И дело было конечно не в этих шести месяцах, ждать можно было и больше, если любишь. Это тоже было известно им обоим, и не в том, что ее надежды, когда она вернулась из Франции слишком во многом обернулись горьким разочарованием, и ни в том, что, в сердце еще живы чувства к другому, хотя может как раз таки и в этом. Видимо, у кого-то из них не хватило сил удержать, а у кого-то терпения и понимания, чтобы остаться. Да и нужны ли были такие отношения, чтобы удерживать или оставаться?
Она обняла всех по очереди: притихшую Катю, недовольную Ритку и даже ее папу, получила дружеский тычок под ребра от Валентина и только после этого подошла к Сашке.
— Не грусти, пожалуйста. Все будет хорошо. — она попыталась заглянуть в его зеленые с желтым глаза и внутренне ужаснулась, насколько мертвыми они ей показались. — Я буду писать и звонить. Я не могу иначе, ты же знаешь…
Алина протянула руки, чтобы обвить его за шею, как всегда, но он вывернулся и чуть ли не бегом бросился прочь. Она расслышала только последние слова, брошенные на ходу:
— Не надо ничего писать. Будь счастлива…
Что тут еще скажешь? Девушка помахала всем рукой, обвела последний раз взглядом высокие деревья и летящий в пыли пух, и повернулась навстречу неизвестному.
Глядя на ворота порта, уже находясь внутри, Алина видела их, как двери тюремной камеры, и ей только оставалось понять, с какой же стороны дверей она оказалась. Сумка была просто огромной, но благо были колесики. Девушка оглядела небольшую кучку людей на остановке, которая ничем не отличалась от обычной толпы на любой другой автобусной остановке, и все же ясно чувствовалась разница. Было ли дело в подчеркнутой женской нотке одежды слабого пола или количество мужчин, явно преобладающее, или же просто ощущение какого-то иного неизведанного еще мира, Алина не знала. Она оттащила свою сумку поодаль и стала ждать автобус.
Ее колотила мелкая дрожь от смеси нервного возбуждения, страха, счастья. Девушка глубоко вздохнула и сжала в ладонях ручку сумки. Корабль. До сих пор она видела корабли только на картинках рекламы, на сайте компании и еще иногда в портах, когда случалось оказываться рядом. Чувство предстоящего приключения заставляло ее сердце биться то быстрее, а то медленнее, а иногда казалось ей, оно останавливалось совсем. Вот как сейчас, когда подошел в автобус.
Кто-то помог ей поднять сумку, и девушка сбивчиво поблагодарила, не поворачивая головы. Все внимание ее было приковано к окну, но пока что за мутным и грязным стеклом были видны только огромные железные блоки, баржи у причала и сновавшие повсюду рабочие. Ой, мамочка, помоги, — взмолилась девушка. Она так сильно ждала своего корабля, так боялась, что ожидание превратится в вечность, в такой спешке и безумной радости собирала вещи, но сейчас готова была отдать все, что угодно только бы еще на пару дней задержать автобус, который вез ее сейчас на корабль.
Минут через пять монотонного шума мотора за окном вдруг показалось величественное белое судно, похожее на айсберг с огромной буквой Х наверху. Алина судорожно сглотнула. Может, это не мой? — мелькнула слабая надежда, — может мне еще можно чуть-чуть проехать в этом дурацком желтом автобусе? Но движение прекратилось, и надо было выходить. Помирать так с музыкой! — пронеслось в голове у бедной девушки и вот она, наконец, встала перед самым таможенным контролем и задрала голову вверх.
— Боже же ты мой, какой он огромный. — задохнулась Алина, и на смену страху пришло чувство восторга и упоения. — и я на нем поплыву! Я! На этом огромном бело-синем лайнере!
До нее все-таки дошло осознание происходящего, коленки перестали трястись, и осталось только легкое нетерпение и одновременно нежелание торопить события, словно хотелось медленно и с наслаждением разворачивать яркий шуршащий бант на подарочной коробке. Глубоко вздохнув и, несколько раз открыв и закрыв глаза, словно боясь, что корабль исчезнет, как сон, Алина поволокла сумку по направлению к крытому домику-палатке, который по ее заключению должен был служить входом.
— На работу. — гордо ответила она на вопрос таможенницы, проверявшей ее документы.
Пока осматривали ее сумку девушка, наконец, смогла немного оглядеть корабль. Сейчас он виделся ей даже еще больше, чем на первый взгляд. Золотыми буквами на темно-синем фоне сияла надпись Century. Самый верх корабля был почему-то застеклен, ниже шли ровные ряды балкончиков, которые, видимо, принадлежали каютам пассажиров, еще ниже были прицеплена целая цепочка оранжево-белых спасательных шлюпок, что сразу напомнило ей о Титанике, а над самым входом на нее смотрело множество квадратных окошек. На балкончиках кое-где стояли пассажиры, и девушка чувствовала, что они рассматривали ее с каким-то просто болезненным интересом. Тут осмотр вещей, к ее большому сожалению закончился, и силы снова оставили ее, — до судна, которому предстояло стать на полгода ее домом, оставалось несколько десятков метров.
— Возьми себя в руки. — прошипела Алина сама себе и изо всех дернула тяжелую сумку.
Она направилась к проему в боку Сенчюри, где, по ее мнению, и должен был быть вход на корабль, у выставленных трапов стояли люди с разным цветом кожи, и с улыбками до ушей наблюдали за девушкой. Она чувствовала эти взгляды, словно шарящие по телу руки, и впервые ей было так неудобно от обычных мужских ухмылок.
— Welcome back! Happy-happy? — раздался веселый окрик из проема, но измученной девушке он показался рыком из медвежьей берлоги. Она даже не попыталась понять, что от нее хотят, только улыбнулась неуверенной улыбкой.
Тут по трапу сбежал вниз крепкий белокожий парень с большим носом и показал все свои тридцать два зуба.
— Dont worry. It’s ok, he is always like this. You came to the gift shop, right? — и дождавшись неуверенного кивка в ответ, подхватил ее сумку. — My name is Sergio. Welcome on board.
Алина с облегчением вздохнула и последовала за своим неожиданным спасителем.
Через десять минут после очередной муторной проверки документов, паспорта, медицинских анализов и контракта, пришел филиппинец и забрал все бумаги для занесения ее в список персонала. Серж, который оказался ассистентом менеджера, или как он сказал по-английски assistant manager, усадил ее в кресло в большой светлой комнате с круглыми иллюминаторами, которые привели ее в безмолвный восторг и начал рассказывать охрипшим голосом опять же по-английски. Молодой человек весьма крепкого телосложения, с коротко стрижеными волосами был одет в синее поло с надписью «Сенчюри» и голубые джинсы. Ей бросилась в глаза какая-то военная выправка, резкость движений и нежелание улыбаться, словно он намеренно пытался казаться слишком серьезным. Но времени задумываться об этом не было, все внимание ушло на то, чтобы перестроится на новый язык, который, честно говоря, Алина еще с трудом разбирала.
