В блаженстве прикрываю глаза, но тут же получаю легкую пощечину.
— Эй-эй, Мер, не спи, — шепчет Маркус. — Побудь со мной еще немного.
Мужчина ухватывает меня за талию, придерживает ноги и поднимает, прижимая к груди. Когда мы сдвигаемся с места, голова снова идет кругом. Маркус осторожно спускается по лестнице, заносит меня, кажется, в мою спальню и усаживает на кровать. Я соединяю края полотенца на груди, держась из последних сил, чтобы опять не развалиться лепешкой. Маркус бегает по комнате и роется в шкафах в поисках чего-то. Ко мне он возвращается с чистой сухой одеждой. Я шевелиться-то не могу, как я должна одеться? Он кончиками пальцев держит мои кружевные трусики и всовывает в них мои ноги. Боже, он видел мое белье… Там есть ужасные панталоны, как у старушек. Их очень удобно носить во время месячных, и я не буду оправдываться за то, что ношу их.
— Приподнимись, — тихо командует Маркус. — Я не смотрю, клянусь.
Менее постыдной ситуация не становится. Он надевает на меня свитшот, флисовые штаны и шерстяные носки, прежде протерев живот, спину и бедра от воды, пока я шатаюсь, как кукла-неваляшка. Голова сама падает на подушку, а ноги все еще свисают с постели.
— Открой глаза, Мередит, — на приказ это не похоже. Это просьба, почти мольба. — Я принесу лекарства, но надо убедиться, что нет сотрясения. Рассечение небольшое.
Едва разлепляю тяжелые веки, Маркус кладет руку на мою щеку и пытается улыбнуться, но получается плохо. Мне надо подбодрить его, и я хриплю:
— Думаю, из меня получится хороший корм для волка.
Маркус рычит и сжимает обеими ладонями мое лицо.
— Ты обещала испечь мне гребаный медовик, так что не смей даже думать об этом, девочка, — бурчит он. Мужчина поднимает указательный палец и продолжает: — Следи глазами за моим пальцем.
Он водит им в разные стороны и облегченно выдыхает.
— Голова цела, не считая пореза, — заключает Маркус. Он укладывает меня под одеяло, засунув края под мои ноги и спину. — Я дам тебе таблетку и наложу швы, чтобы не было шрама. Не волнуйся я в этом деле мастер, и у меня есть анестезиновая мазь, так что больно не будет. Даже мой сын-пискля не проронил ни слова, когда я его зашивал.
Помню, что выпила таблетку. Очень горькую и противную. Потом почувствовала холод на лбу и провалилась в сон. Кажется, Маркус накладывал мне швы, первые в моей жизни.
Глава 7
Мередит
Градусник пищит, и я с надеждой смотрю на маленький экранчик, когда Маркус достает его из моего рта.
— Тридцать шесть и семь, — мужчина говорит так, словно у меня все еще лихорадка. — Идешь на поправку.
Я закатываю глаза.
— Еще бы! Ты продержал меня в кровати почти три недели! Уже апрель заканчивается, а я побывала в четырех местах: в гостиной, в туалете, в ванной и в этой дурацкой кровати! — я ворчу, как старая бабка, но как бы вели себя другие, если бы их держали в закрытом помещение столько дней?
Маркус улыбается во весь рот: его веселит мое поведение. Не выдерживаю и, достав подушку из-под головы, ударяю его со всей дури. Мужчина удивляется, но не теряется и подхватывает мою идея, схватив вторую подушку и легонько бьет меня. Не могу сдержать улыбку. Этот грозный, высокий мужчина с каменными мышцами нанес удар, будто он маленький муравей. Маркус думает, что я хрупкая фарфоровая фигурка. Хотя в каком-то смысле это прогресс. Мне так кажется, по крайней мере.
Но несмотря на более или менее наладившиеся отношения между нами, я не могла перестать думать о том, что Маркус видел меня голой. Периодически этот факт, думаю, всплывал и в его голове, поэтому он отводил взгляд, выдерживал дистанцию. Но больше не уходил надолго, только уезжал на пару часов в город, привозя свежую еду и корм для животных. В мае начнется сезон гроз. Маркус словно готовил бункер на случай ядерной войны. Несколько раз приезжала команда уборщиков, после их великолепной работы дом сверкал.
А вот с учебой дела обстоят так себе. Я отстала от программы и давно не выполняла работы. Конечно, все руководство академии пошло мне навстречу, да и я без окончания этого курса я легко поступлю в любой университет Лиги плюща. Боюсь, из-за предстоящих перебоев с интернетом, нагнать все будет трудно. Я поступила в Англию, потому что дедушка учился там и очень хотел, чтобы я была профессионалом в бизнесе, чтобы не смогла уничтожить семейную компанию. По этой же причине до моего выпуска бизнесом стал руководить поверенный, а не кто-то из родителей. Дедушка в гробу перевернулся бы, если бы отец или мать зашли на порог головного офиса.
— Как будто у меня не было причины, чтобы не выпускать тебя из кровати, — Маркус приподнимает правую бровь, намекая на мое падение. На его красивых губах играет самодовольная ухмылка. Маркус почти похож на мальчишку, беспечно улыбающегося из-за девушки. В уголках его глаз цвета ледников появляются маленькие морщинки, а улыбка полностью отвлекает внимание от шрамов на носу, брови и под нижней губой. — Сегодня еще отлежишься, а завтра можем провести урок верховой езды. Прогулки сейчас не подойдут: слишком грязно.
В окне видно, что снег почти растаял, что произошло удивительно быстро. Возле дома его почти нет, но в лесу еще есть маленькие сугробы. Дорожки, по которым Маркус ездит на рыбалку, выглядят, как каша из грязи, и даже пикап с трудом мог преодолеть их.
Стону и падаю лицом в одеяло. Я скоро сойду с ума в этой золотой клетке! Маркус ободряюще похлопывает меня по плечу. Его пальца всегда такие горячие, словно у него постоянная лихорадка, а от редких прикосновений в груди становится очень тепло. Пока не понимаю, что заставляет меня трепетать рядом с Маркусом.
— Давай хотя бы посмотрим что-нибудь, — жалобно прошу я, утыкаясь носом в одеяло.
— Что угодно, — соглашается Маркус.
Я вкрадчиво улыбаюсь и уточняю:
— Согласен даже на «Гарри Поттера»?
Маркус кривится, но соглашается. Недавно он рассказывал, что его сын каждый месяц заставлял его пересматривать все фильмы. Говоря о сыне, Маркус не объяснил, где он и сколько ему лет. Я видела несколько старых снимков с маленьким парнишкой, на них Маркус немногим старше меня, так что он должен был стать отцом в очень раннем возрасте. Интересно, а где мать Кайл? И общается ли с ней мой… эм… опекун денег? Понятия не имею, какова его роль в моей жизни.
— Спускайся, а я
