Великого замерина сопровождала группа соплеменников, одетых не столь впечатляюще и чуть поменьше размером. Еще они были бесполыми, если можно так сказать. Они двигались по гулким, заполненным паутиной жизнеобеспечения пространствам транзитной станции, построившись клином, на острие которого находился великий замерин.
Мортанвельды были иглокожими акважителями. Генеральный директор представляла собой матовую сферу диаметром около метра, окруженную колючими наростами разной толщины, всевозможных пастельных тонов. Большинство колючек сейчас были завиты либо же собраны сзади, что делало ее внешность компактной и обтекаемой. Среду своего обитания она носила с собой в сверкающей серебристо-синей обертке, где мембраны и поля удерживали ее родную океаническую жидкость. На ней было несколько крученых ожерелий, браслетов и колец. Ее сопровождали трое помощников более плотного сложения. Они тащили на себе столько всякого оборудования, что казались закованными в броню.
Транзитная станция представляла собой среду с микрогравитацией и повышенным давлением, которое создавалось слегка разогретой смесью водорода с кислородом. Паутина вездесущих волокон жизнеобеспечения имела цветовую, обонятельную и текстурную кодировку, а также другие маркеры — для тех, кто собрался бы ими воспользоваться. Пользователь находил нужную нить в пучке и присасывался к ней, чтобы получить нужное для жизни: кислород, хлор, соленую воду — что угодно. Система могла удовлетворять потребности любого существа, только если оно облачалось в скафандр или шлем. Но это было наилучшим из компромиссных решений, доступным ее создателям-нарисцинам.
— ГД Шоум! Мой дорогой друг. Какая радость, что нашим путям довелось пересечься!
Великий замерин изъяснялся, пощелкивая мандибулой и испуская струи феромонов; генеральный директор понимала нарисцинский довольно хорошо без искусственного толмача, но все же для верности полагалась на вживленное в ее нервную систему кольцо-переводчик. Великий замерин же, как и большинство нарисцинов, избегал чужих языков из принципиальных соображений и ради удобства, а потому в разговоре целиком полагался на узлы-трансляторы.
— Великий замерин, всегда рада вас видеть.
Произошел официальный обмен запахами и пакетированными молекулами воды. Сопровождающие с обеих сторон тщательно собрали приветственные послания, не только из вежливости, но и для помещения в архив.
— Утли. — Генеральный директор Шоум перешла на неофициальное обращение и подплыла к нарисцину, протягивая ему колючку-манипулу.
Великий замерин щелкнул мандибулами, выражая удовольствие, и пожал протянутую конечность свой передней ногой. Затем он повернул голову и сказал своим помощникам:
— Можете отдохнуть, дети.
Он выпустил в их сторону облачко запахов, выражавших поощрение и теплоту. Вспышкой цвета на колючках Шоум подала такой же знак своим сопровождающим и настроила свой коммуникационный браслет на приватную беседу, прерываемую при получении экстренных депеш. Два официальных лица медленно поплыли по паутине жизнеобеспечения к массивному круглому окну, смотревшему на планету.
— Вы есть в добром здравии? — спросила Шоум.
— В превосходном! — ответил великий замерин. — Нас переполняет радость оттого, что мы приглашены на Великий Нерест Вечноживой королевы.
— Как это замечательно! Вы будете состязаться за право участвовать в спаривании?
— Мы? Я? Состязаться за право участвовать в спаривании? — Мандибулы великого замерина защелкали с такой скоростью, что получилось что-то вроде жужжания — нарисцинского смеха. — Что вы! Конечно нет! Предпочтительная спецификация... — (сбой/извинения! — просигналил переводчик, потом поспешил наверстать упущенное), — предпочитаемый Императорским Колледжем Деторождения генотип совершенно не отвечает нашей разновидности. Я думаю, наша семья даже не подавала заявки на тендер. В любом случае оповещение было разослано заблаговременно, и если бы мы собирались участвовать, то смогли бы вывести несколько крепких и привлекательных особей специально для нашей дорогой королевы. Нет-нет, честь уже в самом присутствии.
— Счастливый отец умирает, насколько я понимаю.
— Конечно! Это почетнее всего. — Они приблизились к огромному иллюминатору на нижней стороне станции, откуда во всем своем темном великолепии виднелся Сурсамен. Великий замерин ощетинился антеннами: казалось, зрелище вызывает у него недоумение, что на самом деле было не так. — Однажды нас удостоили такой чести, — сказал он, и переводчик — а может, и собственные процессоры Шоумы — уловил печальную нотку в мажорной интонации. Утли махнул конечностью, показывая на одну из своих маленьких голографических побрякушек. — Видите? Наша семья на протяжении последних тридцати шести поколений деторождения один раз даровала видо-отца. Однако это было тридцать шесть поколений деторождения назад, и увы, если не произойдет чуда, я потеряю этот знак отличия менее чем через один стандартный год, когда вылупится следующее поколение.
