– Неудивительно. – Кейт беспомощно смотрела на бурно жестикулирующую компанию у лифта.
Дверца лифта открылась, в проеме возник нескладный Сид с ничего не выражающим лицом. Сол Мердок вошел, обратился к Сиду и застыл рядом с ним, рослый и прямой, как палка, с замкнутым лицом и устремленным в пространство взглядом. Не обращая на него внимания, Сид вопросительно смотрел на Квентина Хейла.
Возникла странная заминка. Казалось, по приказу босса Сид способен пинком отправить Сола обратно к гостям или оглушить ударом по голове. И все это не меняя выражения лица. Но Квентин еле заметно кивнул, и дверца лифта с лязгом закрылась. Похожая на череп голова Сола мгновение маячила за стеклом, а потом кабина поехала вниз. Все смотрели, как желтая стрелка медленно сдвинулась с места и остановилась на цифре «три».
– И что теперь? – напористо и возбужденно спросил Пол.
Кейт покачала головой. Слишком уж круто все заварилось. Она поискала взглядом Иви, та приветственно вскинула руку и подняла брови в насмешливом изумлении.
– Полагаю, мы идем ужинать, – ответила Кейт.
– Отлично! – Пол потер руки. – Зверски хочу есть.
Сол Мердок лежал на жесткой постели в уютной комнате на третьем этаже и всеми силами сдерживал гнев. Этот бездарь Морриси. Этот непроходимо дремучий обыватель Хейл. Этот мерзкий пьянчуга Джек. Эта вкрадчивая гадина Барбара Бендикс. Тварь во всех смыслах слова. И Тилли. Тилли Лайтли. Она совсем не изменилась – тщеславная, безмозглая манипуляторша Тилли Лайтли. Как они посмели. Как они посмели! Мердок скрипнул зубами и откинул голову на подушку. Но он поставит их на место. Сделает то, что пообещал им, кретинам, пока они тупили возле лифта. Ей-богу, завтра же он им устроит. Отменять интервью уже слишком поздно. Он расскажет всему миру, как ненавистен ему этот фарс, этот пошлый и дешевый рекламный трюк. Они еще проклянут тот день, когда решили спекулировать на его имени, чтобы возвестить о кончине еще одной австралийской компании, и тем самым низвести его – его! – до уровня остальных трех пародий на человеческие существа, оставить его беззащитным перед… перед…
Истиной. Конец фразы нашелся, образовал лужицу, подмывшую фундамент праведного негодования. В стене появилась трещина. Душная, тошнотворно-теплая неуверенность в себе начала просачиваться в нее. Истина. Мердок снова скрипнул зубами, но струйка уже превратилась в поток, от которого не сбежать. Его слова, чужие слова, картины прошлого – все это обрушилось на него. Дерзкое и ехидное лицо Пола Морриси. «Исписавшийся престарелый фашист, который давно вышел в тираж… Скука смертная. Твоя беда в том, что ты мертв, и ненавидишь живых, и силишься наложить свою мертвую лапу на то, что они делают, чтобы убить их заодно. Лицемер». Жаль, конечно, того горемыку в джунглях… Белое лицо Сары Лайтли с жалко разинутым ртом, лицо человека, которого он обманывал. Он же не знал, не знал… Так и надо было сказать, объяснить им, что он понятия не имел о муже и ребенке. Это было так давно. Почему же ему до сих пор унизительно даже вспоминать об этом?
Мердок застонал вслух, вспомнив худенькую невысокую женщину в лиловой кофточке, мать Тилли, присевшую на краешек единственного стула у него в комнате, старательно обставленной в богемном стиле. Невыразительным гнусавым голосом она убеждала его оставить Тилли в покое, хотя бы из уважения к ее родным, мужу, ребенку. Тошнотворное осознание, что он вляпался по уши. Что взбалмошное дитя природы, одинокое и неприкаянное создание, которому он открыл душу, врет ему. Врет! Он вспомнил носовой платок, который женщина комкала в руке, нервозно промакивая тонкие губы. Призрачное сходство с самой Тилли, постаревшей, выдохшейся, поскучневшей под действием времени, обстоятельств, провинциальности и обыденного католичества. Внезапное физическое отвращение. Стыд, взметнувшийся горячей волной в его теле. Жгучий стыд. Он до сих пор ощущал его, как в первый раз.
Мердок открыл глаза и уставился в потолок. Он во все глаза смотрел на то, от чего отводил их на протяжении двадцати лет. На унижение. Но не из-за того человека в джунглях, не из-за ребенка, ведь он действительно не знал о них, а из-за того, что он купился, постыдно купился, и все вокруг видели это. Он был смешон, потому что берег фальшивую монету, дорожил, как последний остолоп, дешевой безделушкой, ничего не стоящей, и верил, что она золотая.
