я, — по ним преподаватели пускали заклинание волны чистоты. Запах отшибает любой.
Авантюрист тихо рассмеялся.
— А духами вы их потом не брызгали, случайно? Эх ты, принцесска. Ну ничего, привыкнешь.
— Да уж, а до тех пор буду обходиться без еды, видимо.
Убийство, особенно подобных типов, больше не вызывало у меня истерического ужаса.
«Лето прошло не зря», — усмехнулся недобрый Шепот.
Однако, смотреть холоднокровно я на подобное все же не могла.
Минут через двадцать мы пришли на какую-то полянку. На ней стоял очень старый, разваливающийся охотничий домик, оставшийся с каких-то давних времен. Когда-то он был двухэтажный, но теперь крыша местами провалилась, а первый этаж врос в землю. Рядом из земли бил родничок, и даже виднелись какие-то забытые остатки когда-то мощеной белым декоративным камнем дорожки.
— Надо же так собственное жилище загадить, — поморщился Эрик.
Он был прав, весь дворик был завален каким-то мусором, костями, объедками и остатками рваного тряпья. Пахло кислым пивом и гнилью.
— Ну! — велел авантюрист, освобождая Крысе руки. — Показывай добро.
Наш пленник резво потрусил к жилищу. В большом деревянном сундуке у стены домика нашлась поношенная одежда, пара мешочков меди, и кошель серебра.
— И все?! Ну, вот и куда вы полезли на двух хорошо экипированных людей? — сокрушался рыжий, слегка брезгливо копаясь в хламе. — Совсем идиоты, что ли? Видели же, едут господа солидные, не просто так — по делам. Нет! Куда там!
Он обернулся ко мне, хлопая крышкой сундука.
— Ничего интересного, вообще… Эй, ты чего?
— А чего я?
— Опять бледно-зеленая, как Пиллз. Та-а-ак. Продолжим воспитательный момент?
Я вытаращилась на него.
— Что еще?!
Нет-нет-нет. Хватит с меня на сегодня. Что бы ты ни задумал, не делай этого! Но представление о жалости было авантюристу чуждо в принципе.
— Лезь в голову этому углумку.
— Не собираюсь!
— Давай, сделай, как я прошу.
Я глянула на ничего не понимающего пленника и помотала головой — больше отвратительных впечатлений не хотелось.
Эрик вздохнул, покивал сочувственно, и предложил выбор, или я читаю мысли пленника, а тот честно отвечает еще на пару вопросов и идет на все четыре стороны, или мой друг не пожалеет еще одной пули.
— За что ты это со мной делаешь? — проныла я, снова уставившись на полумертвого от страха мужика. — Ты меня ненавидишь?
Кто из нас чувствовал себя хуже в этот момент, я или Крыса, можно было поспорить. Но он дрожал, как поплавок, когда клюет рыба. Широко распахнувшиеся глаза с ужасом смотрели то на меня, то на авантюриста, а губы силились произнести что-то вроде «пожалуйста» и «не надо».
— Госпожа… Мэтресса, — просипел он, — я ничего… никогда… прошу вас.
Я с чувством безысходности согласилась, не желая смотреть еще раз на разбрызганные мозги.
— Ты — чудовище, — обвинила я Эрика, налаживая эмпатический контакт.
— А теперь, — ухмыльнулся рыжий, убедившись, что я читаю мысли пленника, — расскажи-ка мне, дружок, что вы сделали с крайней женщиной, которая попалась вам до нас…
Мы ехали по дороге в молчании до самого ночного привала, и я остро жалела, что поддалась на провокацию моего сопровождающего. А еще, что мы все-таки не пристрелили улепетывавшего в лес разбойника. Я машинально рубила ветки для лежанки, машинально расстилала артефактную скатерть, машинально что-то съела, а потом сидела, прислонившись спиной к дереву, и смотрела в огонь.
Языки костра весело облизывали сучья и умиротворяюще потрескивали. На противоположной части поляны пару деревьев облюбовали вспыхивающие голубыми фонариками светлячки. Журчал неподалеку ручей, а порывистый ветер, не проникающий сквозь плотные ветки елей, слегка шевелил их макушки. Ухала отправившаяся на охоту сова, радуясь приходу ночи.
— Тебе нужно было это увидеть, — проговорил Эрик, присаживаясь рядом и вороша угли длинной веткой, — нельзя считать мир пряничным. Тебе и так достаточно долго везло.
Авантюрист нанизал на длинные прутики куски черного хлеба и принялся слегка поджаривать их над небольшим костром. Из-за капюшона верхняя часть его лица оставалась в тени, только глаза горели. Иногда мне казалось, что это — вовсе не из-за отсветов пламени.
— Зачем?
— Затем, например, что ни я, ни Дэвлин не смогли никак предотвратить тот факт, что ты оказалась в Аскаре. Подобное может повториться снова. И такие вещи не должны быть для тебя шоком.
— Дурак, — печально проговорила я, бездумно ломая сухую веточку и швыряя кусочки в костер, — я — геомант, ты помнишь? Нельзя мне показывать подобное, мир же услышит и воспроизведет… Во что превратится моя жизнь?
