– Собирайтесь, – приказал он отстраненно.
* * *
Зал собраний в здании городской ратуши вмещал несколько сотен человек, но сегодня в нем, помимо обвиняемой, находились только три судебных пристава, два теолога, писарь, целитель, нотариус и несколько стражников.
Пустующие галереи деревянных скамей уходили вверх, опоясывая помещение почти до самого потолка. В центре зала на небольшом возвышении стояла узкая трибуна. Через расположенные на уровне второго этажа окна падали косые лучи солнечного света, недостаточно яркого, чтобы осветить весь зал, и один из теологов попросил стражника зажечь закрепленные в настенных держателях факелы.
Место главного обвинителя на предстоящем процессе – Кристофа Шреве, еще пустовало. Два изнывавших от жары стража, поставленные у входа, заприметив фигуру инквизитора, прекратили перебрасываться короткими фразами и предупредительно вытянулись в струнку.
Не обращая внимания на закованные в латы фигуры, Кристоф толкнул дверь и вошел внутрь. Зал выглядел непривычно пустым. Девушка стояла напротив кресла председателя; справа и слева от нее застыли двое стражников, старавшихся придать лицам суровое выражение. И несколько человек сидели в первом ряду.
Шреве одернул желто-коричневую мантию и занял полагающееся ему место на возвышении.
Обычно обвинительные процессы розыскных судов Артуана начинались с доверительной беседы. Обвиняемого почти по-родственному просили рассказать о своей жизни, друзьях, родителях, и Кристоф Шреве не собирался нарушать традицию. Он пригладил редкие волосы и подал знак одному из судебных приставов. Долговязый, с впалыми щеками человек, одетый в мятую мантию, зачитал традиционное предупреждение об ответственности за ложь перед Богом, судом и людьми, поперхнулся в конце фразы и, прикрыв платком рот, поспешно вернулся на свое место. Девушка поклялась говорить только правду и вопросительно взглянула на обвинителя. Несколько мгновений они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Кристоф не знал, о чем думает в этот момент обвиняемая, но в ее взгляде не было страха. Ясные карие глаза смотрели на него, как смотрит ребенок на любого взрослого: вопрошающе и немного рассеянно.
Когда формальности были соблюдены, обвинитель задал первый вопрос:
– Назови свое имя, дочь моя.
– Заред, – кратко ответила подсудимая. – Заред Корвин, – поспешно добавила она.
– Сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
– Ты замужем?
– Нет, – удивилась Заред нелепому, как ей показалось, вопросу. Ведь о том, что она живет с матерью, знали все.
– И что же мешает такому очаровательному созданию определиться с избранником? – по-доброму, словно спрашивал собственную дочь, улыбнулся Шреве.
– Ничего не мешает, – кратко ответила Заред, но, видя, что обвинитель продолжает ждать, добавила: – Сватался ко мне сын кузнеца – Горацио, мельник своего старшего сватал, даже учитель Торенс предлагал выйти за него замуж. Только не люблю я их.
– Вижу, что не по душе тебе местные женихи. Ты, наверное, хотела бы выйти замуж за высокородного?
«И он туда же», – вспомнила Заред очень похожий вопрос, прозвучавший несколькими днями ранее из уст сэра Рокко.
– Не знаю, – чистосердечно призналась Корвин. – Я об этом не думала.
«Зачем мне задают такие странные вопросы, какое отношение это имеет к делу?» – терялась в догадках Заред.
В коридоре послышались шаги, в зал заседания вошел клерк. Склонившись перед Шреве, он протянул ему свиток. Кристоф одобрительно кивнул, забрал свиток и вновь обратился к подсудимой:
– Но ты допускаешь возможность стать женой высокородного?
Заред немного помедлила и нерешительно согласилась. Девушка старалась отвечать правдиво, но на последний вопрос она просто не знала ответа.
– Например, за такого, как сэр Рокко Стораро? – предпринял коварный выпад Шреве.
– Нет! Что вы! – воскликнула обвиняемая, чувствуя, что предательский румянец заливает ей щеки. Заред вспомнила, как в тот трагический день, всего лишь на мгновение, но ей захотелось, чтобы Рокко заключил ее в свои объятия; как внезапно проснувшееся желание заставило сердце биться чаще. И кто знает, как бы сложились их с Рокко отношения дальше, если бы дерзкий военачальник оказался чуточку тактичнее.
Одновременно с возгласом протеста до Шреве донесся странный звук слева. Словно кто-то ударил кулаком по столу. Кристоф обернулся и увидел, как пожилой теолог, приоткрыв рот, трет краешки глаз возле переносицы. Семидесятилетний богослов, убаюканный размеренной речью подсудимой и обвинителя, подпер голову рукой и мирно задремал. От резкого возгласа старик проснулся и едва не стукнулся подбородком о столешницу.
