Ой, а что это Олеся сидит одна? Она же твоя девушка, значит должна рядом сидеть…
«Господи, еще один дешевый спектакль, – подумала Ульяна. – Нет, надо уходить, и как можно быстрее»
– Слушай Свет, не порти мне праздник. Я сам разберусь, кто моя девушка, и где она должна сидеть. Займись своим делом.
– Я-то занимаюсь, а вот ты, похоже, совсем запутался.
Девушка отошла и подала сигнал Олесе, разведя в сторону руки. Мол, ничего не получается.
Стас поднялся.
– Ребята, хочу вам сказать, что нам с Дэном, совсем недавно довелось поработать на танцах. И знаете что, это оказалась совсем неплохой практикой. Я считаю, что настоящий музыкант должен уметь играть всё. А вот наша солистка, – Юля. Давайте попросим ее что-нибудь исполнить.
Зал дружно зааплодировал, а Ульяна процедила сквозь зубы:
– Стас, ты что, я же не готовилась.
– Какая разница, посмотри, все уже навеселе. Пойдем. Дэн, ребята, давайте на сцену.
Уговаривать музыкантов два раза не пришлось. Солистка взяла микрофон. Стас сел за установку, прошелся по всем барабанам, спросил:
– Ну, что играем?
Ульяна решила посвятить Стасу медленную песню – «Любовь, похожая на сон». Её приходилось часто исполнять в пансионате. И, несмотря на то, что девушка не репетировала, не распевалась, ее голос неожиданно зазвучал так красиво, разлился по залу таким волшебным нектаром, что притихли, казалось, даже самые непримиримые рокеры. Завладеть вниманием зала всегда очень сложно, а если в зале находятся музыканты, – сложнее на порядок. Ульяна увидела десятки горящих глаз, обращенных в ее сторону, и на нее нахлынуло такое вдохновение, что она не сразу поняла, почему к ее голосу все громче и громче стал примешиваться какой-то посторонний звук.
Ребята за столом начали крутить головой, не понимая, что происходит, а через минуту из кухни в бар кинулся Владимир. Большой японский телевизор, висящий там на специальных кронштейнах и работающий до этого в режиме «без звука», неожиданно загрохотал на полную мощность. Вот только найти пульт дистанционного управления, который до этого всегда лежал на стойке, мужчина не смог, и, пока он, ползая на четвереньках, пытался разобраться в паутине проводов, чтобы выдернуть из розетки именно тот, который идет к телевизору, песня, была безнадежно испорчена.
Ульяна сошла со сцены, но до своего места за столом шла, тем не менее, под гул одобрительных аплодисментов. Оставаясь актрисой в любых ситуациях, она с улыбкой раскланялась перед гостями и даже нашла в себе силы послать всем воздушные поцелуи. Кто постарался сорвать ее выступление, – догадаться было не трудно.
Настроение испортилось окончательно. Теперь девушка ждала только одного – завершения вечера. И к полуночи все как-то сразу, не сговариваясь, потянулись к выходу. Стас принимал бесконечные прощальные поздравления, провожал друзей, выносил подарки, складывая их в машине отца. Ульяна вызвалась ему помочь, даже взяла какие-то коробки, но тут к ней неожиданно подошла Светлана.
– С вами хочет поговорить наша мама, – процедила она сквозь зубы, глядя в сторону. – Пройдите, пожалуйста, на кухню.
Девушка указала рукой на дверь и пошла вперед. Ульяна возвратила подарки на прежнее место и двинулась за ней на ватных ногах. Зачем ее приглашают на какой-то разговор? Что хотят сказать? Может, решили познакомиться? Ульяна терялась в догадках. Она бросила взгляд, полный надежды, в опустевший зал, но Стаса, единственного, кто мог бы ее спасти, не увидела. Он, в это время помогал друзьям ловить такси.
Оказавшись на кухне среди неприглядных плит, котлов, больших кастрюль и черных обгоревших сковородок диаметром в полметра, Ульяна не сразу заметила невысокую женщину в поварском колпаке и в несвежем фартуке, о который она вытирала руки. Своего сына женщина напоминала очень отдаленно. Стас больше походил на отца, а вот сходство со Светланой было налицо.
Ульяна уже собралась включить всё своё обаяние, представиться, рассказать о себе, но, увидев, как из соседнего помещения вышла Олеся, все слова застряли у нее в горле. Ей казалось, что бывшая девушка Стаса после инцидента с телевизором давно сбежала, а она, получается, отсиживалась на кухне. Ждала момента, чтобы ужалить, да побольнее, добить окончательно, разорвать, раздавить, растоптать, насладиться победой над ненавистной соперницей. Что она наговорила матери Стаса, оставалось только догадываться. Расположившись у женщины за спиной, она окатила Ульяну таким ледяным взглядом, а губы скривила в такой язвительной усмешке, что у девушки стали подкашиваться ноги.
Ульяна сделала еще одну попытку выдавить из себя хотя бы слово, но мать Стаса ее опередила.
– Ну, вот что, девонька, – начала она, тоном не предвещавшим ничего хорошего. – Вижу, подкрасилась ты сегодня неплохо, только всё это напрасно. За тенями да помадами возраст не скроешь.
– А маленькая собачка до старости щенок, – вставила Олеся.
– Тебе годиков-то сколько, девонька, уже под тридцать, небось? – Продолжала женщина. – И замужем, поди, уже раза два–три побывала, и детишек семеро по лавкам?
Ульяна хотела возразить, но поняла вдруг, что никто ее здесь не собирается слушать. А женщина всё не унималась.
– Муженьков своих престарелых, сдается мне, спровадила, а теперь за молоденького принялась. Не выйдет! Я не позволю. Я – мать! Я сыночка своего тебе не отдам. Я трупом между вами лягу.
– Но я…
– У Стасика девушка есть. Добрая, порядочная. Вот она – Олеся. Семью хочет создать, детишек нарожать, мне – внуков. Ребята два года встречаются, и всё у них хорошо было до твоего появления. Случилась размолвка, согласна, с кем не бывает, а ты ситуацией и воспользовалась. Нехорошо это, непорядочно. Скажу больше – подло это. Стасик мальчик влюбчивый. Его помани пальчиком любая, он и пойдет. Вот ты и поманила и в постель свою, поди, уложить успела, чтобы уж наверняка.
– Хм, конечно, – вновь подала голос Олеся. – Станет он вот с этой в постель ложиться…
– Ты, девонька, вот что. Ты от моего сына отстань. Ничего у тебя не получится. Не на того ты нацелилась. Промашка у тебя со Стасиком вышла. А не отстанешь, я тебя так в твоем театрике ославлю, век не отмоешься. Куда не поедешь, слава за тобой хвостом потянется. Так, что ступай отсюда по-хорошему.
Ульяна стояла ни жива, ни мертва. Такого унижения она не испытывала ни разу в жизни. Её только что смешали с грязью, об неё вытерли ноги, её отчитали как нашкодившую собачонку, бросали в лицо несправедливые обвинения, не позволили вымолвить ни слова, ни полслова. А теперь… Теперь ее выгоняют…
Ульяна не могла двинуться с места. Ее ноги словно приросли к полу. В горле стоял комок. Напомнить о себе решила и Олеся.
– Послушай, тетя, – заявила она, –
