оказалось не менее болезненным, чем первое. Правда теперь я даже не могла сопротивляться: он каким — то образом обездвижил меня, не давая даже пошевельнуться.
Прижатая щекой к испачканной спермой простыне, я вынужденно принимала все его проникновения, все его навязанные ласки. Даже моё сумасшествие, которое всегда легко распалялось от одного только вида мужского тела, сейчас куда- то спряталось и не показывало носа. Мне опять вспомнились мамины крики из спальни — и боль, захватившая моё тело, уже не опускала. Не в силах сопротивляться, я просто ждала, когда это закончится.
Кровать снова ходила ходуном от его сильных толчков, Этьен снова порыкивал, вбиваясь внутрь моего тела… Наконец, он с силой схватил меня за волосы, сделал последний резкий выпад — и излился внутрь моего тела.
— Жена моя, — целуя мою обнажённую спину, прошептал мужчина. — Я же говорил, что в этот раз всё будет хорошо. Небольшая боль возможна при потере девственности, но потом наши звери…
Он наклонился, чтобы встретиться со мной взглядом — и замер, не договорив.
А я просто лежала — не пытаясь даже поменять положение. Я знала — чувствовала, что он уже отпустил меня. Но я, послушно застыв на месте, просто продолжала лежать на испачканной кровати, выставив изнасилованное тело кверху.
Да и какая теперь разница.
На мои прокусанные губы капали солёные слезы, щека была испачкана его спермой, оставшейся на простыне после первого изнасилования — а в глазах наверняка полная безнадёжность.
О, сейчас я как никогда понимала свою мать. Если отец делал с ней нечто подобное, то совсем неудивительно, что она в конечном итоге наложила на себя руки.
— Таис, — мужчина осторожно протянул к моему лицу руку, отведя в сторону спутанную, мокрую от пота прядь.
— Девочка, — прохрипел он. — Как же так…
Он что — то опять сделал: его глаза загорелись желтым светом, зрачки сузились, и я почувствовала, как моё сумасшествие снова пытается взять вверх над человеком.
Обойдешься, усмехнулась я, силой воли заставляя ту свою порченную кровь замолчать — и никак не проявлять себя.
— Je ne comprends rien, — нахмурился Этьен. А затем, прищурившись, добавил уже на понятном мне английском. — Я чувствую твоего активного зверя, твою красавицу волчицу… но…Ничего не понимаю.
Он с сожалением покачал головой.
— Что — то пошло не так. Прости меня.
Не двигаясь и ничего не отвечая, я просто закрыла глаза. Какая разница. Главное, что это всё, наконец — то закончилось.
Я так измучилась, что пропустила тот момент, когда он оказался опять рядом со мной. Его дыхание опаляло мою шею, а руки властно опустились на спину и под ягодицы.
Вздрогнув, я было решила, что он хочет по — новой… Но Этьен, осторожно подхватив меня на руки, просто понёс моё испачканное тело в душ.
— Прости меня, — повторил он уже на русском. Включив теплую воду, он принялся осторожно смывать свои же следы с моей кожи.
— Я был уверен, что ты ответишь мне… У тебя активная волчица, я же Альфа и твоя пара…Тебя должно было тянуть ко мне.
Пытаясь разглядеть что — то в моих глазах, мужчина тяжело вздохнул.
— Возможно, причина в том, что ты — полукровка. Кто из твоих родителей — оборотень?
— Не знаю, — с каким — то странным для самой себя безразличием, ответила я. — Скорее всего отец.
— Да, — тут же кивнул Этьен, явно обрадовавшись просто тому факту, что я с ним заговорила. — Так чаще всего и бывает.
— Почему?
Казалось бы, простой вопрос привёл его в тупик. Осторожно прислонив меня к стенке душа, он немного поменял температуру воды, сделав её чуть теплее. И тут же снова взялся за губку, куда выдавил целую пригоршню ароматного мыла.
— Это заложено в нашей звериной природе: самка всегда старается выбрать для своей пары самого сильного самца… Люди традиционно проигрывают нам во многих вещах.
Я равнодушно кивнула, не особенно анализируя ответ Этьена. В тот момент, мне было абсолютно наплевать на всё, что он говорил.
— Почему ты ничего не знаешь об оборотнях? — втиснув руку с губкой между моих ног, продолжил интересоваться Этьен. Намыливая меня там, он спросил. — Неужели твой отец не чувствовал твою волчицу? Почему не рассказал о тебе своему Альфе? Правда, это уже не важно — так или иначе, но у нас уже активные брачные метки. Твой Альфа не посмеет забрать тебя из моей стаи, но всё — равно интересно. Так как вышло, что тебе никто ничего не сказал?
И правда, как так вышло? В тот момент весы, которыми я мерила своих родителей, снова качнулись в сторону виновности отца. Несмотря на полный хаос в мыслях, истерзанное страдающее тело; несмотря на всю нереальность происходящего, я почему- то не сомневалась в словах Этьена. Если отбросить все книжные и киношные клише, ликантропия было вполне логическим объяснением всему происходящему.
В том смысле, что я, конечно, могла сходить с ума, но ведь отрезанные когти, которые я попервости отпиливала в ночи сумасшествий, после приступов — то никуда не девались — и их видели другие люди. Но ведь сумасшествие не может быть материальным! Именно это несоответствие мучило меня долгие годы, останавливая обращаться к врачам. Я продолжала надеяться, что это не просто сумасшествие, а какая — то странная мутация.
В прочем, если говорить языком науки, то всё так и оказалось. Ликантропия, в конце — концов, тоже какая — то мутация…
Почти не слушая, что сейчас говорит Этьен, я вспоминала своё детство — то время, пока родители были живы. Ведь чаще всего отец «выкидывал номера» именно в полнолуния — именно тогда, когда и у меня появлялись когти и не совсем нормальные для человека желания. Вот тебе и подпорченная кровь, мысленно усмехнулась я. Права была мама.
— …мы сейчас немного отдохнём, поспим, а утром уже можно и возвращаться домой, — вещал тем временем Этьен. — Не думаю, что нам стоит дольше задерживаться в России.
Кажется, именно эта его фраза и привлекала моё внимание.
— Что? — не поняла я. — О чем вы говорите?
Мужчина, который ещё минуту назад заливался соловьём, мгновенно превратился в хищника. Нет, не обратился… просто всё его показное спокойствие и легкость куда — то исчезли, и передо мной сейчас возвышался опасный, страшный зверь… пусть и в образе человека.
— Прелесть моя, я — Альфа целой страны. У меня в подчинении огромное количество оборотней, имеется кое — какое имущество и бизнес, которым всё же желательно управляться из главной резиденции, а не из гостиничного номера.
Говоря это, он выключил
