Как я люблю тебя, Эми, как я люблю тебя! Да, я любил Жанетту, и когда понял, что она никогда не ответит мне взаимностью, то в отчаянии молил судьбу о смерти. Я любил ее, но моя любовь была похожа на бледную серебряную луну по сравнению с золотым солнцем моей любви к Эми, – к Эми, которая никогда не сможет полюбить меня. Пожалей Зверя, Эми, пожалей Зверя, но еще больше пожалей меня, потому что у него была надежда, а у меня, ее нет.
Я хотел написать тебе сдержанное, расчетливое письмо, но я – человек несдержанный и нерасчетливый. Тем не менее, я буду и далее притворяться таким, как притворялся до сих пор. Когда я снова стану рассудительным, то спокойно сожгу эти листы и разбросаю пепел по грязи, в которой покоится столько мертвых костей. Я сделал глупость, написав адрес на зеленом конверте, – моей руке нужен обуздывающий глаз цензора. Потом я напишу другое послание, более подходящее для письма пожилого мужа своей молодой жене. Но это письмо я не могу послать, потому что знаю, что ты не хочешь получать его – оно расстроит тебя сверх меры. Ты не хочешь моей любви, она не нужна тебе, поэтому я не буду навязывать ее тебе. Но все-таки, пока мной еще владеет эта блажь, я буду писать тебе, пока в силах – потому что я люблю тебя, Эми, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя...
Лео писал снова и снова, заполняя страницу. Я перевернула ее, но там тоже было написано: «Я люблю тебя, я люблю тебя». Чем ближе к концу страницы, тем меньше и меньше становились строчки, словно Лео хотел, чтобы их как можно больше убралось на листке.
Мои слезы капали на бумагу, размывая крохотные «я люблю тебя», и наконец, я заметила четвертую страницу, написанную другим, незнакомым почерком.
Уважаемая леди Ворминстер!
Я знаю, что вы уже получили обычное извещение военного комитета...
Мое сердце остановилось.
Слова прыгали и расплывались перед моими глазами, поэтому прошло много времени прежде, чем я сумела прочитать следующие строки:
Тем не менее, я чувствую, что обязан написать вам и сообщить, – хотя капрал Ворминстер получил тяжелые ранения, мне приходилось видеть, что другие оправлялись и от худших, а ваш муж, несмотря на его возраст, крепкий и здоровый человек.
Он – большая потеря для всего нашего подразделения, особенно для меня, потому что был моей опорой в последние трудные месяцы. Надеюсь, вы простите мне самонадеянность, но я чувствую потребность выразить соболезнование вашей скорби. Я пошлю его записную книжку и личные вещи соответствующим властям, которые, несомненно, переправят их вам, но даже на беглый взгляд ясно, что приложенное письмо носит личный характер, поэтому я направил его сразу вам, в надежде, что оно утешит вас в ваших переживаниях.
Искренне ваш,
Дэвид Мак-Айвер, капитан, RAMC.
Словно в кошмарном сне, я взглянула на почерк Лео, на конверте – и увидела предательские буро-красные пятна. Он умирал, Лео умирал!
Глава тридцать вторая
Лео умирал, а я не любила его. «Пожалей Зверя, но еще больше пожалей меня, потому что у него была надежда, а у меня, ее нет». Нет – потому что я не давала ему надежду, не позволяла ему надеяться. А теперь он лежит раненый во Франции, и умрет, если я не дам надежду, которая нужна ему. И я поняла, что должна делать – поехать во Францию и сказать Лео, что люблю его. Когда я встала, мои ноги тряслись так, что едва поддерживали меня, но я должна была ехать, потому что была его женой. Я взглянула на кольцо, которое дал мне Лео, мое венчальное кольцо. «Любовь, почитание и послушание» – я повиновалась, я почитала, теперь я должна полюбить.
К тому времени, когда я спустилась вниз, прибыл мистер Селби с телеграммой. Я показала ему письмо доктора и сказала:
– Я еду во Францию.
– Но, леди Ворминстер, не лучше ли будет подождать до получения дальнейшей информации?
– Нет, я уже слишком долго ждала, – покачала я головой.
Я поехала к леди Бартон и попросила ее помощи. Когда я показала ей письмо – оба письма – она поняла меня. Она отвезла меня в Лондон к генералу с галунами на мундире и красными нашивками на воротнике. Генерал попытался отговорить меня, но я ничего не слушала, поэтому он попросил нас подождать. Я ждала, леди Бартон сжимала мою руку, пока он снова не пригласил нас в кабинет.
– Ворминстер имеет несколько осколочных ранений в левую руку и ногу, – сообщил генерал. – Он – пациент двадцать третьего главного госпиталя в Этапле. Вы это понимаете, леди Ворминстер? Этапль во Франции, а Франция – военная зона. Вы совершенно уверены, что хотите предпринять это путешествие?
Мои ноги тряслись от страха, но я должна была ехать, должна.
– Да-да, я уверена.
Он протянул мне через стол листок бумаги.
– Тогда можете ехать завтра. Вот ваш пропуск Красного Креста, там ваше имя – только ваше. С вами не может поехать никто, даже ваша горничная. Вот ордер на проезд, но так как Ворминстер числится в рядовых, вам придется поехать третьим классом.
– Это не имеет значения, – сказала я. Щеки генерала чуть покраснели.
