Теперь уже ничто не могло остановить те темные силы, которые завладели Россией. Как-то вдруг, внезапно – во всяком случае, так казалось Марии – революция, понятие отвлеченное, принадлежащее лишь учебникам истории, грянула, разразилась над бывшей великой державой, которая была теперь обречена на позор, поношение и разграбление восставшим простолюдьем, которое воистину не ведало, что оно творит.
Где оно, то ощущение счастья, которая русская великая княжна, бывшая принцесса шведская, испытывала от сознания полезности своему народу, своей стране?
«Среди всего этого хаоса я чувствовала себя потерянной, – писала она о том времени. – Меня не оставляло ощущение беспомощности; меня словно бросили в волны, которые вот-вот сомкнутся над головой; плывущие на обломках люди смеялись надо мной и были готовы при первой же возможности утопить. Казалось, они не замечали, что волны вздымаются все выше и им самим грозит смертельная опасность.
Больше никто во мне не нуждался; я превратилась во врага своего народа – своих соотечественников, которым я отдала все силы. Для них я была хуже чужой; они перестали со мной считаться».
Мария вспоминала случай из прошлого: когда она была еще девочкой и гостила в Ильинском, имении великого князя Сергея Александровича, однажды ночью в дом проникли воры. Хозяева спокойно спали в одном крыле дома, а в другом, в той комнате, где великий князь с семьей обычно проводили вечера, ночные грабители пировали… Ели, курили, а потом ушли, даже не таясь, оставив в снегу глубокие следы и унося столовое серебро. Разумеется, наутро все были потрясены. И более всего – той наглостью, с какой воры забрались в дом московского генерал-губернатора, великого князя. Это казалось чем-то невообразимым, вопиющим! И ей казалось, что нынче с такой же наглостью воры проникли в огромное здание, именуемое Российской империей, и норовили разорить его до основания.
С большим трудом Мария вернулась из Пскова в Петербург и поселилась в Царском Селе, в доме отца. Лишившись Дмитрия, она находила утешение в дружбе со своим единокровным сводным братом Володей. Это был удивительный, умный, романтический юноша, поэт, драматург. К нему часто приходили друзья – братья Путятины, сыновья князя Путятина, коменданта Царского Села. Они были старше Володи, особенно Сергей – блестящий боевой офицер Четвертого снайперского полка. Вокруг царила такая страшная неразбериха, такая всеобщая сумятица, что Мария даже не сразу разобралась в той буре, которая вдруг воцарилась в ее голове и сердце. Что-то такое происходило с ней, когда в доме появлялся Сергей Путятин…
Но вот как-то раз он признался Марии в любви, и она почти со страхом поняла, что любит его тоже. Как и всем влюбленным от сотворения мира, ей казалось, что, во-первых, она никогда и никого раньше не любила так, как Сергея, а во-вторых, что никто в мире не любил так, как она. Насчет всего мира – это, конечно, вряд ли, а вот относительно своих собственных чувств она все понимала правильно. Даже то вожделение, которое вызывал в ней фатоватый охотник на диких буйволов, не могло идти в сравнение с ее желанием быть с Сергеем всегда, неразлучно… Поскольку в Царском Селе встречаться им было негде, Мария, буквально рискуя жизнью, ездила в Петроград, где у нее был дом. И такова была сила этой первой – без преувеличения сказать, первой! – любви, что Мария даже не замечала, какому риску подвергается ежедневно. Молодая женщина ехала на свидание, думала только о любимом, а между тем…
«Эти поездки я совершала одна, что было для меня внове – ведь я никуда не выезжала без сопровождения. Прежде для нас на вокзале открывали царский зал, даже если мы отправлялись в короткую поездку из Петрограда в Царское Село и обратно, и резервировали специальное купе или даже целый вагон. Теперь мне приходилось покупать себе билет и ехать с другими людьми, большинство которых отказывались признавать классовые различия. Я сидела на бархатных сиденьях в вагоне первого класса рядом с солдатами, которые курили отвратительный дешевый табак, стараясь пускать дым в сторону своих соседей, ненавистных буржуев».
Конечно, домашние знали об этих поездках. Конечно, они тревожились за Марию. И вот однажды отец сказал:
– Никто не знает, что будет с нами. Может быть, нам придется расстаться. Тебя некому будет защитить: я – старик, а Дмитрия нет с нами. Ты должна выйти замуж.
Он дал свое благословение очень вовремя: Путятин уже сделал предложение Марии и, конечно, получил ее согласие. В эти дни, когда счастье мешалось со страхом, Мария стала его женой. И она, и Сергей отчетливо сознавали, что прошлая жизнь не вернется. Но все же они не могли представить того безумия, в которое вот-вот будет ввергнута Россия. И вместе со всеми даже с облегчением вздохнули, когда свершился большевистский переворот, потому что никто уже не верил во Временное правительство, а Керенский всем опротивел бесконечными речами, страстью к роскоши и лицемерием. Пребывая в радужных иллюзиях, они не предполагали, что ожидает страну, и не помышляли уехать из России.
Эти самые иллюзии длились недолго. В последних числах октября Мария и Сергей поехали в Москву, чтобы забрать из банка драгоценности, которые там хранились. И угораздило же их угодить в старую столицу именно в то время, когда и там свершался большевистский переворот!
Некоторые улицы были вообще перекрыты, а с других извозчика беспрестанно заворачивали вооруженные солдаты. Наконец Сергей и Мария пошли пешком. На углу увидели труп мужчины… Внезапно началась стрельба. Еще не вполне осознав риск, которому они подвергались, Путятины упрямо шли к банку. Однако на его дверях висел замок. Повернули обратно. То, что происходило на улицах, напоминало страшный сон: мимо проносились грузовики с вооруженными солдатами, и те стреляли во все стороны; прохожие то и дело падали. Мария и Сергей пробирались какими-то проулками, перебегали от угла к углу, надеясь лишь на счастливый случай, который спасет от шальной пули, от внезапно разорвавшегося снаряда.
Неожиданно перед ними появился отряд солдат. Улица шла под уклон, и они надвигались, угрожающе нагнув головы, на сгрудившихся в кучку прохожих. Было видно, как солдаты заряжают ружья. В нескольких метрах они остановились, выстроились в шеренгу, подняли ружья и прицелились. И лица, и взгляды их были совершенно равнодушны, это и пугало больше всего. Мария и Сергей стояли первыми в небольшой группе людей, которые в смертельном ужасе жались к стене. Увидев направленные на них черные дула, все упали на землю. А Мария осталась стоять. Она не чувствовала ни страха, ни отчаяния: она просто не могла лечь на землю. Это ее состояние было сильнее страха.
