Пятиэтажка Насти была в плачевном состоянии — один балкон даже обвалился, из кладки торчали зубья арматуры, дверь обрывалась в пустоту. Вдруг Свят увидел, что Настя плачет. Он обнял ее.
— Ничего, — сказала она, смахнув мизинцем слезу. — Ерунда, пройдет. Займемся-ка делом. Дядя Боба — это наш ключ. Найдем дядю Бобу, узнаем всё.
— Если он, конечно, еще жив, — сказал Свят. — Ему сейчас должно быть за семьдесят…
— Вот и найдем каких-то то его ровесников… Стариков или старушек.
Двух старушек они отыскали прямо во дворе Настиной пятиэтажки. Они шли, вероятно, из магазина, постукивая одинаковыми палками по замшелому асфальту, с пакетами на локтях.
— Я их знаю, — сказала Настя. — Эти женщины не всегда были старушками.
Узнавание не было взаимным: просто какая-то стильно одетая дама подошла к мирным поселянкам, учтиво поздоровалась и спросила:
— А вы случайно не знаете, где живет дядя Боба?
— А на что он тебе? — недружелюбно спросила одна, а другая поддакнула:
— Дядю Бобу все знают, только вот недоступен он теперь.
— Умер! — вырвался у Свята досадный возглас.
— Да нет, — с хитрым прищуром ответила первая старушка.
— В дурдоме он, — хохотнув, уточнила вторая. — Абонент временно недоступен.
Но «абонент» нашелся на удивление быстро. Всё было близко в этом маленьком поселении. Пожилые женщины, хоть и с трудом, но вспомнили фамилию дяди Бобы — Смуров. Территория психушки была обнесена высоким забором с колючей спиралью поверху. Настя боялась, что их просто не допустят к Смурову: столь жутко выглядела эта коричневое кирпичное здание с окнами, забранными мелкой решеткой, но охранник всего лишь сделал им беглый фэйс-контроль и щелкнул замком пропускающей вертушки. Фактически, в отличие от привычного киношного образа, дурдом оказался самой обыкновенной больницей, с той лишь разницей, что здешних больных не выпускали за ее пределы. Впрочем, были и другие отличия. Например, внутрь посетителей не допустили: оставили ждать в специальной комнате, отведенной для встреч с больными.
— Просьба к вам будет одна, — сказала медсестра, которая провожала их. — Говорите с ним о чем угодно, только не произносите слова «шахта».
— Шахта? — вздрогнув, переспросил Свят.
— Шахта, шахта — подтвердила девушка. — Не говорите ему о шахте и не спрашивайте. А то… В общем, не говорите это слово и все.
Ждать пришлось довольно долго. Помещение с деревянными скамьями и облупленной батареей наполняла какая-то теплая вонь — так пахнет давно не стиранное полотенце.
— При чем тут шахта? — спросила Настя.
— Знать бы… — сказал Свят. — Будем придерживаться нашего плана.
План, разработанный наспех, пока они, по указанию смешливых старушек, перешли балку и поднялись по неширокой улице прямо к зданию психбольницы, состоял в том, чтобы наврать дяде Бобе Смурову о дальнем родственнике из Днепропетровска, который, будучи на смертном одре, передал для дяди Бобы одну вещь. Свят хотел упомянуть Днепропетровск и показать Смурову серебристый пистолет. Иных зацепок у них не было. Правда, теперь, благодаря медсестре, на их вооружение поступило еще одно слово…
— Днепропетровск? — визгливым голосом произнес дядя Боба. — Не знаю никого в этом городе. Скверный городишко!
— Это очень красивый город, — мягко возразила Настя. — Зеленый, цветущий, с множеством маленьких фонтанов.
Дядя Боба был когда-то веселым и рыжим. Смуров, который сидел перед ними и постоянно кутался в синий больничный халат, будто ему было холодно, оказался угрюмым, враждебно настроенным стариком. И совершенно лысым.
— Был я в этом красивом… — он вдруг нехорошо рассмеялся, его глаза вылезли из орбит. — Ха-ха-ха! Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а о тебя, крокодил, и подавно уйду!
— О чем он говорит? — обернулась Настя к Святу.
Он качнул в ее сторону ладонью, переключая инициативу на себя.
— Что там какой-то Днепропетровск, дядя Боба! — сказал он. — Многие люди гутарят о тебе с уважением. Слава о таком веселом хлопце вышла далеко за пределы района, докатилась до самых отдаленных городов.
Свят замолчал, ожидая, что Смуров купится на лесть.
— А как же! — воскликнул он, подняв голову, и в его облике появилось что-то птичье. — Я был о-го-го какой! Тот еще хулигашка… — он вдруг понизил голос, покосившись на Настю: — Они думали, что я педофил. Но я перехитрил их, как братец Кролик.
