— Ну, все? — спросил Ван, перекинув ремень через плечо.
— Нет еще. — Тима выдвинул ящик стола и достал оттуда аппарат, напоминающий внешним видом револьвер. На рукоятке было несколько разноцветных кнопок.
— Что это? — поинтересовался Ван.
— Лучемет. Он стреляет лучами, — торопливо говорил Тима. — Ну, теперь, кажется, все.
— Тима, ты не переменил часы, — сказала Катя.
— Верно. Вас учил, а сам позабыл. Спасибо, Катюша. Ну, я свои здесь, на столе, оставлю. Теперь уже все окончательно. Ребята, становитесь возле плиты.
Трое выстроились в ряд. Тима, как генерал, осмотрел свое маленькое «войско».
Вид у «войска» в прозрачных круглых шлемах, в серых одинаковых костюмах и широких поясах со множеством отделений был странный. Не то космонавты, не то водолазы.
— Слушайте, ребята, внимательно, — сказал Тима. — У каждого из вас с левой стороны, там, где нагрудный карман, есть кнопка. Если, стоя на черной плите, нажать ее, включится аппаратура. Всем нам сразу не надо нажимать кнопку. Я это сделаю один. Просто я хочу, чтобы вы все знали, на всякий случай.
Трое кивнули.
Тима сказал, чтобы они перешли на плиту. И трое послушно перешагнули на нее.
Тима внимательно осмотрел аппаратную, все приборы, так учил его отец.
Трое на плите выжидающе следили за ним.
Наконец Тима повернул на пульте черную блестящую рукоятку. Над рукояткой, вспыхнула надпись: «Автомат».
— Ну что же, ребята, поехали? — Тима стал на черную плиту.
— Видите под ногами эту серебряную нить? Станьте на нее обязательно. Это серебряная движущаяся дорога — транспортер, она повезет нас в туннель.
Трое послушно стали на нить.
— Внимание! — Тима положил руку на кнопку. — Внимание! Включаю аппарат. Путешествие начинается!
* * *
Первые десять — пятнадцать минут молодые путешественники не замечали никаких перемен. Но если бы их поставили на весы, то каждый из них с удивлением обнаружил бы, что стал весить меньше обычного.
В тишине лаборатории слышался равномерный гул трансформатора; контрольные лампы то вспыхивали, то гасли, как бы сообщая о том, что внутри аппаратов происходит таинственная, сложная работа.
Сердце у Кати так громко стучало, что ей казалось, будто оно заглушает даже гул машин.
Между тем все предметы в комнате начали понемногу увеличиваться. Ван с недоумением смотрел на приближающийся пол, он даже потрогал колени — уж не подгибаются ли у него ноги? Нет, он стоял прямо. А пол все приближался и приближался… Казалось, будто погружаешься вниз. Потолок ушел так высоко, что нужно было сильно задрать голову, чтобы увидеть его.
Ребята смотрели друг на друга, думая заметить перемену и в себе. Нет, они оставались такими же, как были: Катя — миниатюрная; Виктор — плечистый, высокий; Ван — небольшой, худенький; Тима — тощий и долговязый, с тонкой мальчишеской шеей. Сквозь прозрачный шлем видны были сетки на волосах, и это делало лица смешными.
Вот комната — та действительно изменилась. И трансформатор стал гудеть все ниже, все басистее. Потом стало казаться, что он удаляется, становится еле слышным и наконец совсем затих. Только чувствовалось, как содрогается черная плита под ногами. Сама плита стала просторной, словно площадь, а серебряная нить, раньше едва заметная, росла на глазах, раздвигалась; она уже превратилась в широкую ленту, на которой рядом могло свободно уместиться два человека; серебряная дорога — прямая, как стрела, — уходила куда-то через арку, появившуюся на том месте белого полудиска, где раньше едва заметна была крохотная дырочка. Сам же полудиск превратился в высокую светлую стену.
— Ну, Катя, как ты себя чувствуешь? — спросил Тима через микрофончик.
— Немного странно, но, в общем, ничего, — послышался в наушниках неуверенный голос Кати.
— А ты, Ван? А Виктор? — интересовался Тима.
Виктор, стараясь казаться спокойным, ответил:
— Превосходно, хотя и несколько необычно. А Ван пробормотал, что он вот-вот улетит, такая легкость во всем теле.
— Только пояс очень тяжелый, — сказал он.
— Это так и должно быть. Он увеличивает наш вес.
Черная плита, казавшаяся раньше безукоризненно гладкой, стала похожа на каменистую равнину, изрезанную глубокими бороздами.
— Это следы полировки, — пояснил Тима. — Только раньше мы их не замечали.
