развалинах оного могущество свое, простерли оное весьма далеко и среди самой жестокости своей явили примеры лучших гражданских добродетелей и большего благоразумия, нежели чаяли от них европейцы, и предание о том служит доселе многим из них и купно и нашим соотечественникам, что они и ныне столь же могущественны и столь же исполнены мужеством, как были за полтораста лет пред сим при султанах: Солимане, Амурате и Магомете втором[60] — и что, по мнению их, народ сей весьма великодушен, учтив, милостив, верен, праводушен и легко в поле поставить может до полумиллиона войска. Но все те, которые имели случай познать их хорошо, ведают, что они теперь всего сего чужды, быв большею частию малодушны, грубы, жестокосерды и в своих обещаниях не токмо неверны, но и обманчивы, и когда в войне от неприятеля своего весьма отягощены бывают, то для получения времени к приведению себя в лучшее состояние всегда прибежище имеют к перемириям и, таким образом проводя его, стараются между тем всячески привесть силы свои в надлежащее состояние и потом часто среди самого перемирия врасплох на него нападают; история исполнена таковых примеров, да и сам их пророк Магомет, учиня мир с жителями города Мекки, собрался на другое лето, когда они наименее ожидали, с большею силою и овладел оным городом; но дабы несдержание слова не помрачило ею святости ложью и бесчестием, позволил он последователям своим нарушать мир противу неверных, когда только из того некоторая польза быть может. (Сие его завещание находит в книге, называемой «Китап-Хадая».)
Доходы султанские весьма посредственны в рассуждении обширности его земель, и что принадлежит до числа войска, то вместо миллиона ни четырехсот тысяч в поле никогда не было выводимо в самое цветущее состояние Порты, да и в доброте войско ныне совсем уже не то, каково оное прежде бывало, и притом весьма своевольно и беспорядочно; следовательно, с турками как воевать, та и всякое сношение по делам иметь совсем инаково теперь надлежит: нежели как прежде и как поступаемо бывает с прочими европейскими народами.
Я есмь и проч.
Письмо II
О Цареграде
М. Государь мой!
Объехавши всю почти Европу, не видал я места, подобного Константинополю, как по красоте, так и выгодности положения.
Град сей, именуемый ныне турками Исламбул[61], а просто Стамбул, был столицею греческих императоров с лишком тысячу лет, а с 1454 году утвердили в оном Оттоманы престол свой. Он имеет вид продолговатого треугольника и с сухопутной стороны окружен двойною каменною стеною с зубцами и башнями наподобие московского Бела-города, а с морской одинакою каменною стеною, до половины разрушенною. С полудня обмывает его Марморное море, или Елеспонт, от Востока Фракийский Восфор, соединяющий Марморное с Черным морем, а с Севера залив, в который впадает небольшая река, и сей залив составляет наилучшую в свете пристань, в которой способно две тысячи кораблей стоять могут.
Но сколь приятен и великолепен сей город снаружи взору представляется, так внутренность оного нимало не соответствует его внешности, потому что улицы весьма тесны и домы самые простые и по большей части мазанковые. Сказывают, что некоторый агличанин, приезжавший смотреть сей город, видел его только с корабля, а на берег нарочно сошел ночью и пробыл на квартире своей одни сутки, никуда не выходя, потом, сев на корабль так же ночью, обратно в Англию уехал, сказав, что он видел все, что было достойно видеть.
Великолепнейшие тут здания суть мечети, или мошеи, и при них минареты или башни, гостиные дворы, именуемые по-турецки безестени-ханы или постоялые дворы, также и бани: все они с куполами и покрыты свинцом.
Из мечетей: великолепнейшая Софийская, построения Юстиниана, греческого императора, где прежде над большими воротами поставлено было его изваяние, а напротив оного изваяние царя Соломона с надписью в сих уничижительных словах: Я Соломон, а не ты. Там же было четыре медных коней, которые по взятии венецианами Константинополя увезены с прочими многими редкостями и ныне находятся в Венеции, поставленные над дверьми церкви святого евангелиста Марка; величина оных обыкновенной большой лошади.
Храм сей сооружен из разноцветною мрамора, а столпы его из самою лучшего порфира и египетского гранита, и в оном более десяти тысяч человек легко поместиться могут.
Другая мечеть, называемая Солимания, построения султана Солимана, достойна примечания как ради своей величины, так и богатства в мраморе.
Третья хотя и построения султана Магомета, но, будучи окончена при султане Османе, называется Османскою славою или Османским сиянием. Оная по Софийской за наилучшую почитается и строена одним греком, за что как ему, так и потомкам его сверх довольного награждения даны разные преимущества.
Христианские церкви, существующие ныне в Константинополе, почти все развалились, поелику оных отнюдь починивать не велено, и которые еще держатся, имеют самый худой вид.
Лучшая здесь площадь та, которая именуется по-гречески Ипподром, а по-турецки Атмейдан, то есть конное рыстание; на сей площади находятся еще некоторые остатки древности: 1. Пирамида из вифинского мрамора, сделанная с иероглифическою надписью; 2. Колосс, из квадратных камней сделанный; 3. Медный литой треугольный обелиск с тремя перевившимися змеями, о коих сказывают, что сделаны с волшебною силою в то время, когда в Константинополе безмерно много было змей и люди претерпевали много вреда, и кои по явлении сих трех все погибли; 4. Столп императора Феодосия, украшенный превосходною резьбою и утвержденный на холме среди улицы, ведущей от Ипподрома к Адрианопольским воротам.
Едикуль или седмибашенный замок стоит в углу города к полуденной стороне, и отгорожен особливою стеною, примыкающеюся к городской стене, построен же греческими императорами для монетных дворов. Ныне находятся в оном разные тюрьмы, куда сажают за тяжкие преступления, также осужденных на смерть и военнопленных генералов, штаб- и обер-офицеров, притом и министров христианских, в нарушение народных прав[62] которые от турков, как и все вообще христианские установления, вовсе не уважаются в поругание всем европейским державам.
Гостиные дворы в Константинополе находятся разные. Из первейших между оными называется один Жевагер Безестен, где продаются по вольной цене и с молотка разные вещи, как то: драгоценные камни, жемчуг, золото, серебро, ружья, пистолеты, сабли, конские богатые уборы и проч. подобн.
Вторый именуется Сандал Безестен, в котором продаются всякие шелковые ткани и парчи турецкие, персидские и индийские.
Ясыр Базар есть тот, где продаются невольники и невольницы по большей части из арапов[63] и грузинцев. Прежде сего вольно было как магометанам, так и христианам оных покупать, но в мою бытность в