— Но у вас еще остается надежда.
— Надежда — это все, что остается. Современные нравы все дальше от образа жизни моей семьи. Мы идем против ветра. Чужие запахи пересиливают наши. — Переводчик указал на несовершенный образ.
— Присутствие вменено вам в обязанность?
Утли мотнул головой — аналог пожимания плечами.
— Технически. Непринятие приглашения карается смертью, но на самом деле это чистая формальность. — Он помолчал. — Хотя нельзя сказать, что совсем формальность. Случались и казни. Но в таких случаях неявка обычно служит лишь поводом. Придворная политика. Довольно мерзко.
Великий замерин рассмеялся.
— И долго вы будете отсутствовать? — спросила Шоум, когда они наконец оказались у громадного окна, по-прежнему вежливо держась друг за друга.
— Около стандартного года. Стоит некоторое время побыть при дворе, напомнить всем, кто мы такие. Пропитаться запахом семьи, так сказать. Кроме того, я возьму отпуск и посещу старые семейные садки. Некоторые границы требуют уточнения. Может быть, придется сразиться с молокососом-выскочкой и съесть его.
— Похоже, у вас много дел.
— Ужасная скука! Нас влечет назад только то, что связано с нерестом.
— Полагаю, что события подобного масштаба происходят лишь раз в жизни.
— Для отца — безусловно! Ха-ха!
— Что ж, вас, несомненно, будет здесь не хватать.
— И мне будет не хватать всего этого. Пока мы отсутствуем, миссию возглавят мои педантичные и компетентные родственники. Им бы польстили такие слова. Моя семья неизменно считала, что, если уж приходится временно сбрасывать с себя груз обязанностей, ты должен оставлять на своем месте таких заменителей, чтобы по возвращении тебя приветствовали горячо и искренне. Ха-ха. — Глазные стебельки Утли качнулись, словно на сильном ветру — аналог улыбки. — Но это шутка. Клан Гиргетиони — это слава нарисцинского вида. Я лично назначил моего наименее некомпетентного племянника на должность действующего замерина. Я испытываю к нему и к ним максимально возможное доверие.
— А как обстоят дела? — спросила Шоум. — Я имею в виду на Сурсамене.
— Спокойно.
— Всего лишь «спокойно»? — недоуменно переспросила она.
— В общем и целом. Ни взгляда мельком, ни молекулы от Бога-зверя в подвале, и так несколько веков.
— Это всегда успокаивает.
— Всегда успокаивает, — согласился Утли. — Ах, эта ужасная сага третьего уровня! Разбирательства Комитета Будущего использования грохочут, как космическая катастрофа, хотя это, по крайней мере, может быть уничтожено каким-нибудь будущим катаклизмом или Великим Заключительным Событием, а названный Комитет вполне может существовать много, много лет после этого и вложить новый смысл в понятие «навечно» для любого существа, которому выпадет страшное несчастье остаться в живых. — Тело и запах великого замерина подали знак раздражения. — Баскеры все еще хотят владеть своим уровнем, а кумулоформы утверждают, что он уже давно обещан им. Каждая сторона ненавидит другую, хотя — мы готовы поклясться жизнью — их ненависть, даже помноженная на шесть, не сравнится с нашей ненавистью к ним обоим. Плаватели Двенадцатого, возможно, вдохновленные взаимоприятными спорами кумулоформ и баскеров, распустили слух, будто в один прекрасный день, если не будем возражать мы и не будет возражать никто другой, к ним, возможно, отойдет Четырнадцатый. Везикуляры с... — Утли задумался на секунду, проверяя где-то в другом месте, — с Одиннадцатого некоторое время назад заявили, что желают скопом мигрировать на Джилуенс — а это где-то в Куэртиловой щепоти — якобы это дом их предков. Правда, это было множество дней назад, с тех пор мы от них больше ничего не слышали. Может быть, преходящий каприз. Или искусство. Они путают эти термины. И нас запутывают. Может, это делается преднамеренно. Возможно, они слишком долго контактировали с октами, которые мыслят и выражаются в высшей мере нестандартно. Если бы галактическим видам присуждали приз за непереводимость, окты неизменно выигрывали бы его, хотя их благодарственные речи выглядели бы чистым белым шумом. Что там еще?