— А что это за глыбы на плите? Откуда они взялись? — спросила Катя. — Или это камни?
— Такой вид приняли пылинки. А вон видишь — блестит, будто лужица воды? Это тонкая пластинка слюды.
Сверху изредка падали какие-то шарики; они, словно снежинки, парили в воздухе, медленно-медленно опускаясь на плиту.
— Споры бактерий, — заметил Ван и, поймав один из таких шариков, попытался его разрезать.
Это ему удалось не сразу — такой плотной была кожица. Из разреза сочилась тягучая жидкость. Катя брезгливо отвернулась, а Ван с любопытством юного ученого рассматривал спору.
— А ты знаешь, что такое спора бактерий? — спросил Тима у Кати.
— Что-то забыла, — призналась Катя.
— Эх, ты! — укоризненно заметил Тима. — Форму споры принимают бактерии, чтобы сохраниться, выжить!
— Или при размножении, — добавил Ван.
— Ну, спора так спора, — сказала Катя. — Подумаешь, эка важность!
Ее внимание поглощал сам процесс превращения.
Если бы путешественники могли посмотреть на себя со стороны, они бы увидели на черной плите четыре крошечные серые букашки, а потом и те исчезли бы из поля зрения.
Но вот на приборах погасли все лампочки. Вместо них тотчас же вспыхнули четыре желтых глазка на стене, справа от плиты, под окном, которого они уже давно не видели. Четыре желтых глазка указывали, что на плите находятся четыре микролилипута. Они предостерегали каждого, кто вошел бы в этот миг в лабораторию, о том, что здесь люди, хотя плита и казалась пустой.
Когда путешественники покинут плиту, вместо желтых лампочек вспыхнут красные. И будут гореть до тех пор, пока микролилипуты не вернутся на плиту из недр почвы.
Тогда снова включится автомат, и приборы должны будут вернуть людям их обычный вид.
Между тем аппараты прекратили работу. Превращение совершилось.
— Ну, ребята, можно трогаться в путь! — объявил Тима.
— Уже? — робко произнесла Катя. — Мы уже микролилипуты? Как странно… Почему же мы нисколько не изменились?
— Да, — подтвердил Виктор, — это очень интересно. Мир вокруг нас изменился, а мы друг для друга — все те же.
— Нам придется пройти по этой серебряной дороге до того места, откуда начинается барьер, — не слушая товарищей, сказал Тима.
— Я уже давно обратил внимание на этот барьер по обеим сторонам серебряного транспортера, — сказал Ван. — Это что, поручни?
Тима молча кивнул головой. Он был озабочен — ведь нужно пустить в ход серебряную дорогу. Он знал, что на фотоэлемент, вмонтированный наверху арки, нужно направить дуло лучемета и нажать при этом на рукоятке одну из кнопок. Лучемет представлял собой генератор, дающий направленные волны-лучи различной длины, до самых жестких, мгновенно убивающих живые существа. И этот же лучемет, если нажать определенную кнопку, должен привести в движение серебряную дорогу — транспортер.
Тима вдруг забыл, какую нужно нажать кнопку: белую, желтую, красную, зеленую? Он стал мучительно припоминать. Лоб покрылся холодным потом. Вдруг ошибешься, что тогда будет? Кажется, зеленую… А если красную? Что делать? Тима старался вызвать в памяти тот момент, когда отец пускал в ход транспортер.
Мучительно припоминая, он остановил свой рассеянный взгляд на Кате. Очень прозрачный шлем, под сеточкой виднеется зеленая лента. «Зеленая… зеленая… — машинально повторял Тима. — Ой, кажется, нужно нажать зеленую кнопку! — вдруг вспомнилось ему. — Да, да… еще папа сказал тогда — какой сочный зеленый цвет!»
Тима шумно, с облегчением вздохнул.
— Внимание! — сказал он. — Пускаю в ход дорогу. Держитесь за поручни.
С этими словами он направил дуло лучемета на фотоэлемент и со страхом нажал зеленую кнопку. Сердце его сильно колотилось. А вдруг… он все-таки ошибся?
Но лента дрогнула, потом плавно двинулась. Тима поднял руку, чтобы отереть пот со лба, но тут же опустил ее, вспомнив, что на нем шлем.
Дорога плыла, как плывет лодка по реке. Неровности черной плиты медленно проходили перед глазами, словно странные каменистые, мрачные берега.
Движение постепенно убыстрялось.
— Держитесь крепче за поручни! — громко крикнул Тима.
Барьер проходил вдоль всей дороги. Сам он был неподвижен, но по его верху двигалась вместе с дорогой темная лента, похожая на резиновую.
— Как на эскалаторе в метро, — сказал Виктор.