Свят и Настя переглянулись. Речь шла, несомненно, о Днепропетровске. Дядя Боба сидел у школы. Троюродный брат Насти натравил на него милицию. Вот и весь сказ. Вот почему он тогда исчез. И снова, как много лет назад, Святу пришла в голову мысль: а, может, и не было ничего? Никаких таинственных событий? По крайней мере, человека, сидевшего перед ним, эта история и вовсе не касалась… Впрочем, через секунду он так уже не думал, поскольку Смуров вдруг наклонился к нему и доверительным шепотом произнес:
— Пистолетик-то я успел в урону выбросить у лавочки. Хи-хи-хи! Кто-нибудь его нашел потом, подумал: игрушка.
— Что за пистолетик? — небрежно спросил Свят.
— Да был у меня один пистолетик.
Настя вдруг достала из сумочки серебристый и ткнула им Смурову в грудь:
— Этот?
Старик так перепугался, что вскочил, попятился к двери и вдруг заорал:
— Сестра! Сестра!
— Да иду сейчас! — донесся совсем близко знакомый голос девушки, но шаги ее за стеной направились в другую сторону.
Что-то ей там понадобилось внезапно. Может, в туалет пошла и на призыв больного реагировать не торопилась. Свят понял, что времени осталось считанные секунды и решился прибегнуть к крайнему средству. Что-то было связано у старого психа со словом «шахта». Он понятия не имел, как конкретизировать вопрос и просто бросил в пространство комнаты это слово:
— Шахта!
Больной замер, будто окаменел. Свят встал, растопырил руки, будто ребенок, пугающий другого ребенка, и повторил громко:
— Шахта!
Смуров вдруг посмотрел на него осмысленно и прошептал:
— Я там был. Я все видел. Я знаю о них все.
— Что именно? — спросил Свят деловым тоном.
— Все! — повысил голос больной, сдвинув брови. — Не верите? Я и сам поначалу не верил. Но глянул в сторону: гроб с покойничком летает над крестами. А вдоль дороги мертвые с косами стоят. И тишина…
Сказана была, вроде бы, нелепость, просто цитата из старого фильма, но так весомо и серьезно, что Свят будто бы увидел эту жуткую картину.
— Какие мертвые? — спросил он. — Где стоят?
— Вдоль дороги, — глухо произнес Смуров. — Вот так.
Он выставил перед собою сжатые кулаки, будто держит в руках лопату или флаг.
— И тишина… — добавил он шепотом.
В этот момент двери открылись и на пороге появилась медсестра. Окинув взглядом Смурова, стоявшего посредине комнаты с поднятыми руками, она сказала строго:
— Время посещения закончено. Иди-ка ты, Смуров, на ужин, а то остынет. Давай, давай, — добавила она, помахивая ладонью.
Смуров остановился на пороге и замер, вновь изобразив знаменосца.
— Вот так! — повторил он и вышел.
— Я же предупреждала, — с грустью произнесла медсестра. — Не надо было говорить о шахте.
— А мы не… — начала было Настя.
— Вы зацепили самую суть его болезни. Вообще-то свидания положено проводить в присутствии персонала. Это я так, расслабилась на свою голову…
— Что все это значит? — спросил Свят.
Медсестра испытывающе посмотрела на него.
— А вы что — кино не смотрели?
— При чем тут кино? — едва скрывая раздражение, спросил Свят.
— А это все из кино. Я хорошо знаю историю его болезни, читала, конечно. Смуров был на съемках в молодости. Там действительно были мертвые с косами: так революционеры пугали белогвардейцев. Я, правда, не поняла, зачем их пугать. После этих съемок он и лег в нашу клинику в первый раз. Через полгода его выписали, но он недолго прожил среди людей. Пришлось забрать обратно. У этого больного устойчивый психоз. Он считает, будто бы то, что было в фильме, произошло на самом деле, произошло с ним. И мертвые с косами стоят, и тишина… Ключевое слово для выхода из ремиссии — «шахта». Он может подлогу оставаться в самом нормальном состоянии, но как только услышит эту «шахту», хоть даже по телевизору, так сразу начинает вспоминать мертвых с косами, бояться каждой тени, не спать ночами, забиваться под кровать, вставать лицом в угол. В общем, я вас просила. Теперь опять все сначала.
Оказавшись на улице, Свят и Настя долго молчали, думая над всем услышанным.
— Смуров сошел с ума на почве «Неуловимых мстителей». Был на съемках этого фильма. Чушь какая-то. Почему это связано со словом «шахта»? — сказала Настя.
Свят пожал плечами. По этому поводу у него также не было ни малейших соображений, он лишь помнил, что фильм вышел в 1966 году. Правда, какая-то мысль все же трепетала на эту тему: что-то еще вспоминалось из фильма, связанное с шахтой… Внезапно он понял:
