Войдя в храм, вслед за мужем Рани, она осмотрелась. Его высокие своды и огромное пространство несколько удивили Лулу, ведь у других народов не было высоких храмов.
Службы шли одновременно в нескольких местах, и более десятка Первосвященников ожидали своей очереди читать какую-то древнюю книгу. Муж Рани вежливо раскланивался со многими важными, седыми стариками, и те, так же отвечали ему.
Лулу, став в стороне наблюдала как муж Рани, подошел к одному из высоких постаментов, украшенных богатой тканью, золотыми сосудами и светильниками со свечами, омыл лицо, затем поцеловал у служителя руку и положив на поднос несколько золотых монет, отошел. С ним многие здоровались, высказывая уважение, а потом он стал говорить с несколькими старцами.
Почувствовав беспокойство и решив проверить свои ощущения, Лулу отошла в сторонку и стала внимательно рассматривать храм. Она обогнула толпу желающих омыться у священной чаши, и увидела, что внутри большого зала храма, сбоку встроен маленький храм.
Лулу, почувствовала, что это было первичное святилище, где сохранилась чистая и мощная энергия, хотя передняя и торцевая стены были разрушены. Маленький храм был очень древним, и очевидно, сохранил то, что было заложено Великими Жрецами древности, а нынешний Верховный Первосвященник решил приобщить эту силу, прикрыв ее новым строением.
Ей захотелось заглянуть в сохранившуюся часть древнего храма, и она тихо вошла в него. Покатый пол имел небольшие перегородки из тесаного камня, лежащие через определенные интервалы, будто они должны были задерживать воду, или какую-то энергию, и через которую могли пройти только сильные жрецы.
Лулу этому удивилась, и начала осматривать остатки старинного храма. Сюда совсем не заходили люди, пришедшие полюбоваться на роскошь нового здания, а не на старую постройку внутри него. Лулу стояла, внутри маленького храма, раздумывая какую же опасность несет большой храм. И будто для того, чтобы ей объяснить в чем суть, в полуразрушенное помещение зашел богатый ливанец. Он осмотрелся, брезгливо поморщился, сказав, что в большом зале стоит золотая скиния, от которой идет сияние, обещающее богатство и процветание, а здесь одна бедность, и вышел. Неожиданно Лулу почувствовала опасность. В этот момент в большом зале прокатился шум голосов и восторженных возгласов:
– Скиния! Божественная Скиния! Ее сейчас откроют!
Внутренним взором она видела, как в большом храме открыли крышку золотого ящика, напоминающего саркофаг. Жрица Исиды успела только подумать, что этого делать нельзя, потому, что вместо божественности, придет беда, но все пространство храма уже заполнила необычно яркая, всепроникающая вспышка, заставив людей упасть ниц, и закрыть лица покрывалами, руками, кто чем успел. Лулу плотно прижалась к простенку между стрельчатыми проемами окон, закрыла лицо руками, захватив в них свои спасительные бусы, и стала молиться Исиде, призывая Великую Мать защитить всех людей.
Жрица видела вспышку сквозь стену и крепко прижатые к глазам ладони. Затем вслед за вспышкой она увидела над толпой черных всадников, несущихся по воздуху на огромных черных лошадях. Это были не люди, а демоны. Их энергия зла была столь плотной, что люди присутствующие в храме, начали безмолвно, замертво падать. Лулу еще тесней вжалась в стену, убрав все мысли и стараясь, чтобы ни одна эмоция ее не выдала. Один из всадников на скаку заглянул в маленькое строение, но ничего не заметив вылетел наружу. За ним последовали остальные. Они летели над землей, и она покрывалась невидимой черной дымкой.
Лулу ощущала, как ее тело вибрирует, будто его трясут невиданные силы. Неожиданно вспомнив рассказ Аксианны об искре Осириса, жрица вызвала огненную энергию из основания позвоночника и она спиралеобразно начала подниматься по позвоночнику, убирая странную вибрацию тела. Стало легче, но еще не было сил пошевелиться, и тем более выйти из храма. Лулу стояла по-прежнему прижимаясь к стене, и вдруг услышала голос Исиды:
– Лулу, с этой вспышкой изменилось часть человечества. Люди уже не в состоянии открывать божественные знания и умения, потому, что их сознание и структура крови изменены. Многие из находящихся в этом храме ушли в царство мертвых. А те кто выжил, будут слепо покоряться новым жрецам, принимая каждое их слово за истину.
