В связи с этим надо особо остановиться на такой разновидности решения международной организации, как прецедентное решение по делу, вынесенное международным судом (трибуналом). В науке довольно прочно устоялось мнение, что судебный прецедент – это решение суда по конкретному делу, обязательное при решении аналогичных дел в последующем этим же судом, либо судами, равными или нижестоящими по отношению к нему.[106]
Представляется, что в случае прямо установленной обязательности судебного прецедента он как разновидность решения международной организации является источником международного уголовного права.
Так, например, в силу ст. 57 Европейской Конвенции о международной действительности судебных решений по уголовным делам от 28 мая 1970 г.,[107] каждое договаривающееся государство обязано принять законодательные меры для того, чтобы «принимать во внимание любое решение Европейского суда по уголовным делам».
Еще большую юридическую силу имеют прецеденты Европейского суда по правам человека (правда, только для стран – членов Совета Европы). В соответствии с положениями Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года (с последующими протоколами),[108] решения Европейского Суда по правам человека являются единственным официальным толкованием текста названной Конвенции и имеют равную с ней юридическую силу.
Признание за прецедентами Европейского Суда по правам человека явилось своеобразной «революцией в праве» не только для государств-участников,[109] но и, как представляется, стало резким поворотом в понимании Источниковой базы международного уголовного права: отдельное решение международного суда по конкретному делу стало приравниваться к норме международного права. Важнейший характер прецедентного права Совета Европы отмечался в новейшей литературе.[110]
Для нас же наиболее важен тот факт, что прецедентные решения международных судов нередко имеют материально-правовое значение для последующих решений по уголовным делам. Так, например, в развитие положений ст. 8 Европейской Конвенции о правах человека было вынесено несколько решений Европейского Суда по правам человека о том, что в содержание тайны личной жизни (нарушение которой расценивается как преступление) должны входить, например:
– сведения медицинского характера – особенно в отношении защиты тайны сведений о ВИЧ-инфицированных; государство обязано в силу исключительной деликатности таких сведений всякий раз исследовать вопрос о распространении в какой бы то ни было форме таких сведений;[111]
– сведения о сексуальной ориентации и психосоциальном типе личности, а также сведения о смене пола и имени.[112]
Таким образом, необходимо считать в качестве источников международного уголовного права имеющие обязательную юридическую силу решения международных организаций. Разновидностью последних являются прецеденты, сформулированные международными судами. При этом подобные решения могут быть правоприменительными (толковательными).
Наконец, необходимо остановиться на вопросе о том, могут ли национальное уголовное право и решение внутригосударственного уголовного суда расцениваться в качестве источников международного уголовного права. Как уже говорилось, ряд авторов склонны к такому мнению, отводя при этом названным актам роль «вспомогательных» или «второстепенных» источников.
При этом приводятся соответствующие примеры: так, национальный уголовный запрет преступления наемничества, содержащийся в законодательстве некоторых стран, позволил сформироваться обычной норме о недопущении наемничества, что впоследствии оказало влияние на разработку международно-правовых норм, квалифицирующих наемничество как международное преступление.[113]
Далее, приводится пример, как решение ангольского суда в процессе над наемниками (1976 г.) также оказал своеобразное влияние на появление международно-правовых норм, запрещающих наемничество как международное преступление: Международная комиссия, созданная для расследования преступлений наемников в Анголе, проанализировав результаты своей деятельности, приговор ангольского суда, международную практику борьбы с наемничеством, резолюции Генеральной Ассамблеи ООН и региональные конвенции, разработала проект Конвенции о предотвращении и запрещении наемничества.[114]
Действительно, нельзя не согласиться с тем, что данные примеры свидетельствуют о влиянии национального закона или национального правоприменения на формирование международно-правового акта. Но речь идет только об абстрактном «влиянии», причем остается не совсем ясной суть и степень такого влияния. Понятно, что об обязательности названных актов речь не идет, что признают и сами авторы. По этим причинам – в силу отсутствия императивного характера и формально определенной юридической силы – национальное законодательство и решения внутригосударственных судов вряд ли можно отнести к источникам международного уголовного права в строго юридическом понимании последних.
Вместе с тем следует также остановиться на проблеме, может ли юридическая доктрина быть источником международного уголовного права. Действительно, ст. 38 Устава Международного Суда ООН допускает использование доктрин наиболее квалифицированных специалистов по публичному праву – но исключительно в качестве вспомогательного средства для определения правовых норм. Приоритет остается за текстом самой нормы. «Мягкость» юридического характера доктрины ученого делает ее попросту рекомендацией, которую можно принять во внимание, а можно и не принять. Исходя из нашего понимания источника международного уголовного права, доктрину также нельзя считать разновидностью последнего.
Итак, под источником международного уголовного права надо понимать юридический источник права, являющийся в формальном смысле итогом нормотворческой или правоприменительной деятельности. Основным признаком любого источника международного уголовного права является его императивный, а не рекомендательный характер для правоприменителя. Систему источников международного уголовного права образуют: принципы международного права, договорные нормы международного права, обычные международные нормы, решения международных организаций (включая прецеденты международных судов и трибуналов). При этом принципы международного права и международный обычай должны иметь обязательное нормативное оформление.
Что такое система международного уголовного права?
Представляется, что систему международного уголовного права можно определить посредством совокупного анализа предмета и методов юридического регулирования, а также задач, присущих данной отрасли права.
Для этого подведем некоторые «промежуточные» итоги нашего исследования:
1. В настоящее время можно считать de facto состоявшимся обособление норм материального уголовного права в системе международного права в целом.
2. Предметом международного уголовного права являются общественные отношения, возникающие по поводу совершения деяния, преступность которого определена в международно-правовых актах. При этом пределы наказуемости деяния по международному уголовному праву могут определяться также решениями международных организаций. Кроме того, в предмет международного уголовного права входят также общественные отношения, связанные с международно-правовой регламентацией наступления уголовной ответственности.
3. Для международного уголовного права характерны два основных метода юридического регулирования – запрет и предписание.
4. Международное уголовное право имеет две основные задачи – обеспечение мирового правопорядка (общая превенция) и наказание виновного в совершении преступления лица (репрессия).
Указанные положения позволяют говорить о том, что систему международного уголовного права образуют все международно-правовые нормы и решения международных организаций, определяющие взаимосвязанные предмет, метод и задачи юридического регулирования и, в конечном итоге – отраслевую самостоятельность международного уголовного права. При этом данная отрасль сама по себе продолжает оставаться неотъемлемой частью системы международного права в целом.
В теории предлагалось разделить систему международного уголовного права на Общую и Особенную части. Так, И. И. Лукашук и А. В. Наумов к Общей части международного уголовного права отнесли совокупность норм, определяющих принципы международного уголовного права, его действие во времени и пространстве, вопросы уголовной юрисдикции и ответственности, а к Особенной части – совокупность норм, определяющих преступность конкретных деяний по «общему международному праву» и конвенционные преступления.[115] Сходную позицию занимают и другие авторы.[116]