Они, должно быть, все это время испытывали по отношению к нему такое же чувство превосходства, а он сопротивлялся, кичился своим благородством и вольностью духа, хоть его и убеждали бросить девчонку, понимая, что она кривляка, обуза и зануда. Их самодовольство, их нетерпимость, их снобизм… Как отвратительны они были, эти мнимые друзья. И насколько правы.
Именно это было невыносимо сознавать. Это и было источником его стыда. Сол оказался таким же тщеславным и ничтожным, как и Тилли, – эгоцентричным, снедаемым гордыней. Значит, они все-таки два сапога пара.
И вот теперь, согласившись приехать сюда, он повторил давнюю ошибку. Обласканный лестью и недальновидный, Мердок пренебрег дурными предчувствиями и попался на дешевую и унизительную уловку. Ну что ж, он им еще покажет. Он всем еще покажет.
Мердок затих, тело расслабилось. В комнате стало темно.
Глава 7. Пора баиньки
– Спасибо, Квентин. Ужин был замечательный. – Барбара Бендикс улыбнулась.
Дороти Хейл, притиснутая к стене в душной кабине лифта, пожалела о том, что Барбара осталась довольна. Дороти была сыта по горло саркастическими улыбками, которые расточала Барбара за ужином. Беспокойно поглядывая в прямую, как палка, спину мужа, Дороти думала: «Только бы не началась мигрень. Только бы Тилли Лайтли не принялась рассказывать очередную бесконечную историю. Только бы Пол Морриси сел в такси и уехал домой, как я посоветовала. Только бы Сол Мердок просто уснул. Только бы Джек Спротт не отключился и не наблевал в лифте».
Лифт вздрогнул и остановился на третьем этаже, где гостей ждали апартаменты: постели, застеленные белоснежными простынями, кухонные уголки с запасом печенья, чая, молока, охлажденного белого вина и газировки, букетики цветов без запаха в хрустальных вазочках.
Малькольм открыл дверь кабины, вышел и застыл с ангельским видом безмолвного участника похоронной процессии. Тилли Лайтли выпорхнула следом и остановилась рядом с ним, болезненно тонкая и усталая. Ее дочь тяжело протопала мимо и направилась к их номеру, роясь в сумочке в поисках ключа.
Недолго понаблюдав за ней, Тилли вздохнула и повернулась к остальным.
– Какой странный вечер! – тихо произнесла она: огромные, полные слез глаза, скомканный платочек, прижатый к уголку рта. – Я абсолютно без сил, честное слово.
– Всем нам станет легче, когда мы как следует выспимся, верно? – отозвался Квентин. Теплые нотки в его голосе не сочетались с натянутой улыбкой.
– Джеку вряд ли! – подала голос Барбара. – Кстати, в настоящий момент Джек стоит на моей ноге. Ради бога, помогите ему кто-нибудь!
– …вать, – пробубнил весельчак Джек Спротт и качнулся вперед. – А ну вас всех! Вот покемарю чуток и буду как огурец. Все они, сынок, под одну стать, эти женщины. – Чтобы не упасть, он схватился за плечо Малькольма. – Пилят, пилят, пилят. Что красотки, что уродки – все едино.
– Вот что, Джек. – Терпение Квентина иссякло. – Вы в третьем номере, в конце коридора. Запомнили? Шагом марш!
Джек осоловело уставился на него и медленно поднял палец.
– В джунглях, – старательно выговорил он, – в два счета понимаешь, кому можно доверять. Хорошего офицера видно по тому, как он делает свое дело. Никакой суматохи. Никакого брожения в рядах. Никакой показухи. Ясно, о чем я?
Массивное лицо Квентина потемнело.
Барбара придвинулась к Джеку, на ее лице расцвела кошачья улыбка.
– Идемте же, Джек, – замурлыкала она. – Пора баиньки. Я вас провожу, и Малькольм поможет.
Спротт довольно ухмыльнулся.
– Да на кой мне помощь, Барб! Старина Джек еще хоть куда! – хрипло выкрикнул он.
– Ну вы прямо огонь, Джек! – Барбара решительно взяла его под руку, вцепилась покрепче, и Малькольм Пул последовал ее примеру с другой стороны. Она подмигнула ему, он заметно смутился.
– Эх, видели бы вы меня лет двадцать назад, Барб! Да я был здоров как бык! – жизнерадостно забулькал Джек. – Вам хоть кто подтвердил бы из наших парней, будь они сейчас здесь. Эх, было времечко! Тед, Кролик, Валлаби, Проныра Джо – славные ребята. А я рассказывал вам, как я…
– В другой раз, Джек. – Барбара настойчиво потащила вперед рыхлого коротышку.
Малькольм, слегка пошатывающийся под тяжестью груза, неловко вывернул шею, чтобы оглянуться на босса.
– Квентин, вы поднимайтесь. А я обо всем здесь позабочусь.
– Благодарю, Малькольм. – Лицо Квентина Хейла приняло суровый вид. – Сделайте одолжение. А завтра утром в восемь я жду вас у себя, если не возражаете. Надо кое-что обсудить.