Ты сейчас выйдешь из храма и остановив первого возничего, возвратишься в Египет. Запиши все, что здесь увидела в священные тексты, но никому об этом не рассказывай, только вели, когда придет твой черед уходить в Царство мертвых, чтобы этот текст выбили на стенах твоей гробницы. Придет время и эти знания получит человечество.
– Когда мне готовиться отойти в Царство мертвых? – мысленно спросила Лулу.
– Еще не скоро. До этого момента пройдет еще четыре десятка лет и ты многое успеешь сделать, а потом возродишься к новой жизни в новой стране.
– Что же будет с нашей династией фараонов?
– После смерти Сенеферка будут править ещё семь царей первой династии – Последователей Гора Бога-сокола.
– А что станет с моими бусами? – неожиданно для самой себя, по-детски спросила жрица.
– Ты найдешь их в будущих жизнях, и принесешь на алтарь светлой Богини, – были последние слова Исиды.
Жемчужина вторая
– 1—
Прохладный восточный ветер раскачивал ветки цветущих слив, донося аромат до ближних холмов, покрытых молодой травой. Между деревьями бегала маленькая девочка, лет пяти, звонко смеясь и прячась от своей воспитательницы. Сама воспитательница была старше воспитанницы лет на десять, и поэтому позволяла малышке убегать, и радоваться весне, делая вид, что никак не может ее найти. Веселую беготню прервал суровый окрик старухи, которая вышла на террасу дома, посмотреть, что там за шум.
– Ван-Мей! Почему ты позволяешь Ляо—Мей так громко смеяться? Разве ты не знаешь, что беготня и прыжки у маленьких детей приводят к болям в животе?! Зайдите в дом и займитесь чем-нибудь полезным. Помогите служанкам перебрать бобы.
– Хорошо, – кивнула головой Ван-Мей и взяла свою племянницу за руку, чтобы вести на хозяйственный двор.
Но малышке так не хотелось идти в дом, что она шла еле переставляя ноги, и наконец, увидев выступающий камень специально споткнулась и упала, разразившись громким плачем, но не от боли, а от обиды на бабушку. Полуслепая старуха, вновь вышла на террасу, опираясь на палку и скрипучим, раздраженным голосом спросила:
– Ну, что там у вас такое? Почему Ляо—Мей постоянно шумит?
– Она упала и ударилась, – ответила Ван-Мей, пытаясь успокоить малышку.
– Вот несносная девчонка! Забирайтесь отсюда подальше! Отведи эту непоседу в сад, иначе она разбудит Ли-Дзина и тогда нам всем несдобровать.
Молоденькая воспитательница молча подхватила малышку на руки и унесла подальше от ворчливой старухи.
В саду Ляо—Мей быстро успокоилась и устроившись на маленькой скамейке рядом с Ван-Мей, начала слушать ее рассказы о весне.
Следует сказать, что девочка была искренне привязана к своей тетке и любила ее даже больше отца, который в ней души не чаял. А вот с бабушкой Чан Фа-Мей – матерью полковника Ли-Дзина, она не ладила. И хотя девочку назвали в честь бабушки Мей, но та считала, что у такого мужественного человека как ее сын, должны были рождаться только сыновья. Несмотря на то, что у полковника был старший сын Чен-ши, старуха беспокоилась.
Парень был взрослым и служил сотенным при дворе императора в столице государства Сун, городе Линьань. А это означало, что его жизнь всякий раз подвергалась опасности, поэтому Чан Фа-Мей, как старейшая женщина дома, настаивала на женитьбе полковника и рождении еще одного наследника.
На то была еще одна причина. Незадолго до этих событий Ли-Дзин во второй раз овдовел, и хотя имел много наложниц, грустил о своей жене. Чтобы отвлечь его от печальных мыслей, а главное, убрать всякое напоминание о второй невестке, мать полковника подыскивала ему достойную партию, озадачив всех знакомых. Самого полковника этот вопрос вовсе не беспокоил, и он поручил его решение матери. Больше всего его волновала безопасность собственных владений, так как ситуация в Южном Суне была сложная.
Монголы захватили северные провинции Китая, и правительство Южного Суна рассчитывало приобрести в лице монголов союзника для разгрома своего соседа государства Цзинь. Ли-Дзин понимал, что монголы – союзник ненадежный, и говорил об этом с сыном, предостерегая не вступать ни в какие отношения с монгольскими командирами и держаться от них подальше.
– Помни, – говорил он, – Они могут убить друг друга из-за лишней монеты. Так же они поступят с каждым, кто встанет у них на пути.
– Но отец, это ведь наши союзники против соседей! – возражал Чен-ши, – Как же я могу не доверять им в бою?
