как — то скрываться.
Послушай сейчас кто меня — без очереди попаду в психушку.
И всё же. Этот мужчина — Этьен, он назвал меня своей женой, но я так и не поняла, какой смысл француз вкладывал в это слово. Возможно, у оборотней это всего лишь такое красивое название женщины, которую удалось…
Вспоминать, что именно ему удалось, мне совершенно не хотелось, а потому я сконцентрировалась на то, во что до сих пор верилось с трудом: в существование оборотней.
Даже самый далёкий от анализа данных человек бы понял, что в моем случае, хотя бы один из родителей обязан был иметь это не совсем человеческое наследие, и тогда вставал другой логичный вопрос: как родителям удалось это скрыть. В смысле, они ведь как — то скрывали эту совсем не маленькую деталь и от меня, и от бабушки с дедушкой, и от остальных родственников и друзей.
Я понимала, что мне во что бы то ни стало надо было попасть в родительскую квартиру — ту самую, которую бабуля сохранила как музей. Теперь я даже была ей благодарна за это: сохранив остановку и все вещи в родительской квартире без изменений, бабушка дала мне шанс понять, кто я такая, и есть ли во мне то самое, о чем говорил Этьен.
Если честно, будь у меня ключи от родительской девушки, я бы поехала прямиком туда(слишком тяжело мне давалось показное спокойствие), но, к сожалению, ключи имелись только у бабули, а потому пришлось как- то продолжить держать себя в руках.
Ты сможешь, Таисия, — убеждала я себя, сжав руку в кулак. — Сможешь. Ты уже прошла полпути: не заперлась в квартире, как побитая собака, не выла (почти не выла) в ванной — а действовала.
Разумно. Логично. Последовательно. Пусть и трясясь мелкой дрожью от нервного потрясения, но действовала. Осталось совсем чуть — чуть.
Наконец, из- за поворота показался хорошо знакомая четырнадцатиэтажка. Здесь, среди кустов сирени притаился второй подъезд, где на пятом этаже (окнами во двор) располагалась квартира моих бабушки и дедушки. Попросив притормозить возле нужного подъезда, я расплатилась с водителем и вылезла из машины.
А уже через пару минут позвонила в хорошо знакомую, родную дверь. Казалось, что я как будто и не уезжала в Москву: вот квартира моих родных, где меня всегда ждут и любят. Пусть я и выросла без родителей, но бабуля и дедуля сделали всё, чтобы заменить мне их.
— Тая, — в растерянности произнесла бабушка, когда открыла входную дверь. — А ты что здесь делаешь?
И тут же сделала собственные выводы.
— Какая ты молодец, девочка! — воскликнула она, пропуская меня внутрь. — Решила навестить нас, чтобы вместе помянуть твою маму. Правильно, Тая! Проходи, девочка, проходи.
Меня пустили внутрь квартиры.
— Оставляй свою сумку здесь, пойдем чай пить.
— А дедушка где? — заглядывая в зал, бывшей когда — то моей комнатой, поинтересовалась я. С того момента моего переезда в Москву, мамины родители сделали здесь ремонт — и ничто больше не напоминало о моем былом присутствии в их доме.
Впрочем, эта комната изначально была залом. Моей она стала вынужденно — и только на время.
— А, дед к Михалычу пошёл. У того то ли дрель не работает, то ли ещё какая причина.
Бабушка усмехнулась, молча щёлкнув пальцами себя по шее. Мол, вот зачем на самом деле дед пошёл к приятелю.
— Щи ему варю, — поделилась бабуля, демонстрируя гору нашинкованной капусты. — А то у Михалыча жена уехала — поди, всухомятку закусывать будут.
Поправив фартук, бабушка чуть убавила огонь под кастрюлей с кипящим супом. Несмотря на тяжелую жизнь, бабушка выглядела очень хорошо для своих лет: подтянутая фигура, обработанные ноготки, светло — бежевый домашний комплект из легенсов и футболки прекрасно дополнял её образ. Кстати, волосы мы стригли почти одинаково, только бабушка давно уже красилась в блондинку, я же предпочитала сохранять свой природный цвет. А сережки у нас были одинаковые — неприметные золотые гвоздики с зеленым хризолитом.
Помыв руки, я уселась на табуретку и с каким — то тайным удовольствием смотрела на то, как бабушка, поставив чайник, вернулась к приготовлению щей.
Было в этом что — то невероятно теплое, домашнее. То, по чему я так сильно соскучилась.
И тем сложнее мне было начинать тяжелый и сложный разговор.
— Как дела в Москве, Тая? — поинтересовалась тем временем бабушка. — Как на работе?
— Всё хорошо, — после короткой заминки, ответила я. Ну не пугать же бабулю сразу. — Москва по- прежнему стоит, работы как всегда много…
— Сейчас с супом справлюсь — и мы с тобой маму помянем. Бедная моя Людочка.
Бабушка замерла, тяжело вздыхая.
— Кто же знал…
— Бабуль, я хотела спросить.
— Да, Тая, — рассеянно улыбнулась бабушка.
— Ты так и не знаешь, что случилось с папой?
— Нет. — Быстро ответила бабушка. И впервые я заметила, что это было слишком быстро. — Никто не знает, куда он подевался.
— А этот меценат, Баев?
— Так ты же вроде сказала, что его убили, — почему — то улыбнулась бабушка. — Теперь — то даже у его не спросишь.
— Нуууу…. может, у него кто из родных остался. Или там, какие — то компаньоны?
Отшвырнув с силой половник, бабуля взялась за нож, чтобы подрезать капусты.
— Таисия, зачем тебе этот Баев. Понятно же, что отец твой не смог пережить ухода твоей матери. Оставь это, девочка. Не стоит ворошить прошлое.
Бабушка повернулась ко мне спиной и демонстративно, молча, принялась резать капусту.
— Бабуль, — тихо поинтересовалась я, слыша, как закипает чайник. — А ты веришь в существование оборотней?
— Что?
Развернувшись ко мне, бабушка, ставшая внезапно какой — то чужой и незнакомой, почти с ненавистью посмотрела на меня.
Крепко сжимая при этом нож в своей руке.
— Бабушка….?
— Не говори мне, — прохрипела она, злобно поджав губы. — Не говори мне, что в тебе проснулась эта тварь.
Она почти вжалась в кухонную столешницу, выставив нож впереди себя.
— Ты — дочка моей Людочки, ты же похожа на свою мать как две капли воды… Тая, это ведь неправда. Ты не взяла ЭТО от отца? Не взяла ведь?
— Я не знаю. — Тихо ответила я.
— Откуда ты вообще узнала про оборотней?
— Мне рассказали.
— Кто? — нахмурилась бабушка. А потом закричала. — Это Баев нашёл тебя, да? Его подручные??? Они говорили, что если в тебе проснётся их кровь, нам надо будет срочно дать им знать. При любых, даже малейших, сомнениях…
Бабушка ядовито рассмеялась.
— Не говори мне, что я ошиблась. Не говори, что ты стала одной из ЭТИХ. Он ведь