Шреве осуждающе покачал головой и вернулся к обвинению:
– Не стоит кричать, дочь моя. Тебе никто не желает здесь зла. Наша цель – разобраться и помочь. Если ты утверждаешь, что не испытывала к сэру Рокко симпатий, объясни, почему он зашел именно к тебе, вечером, когда ты была совсем одна?
Заред с недоверием посмотрела на членов суда, напомнивших ей бродячих актеров, любыми способами старающихся вытянуть изначально бездарную постановку.
Девушка поправила сползшую на глаза челку и попыталась возразить:
– Да я уже неделю живу одна. Мать уехала навестить подругу, а отец пропал несколько лет назад. Почему сэр Рокко зашел именно ко мне?.. – задумалась девушка. – Никак не объясню. Проходил мимо да зашел. Я ни от кого не прячусь. Что в этом такого?
Словно ища поддержки, Корвин оглянулась на стражников, но те лишь безучастно смотрели вперед, на их лицах не отражалось никаких эмоций.
– Конечно же, ничего, – миролюбиво согласился обвинитель. – Только незнакомых мужчин молоденькие девушки к себе в дом не пускают. Ты же не станешь отрицать, что впустила его сама?
– У меня не заперто было, – виновато развела Заред руками.
– Ну вот и замечательно, – довольным тоном продолжил Кристоф. – Об этом свидетельствуют показания часовых, сопровождавших в тот злополучный вечер сэра Рокко. Наверняка ты когда-то позволила королевскому командиру думать, что он тебе небезразличен, – назидательно произнес Шреве. – Иногда достаточно лишь одного неосторожного взгляда, чтобы поселить в сердце человека надежду или наоборот – убить таковую еще в зародыше.
– Возможно, сэр Рокко зашел ко мне не случайно, – предположила обвиняемая, – но никакого повода я ему для этого не давала! – уже с вызовом воскликнула она.
– Не надо кричать, не нужно делать поспешных выводов, – сурово проговорил Шреве. – Для того и существует наш суд, чтобы уберечь оступившегося от дальнейших ошибок и не допустить исполнения злых помыслов.
В зале наступила тишина. Где-то на площади залаяла собака. Вслед за этим раздалась громкая брань, и лай тут же оборвался жалобным визгом. Заред непроизвольно посмотрела в сторону, откуда доносился шум. «За что мне все это? – подумала она, едва сдерживая слезы. – Что я сделала плохого? За что, за что?! Лучше бы я родилась толстой уродиной».
– Успокойся, дочь моя. Я не вижу ничего плохого в том, что к юной девушке придет мужчина. Но скажи, зачем тебе понадобилось его убивать? Почему ты поступила так жестоко? Разве этому учат нас великий Флэа и рассудительный Кноул?
– Я не убивала его! – не выдержала Корвин. – Он целоваться полез, я его лишь оттолкнула. А он упал, поскользнулся и упал. Мокро там было, я пол перед этим протерла. Почему вы мне не верите? – Заред била нервная дрожь.
– Ты стараешься убедить суд, что такой опытный воин, как сэр Рокко, поскользнулся… э-э-э, на чем он там поскользнулся? – едва заметно кивнул Шреве судебному приставу.
– Просто поскользнулся, ваша честь, – угодливо склонил голову чиновник.
– …поскользнулся и разбился насмерть, – закончил фразу Шреве.
Заред опустила глаза. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. На глазах у жестокого судьи, равнодушного писаря и скучающих теологов.
– Ни для кого не секрет, что сэр Рокко Стораро имел немало врагов, которым была бы выгодна его смерть, – Шреве многозначительно поднял указательный палец вверх. – И тебе, дочь моя, лучше рассказать, кто был твоим дьявольским сообщником.
Заред до боли сжала кулаки, но не произнесла ни слова. Она уже поняла, что любой ее ответ против нее же и обернется.
– Ты так и будешь молчать? – недовольно скривился Шреве.
Он снова просмотрел заключения целителей. Лекари утверждали, что рана носит бытовой характер и получена в результате несчастного случая. Но на сегодняшнем процессе эти заключения не имели никакого веса. Собираясь в Лайен, Шреве получил недвусмысленные указания от главы Храма Древней Веры вынести обвинительный приговор. «Об этом нас просит сам генерал Тротт», – предупредил духовник Шреве. Кристоф понимал, насколько неосмотрительно с его стороны было бы не выполнить просьбу генерала, и не собирался докапываться до истины.
