сковороде, которая, вероятно, старше ее самой.
Она предлагает мне еду. Я хочу только выпить кофе.
– Мне больше достанется, – говорит Данте, беря вторую порцию фриттаты.
Отец сидит в конце стола и читает три газеты сразу. Возможно, мы единственные, кому до сих пор доставляют газеты – в одиночку поддерживая бизнес Tribune и Herald.
– Я могу загрузить их на твой айпад, – говорю я папе.
– Мне не нравится айпад, – упрямо говорит он.
– Нравится. Помнишь ту игру, в которую ты продолжал играть, где тебе нужно было стрелять горохом в зомби?
– Это другое, – хмыкает он. – Ты не читаешь новости, если у тебя потом не остаются чернила на руках.
– Как хочешь, – говорю я.
Я делаю глоток кофе. Это настоящий кофе – сильно обжаренный, горьковато-сладкий, приготовленный в трехкамерном алюминиевом чайнике. Грета также делает капучино и маккиато на заказ, потому что она гребаный ангел.
На самом деле она не итальянка, но вы никогда не догадаетесь об этом по тому, как она готовит традиционные блюда, которые любит мой отец. Она работала на него еще до того, как он женился на моей матери. Она помогла вырастить всех нас. Особенно после смерти мамы.
Грета пухленькая женщина, в ее волосах осталось немного рыжины. У нее на удивление много историй из бурной юности, стоит только влить в нее немного спиртного. И она единственный человек, который привносит жизнь в дом теперь, когда Аида съехала.
Данте просто сидит в конце стола, как голодная, молчаливая гора, поглощая еду. Папа не станет говорить, пока не найдет в газете что-нибудь шокирующее. Себастьян живет в кампусе и приезжает домой только по выходным.
Я никогда не думал, что буду скучать по Аиде. Она всегда была надоедливым маленьким щенком, тявкающим мне на пятки. Она любила следовать за нами повсюду, куда бы мы ни пошли, стараясь делать то же, что и мы, но вместо этого обычно попадала в неприятности.
Забавно, что она вышла замуж первой, так как она еще ребенок. Не говоря уже о том, что она последняя девушка, которую вы ожидаете увидеть в белом пышном платье.
Черт, она может быть единственной из нас, кто вообще выйдет замуж. Я чертовски уверен, что не буду этого делать. Данте все еще помешан на той девушке, с которой раньше встречался, хотя никогда бы в этом не признался. А Себастьян... Ну, я даже не могу предположить, что он будет делать.
Он думал, что собирается в НБА(Национальная баскетбольная ассоциация). Потом его колено испортил муж Аиды – Каллум, когда наши семьи не были в хороших отношениях. Теперь Себ вроде как плывет по течению. Все еще занимается физиотерапией, пытаясь вернуться на корт. Иногда он присоединяется ко мне и Данте, когда у нас есть работа. Этой зимой он застрелил польского гангстера. Я думаю, что это свело его с ума. Есть разница между тем, чтобы быть преступником и быть убийцей… ты пересекаешь эту черту, и пути назад нет. Это меняет тебя.
Это, безусловно, изменило меня. Наглядный пример, как человек может покинуть этот мир за долю секунды. Мертв за то время, которое требуется, чтобы щелкнуть выключателем. И это все – бесконечное ничто, подобное бесконечному ничто, которое было раньше. Вся твоя жизнь – всего лишь короткая вспышка в пустоте. Так какая разница, что мы делаем? Добро, зло, доброта, жестокость... Все это искра, которая гаснет без следа. Все существование человечества ничего не будет значить, как только солнце расширится и сожжет планету дотла.
Я усвоил этот урок в юном возрасте.
Потому что я впервые убил кого-то, когда мне было всего десять лет.
Вот о чем я думаю, пока пью свой кофе.
Папа заканчивает читать первую газету и переходит к следующей. Он делает паузу, прежде чем начать просматривать первую страницу, глядя на Данте.
– Каков наш следующий проект теперь, когда небоскреб Оук-Стрит закончен? – говорит он.
Данте вонзает вилку в последний кусочек фриттаты.
– Мост на Кларк-стрит нуждается в ремонте, – говорит он. – Мы могли бы предложить свои услуги.
В последнее время компания Галло Констракшн берется за все более масштабные проекты. Забавно – итальянская мафия заключает контракты, чтобы контролировать профсоюзы. Все началось в Нью-Йорке. На протяжении десятилетий в Нью-Йорке не было ни одного строительного проекта, который так или иначе не контролировался бы мафией. Мы подкупали профсоюзных лидеров и угрожали им, а иногда и сами избирались. Когда вы контролируете профсоюз, вы контролируете всю отрасль. Вы можете заставить рабочих замедлить или остановить строительство, если застройщики не сделают надлежащих «пожертвований». Кроме того, у вас есть доступ к огромным пенсионным фондам профсоюзов, которые почти не регулируются и пригодны для безналогового отмывания денег или прямого грабежа.
Но вот в чем ирония – когда вы занимаетесь бизнесом по гнусным причинам, вы иногда начинаете получать законную прибыль. Именно это произошло с главарями мафии, перебравшимися в Лас-Вегас: они открыли казино, чтобы отмывать свои незаконные деньги, и внезапно казино стали приносить больше денег, чем незаконный рэкет. Упс, теперь вы законный бизнесмен.
Постепенно это происходит с компанией Галло Констракшн. Чикаго процветает, особенно в нашей части города. Магнифисент Майл, Лейк-Шор-драйв, торговые зоны Саут и Вест-Сайд... Только в этом году ведется коммерческое строительство на сумму пяти миллиардов долларов.
И мы получим от этого больше, чем сможем вынести.
Мы только что закончили строительство высотного здания высотой в тысячу двести футов. Папа хочет подыскать следующий проект. На этот раз у меня есть идея...
– А как насчет участка South Works? – говорю я.
– Что насчет него? – говорит папа, глядя на меня из-под своих густых седых бровей. Глаза у него темные, как у жука, и, как всегда проницательные.
– Это четыреста пятнадцать совершенно нетронутых акров. У этого места самый большой неиспользованный потенциал во всем этом чертовом городе.
– Ты когда-нибудь видел, как питон пытается съесть аллигатора? – говорит Данте. – Даже если он сможет задушить аллигатора, он задохнется, пытаясь проглотить его.
– У нас нет для этого капитала, – говорит папа.
– И людей, – добавляет Данте.
Возможно, так было год назад. Но с тех пор многое изменилось. Аида вышла замуж за Каллума Гриффина, наследника ирландской мафии. Затем Каллум стал олдерменом самого богатого района города. Как вишенка на мороженом, младшая сестра Каллума связалась с главой польского братства. Так что мы получили доступ к большему влиянию и
