– Собаки слишком громко лают, а карлики хотели напасть тайно, – предположила Трюша.
Приятель пристально посмотрел на нее:
– Послушай, а почему ты не стала невидимой, когда они чуть не догнали нас? Я же кричал тебе!
– Я не хотела оставлять тебя одного, – сказала девушка, отводя взгляд, и нос ее опять стал пунцовым.
– Нам нельзя оставаться на месте, – озабоченно заметил Бормоглотик. – Карлики могут вернуться.
И, чутко прислушиваясь, не раздадутся ли голоса или топот врагов, они спустились с дерева и пошли по тропинке мимо заброшенного поселка. В густых зарослях лопуха на небольшой полянке они услышали тоненький плач и увидели маленькую девочку-лобастика.
– Меня зовут Бубнилка, – сквозь слезы проговорила она. – А вы шерстюши? Мы посылали вам письмо с воро-о-оной!
Наконец, немного успокоившись, девочка рассказала, как реакторные карлики ворвались в библиотеку и схватили всех лобастиков, и только ей удалось спрятаться. Вспоминая о том, как враги забросали их зажигательными горшками и ничего не стало видно из-за дыма, малышка снова начала всхлипывать.
– Уже смеркается, – сказал Бормоглотик, посмотрев на сереющее небо. – Пупырь и Мумуня ждут нас в камышах.
– Можно я пойду с вами? – с надеждой спросила Бубнилка.
– Не волнуйся, мы бы и не оставили тебя одну, – и Трюша взяла девочку за руку.
Когда они подошли к топкому берегу ручья, где в камышах их должны были ждать Пупырь и Мумуня, стало уже почти совсем темно, и каждый шорох, непонятный звук в лесу – а ночной лес всегда полон пугающих звуков – заставлял их вздрагивать.
– Пупырь! Мумуня! – негромко крикнула Трюша. – Мумуня! Пупырь!
Они звали еще долго, но никто не откликался, только сухо шуршали верхушки камыша.
– Их здесь нет, – сказал Бормоглотик. – Они еще не пришли, если только… – и сразу замолчал.
– Что «если только»? – Трюша с беспокойством схватила его за руку.
– Ничего, – он замялся, сообразив, что едва не сказал лишнего. – Мало ли какое может быть «если только». Я имею в виду, они могли и немного задержаться.
С кваканьем из камышей выскочила трехглазая жаба Биба и прыгнула прямо в руки Бормоглотику.
– Ну вот – здрасте-подвинься! – удивился тот. – Откуда ты здесь взялась, Биба? А что у тебя во рту? А ну покажи!
Он встряхнул недовольную жабу, и на ладонь Трюши упало маленькое колечко с блестящим камешком.
– Это колечко моей мамы, она никогда с ним не расставалась! – ахнула девушка. – Значит, Мумуня была здесь! Почему она не дождалась меня? Неужели ее схвати…
– Не волнуйся, – быстро перебил Бормоглотик. – Биба могла стащить колечко при пожаре, спрятать его во рту и носить весь день. Она вечно таскает все во рту.
– Давайте посмотрим в камышах, вдруг найдем там кусочки твоей мамы! – предложила Бубнилка. Как многие маленькие дети, они говорила все, что приходило ей в голову, не задумываясь над тем, как это может быть воспринято.
Увидев, как вздрогнула Трюша и как мгновенно похолодела ее рука, Бормоглотик набросился на малышку:
– Как ты могла такое сказать? Ты что, совсем глупая?
– Я только сказала то, что ты подумал, – проговорила лобастик.
– Я этого не думал! – запротестовал Бормоглотик, заметив, как в ужасе отшатнулась от него Трюша.
– Нет, подумал! – заупрямилась наивная Бубнилка. – Мы, лобастики, умеем читать мысли! Ты подумал: «Вдруг сюда прибежали красноглазые собаки и разорвали ее?» А про кусочки я уже сама придумала.
– Не спорь, Бормоглот. Может, ты и прав. Давайте пойдем в камыши и посмотрим, – тихо сказала Трюша, и мутантик поразился ее мужеству.
Ярко светила багровая луна. Каждый кратер и каждая выбоина на ее поверхности были отчетливо видны. После исчезновения озонового слоя над Землей и луна, и солнце на заходах и восходах стали ярко-красными, а звезды можно было рассмотреть даже днем.
Жаба Биба прыгала впереди в камышах, показывая дорогу, а Трюша, Бормоглотик и Бубнилка следовали за ней. Наконец Биба остановилась и заквакала. На потрескавшейся от долгой засухи земле лежала пустая упаковка из-под слабительных таблеток и тщательно свернутый фартук Мумуни.
Бормоглотик поднял фартук: крови на нем не было, и тесемки не оборваны, а аккуратно развязаны. Это немного успокоило хвостатенького мутантика, значит, Мумуня сняла его сама, и карлики или красноглазые собаки не разорвали ее. Но в то же время, раз Пупырь и Мумуня не дождались их, значит, случилось что-то серьезное, возможно, за ними гнались, и они побоялись привести погоню к ручью.
Друзья прождали их еще несколько часов. Наступила уже середина ночи, луна совершила почти треть своего пути по небу, а Пупыря и Мумуни все не было. С другой стороны ручья, от болотца и от Зарослей красноглазых собак тянуло гарью и видно было алое зарево.
– Это со свалки, – сказала Трюша.
Внезапно задремавшая на Мумунином фартуке Бубнилка застонала и подняла голову.
– Мне приснилось, что нас схватили! Давайте спрячемся!
– Ерунда, малышка! В сны не надо верить! – засмеялся Бормоглотик.
– Нет, надо! Нам, лобастикам, снятся не простые сны, а только вещие.
Поверив ей, мутантики затаились под мостом и правильно сделали. Вскоре над их головами загрохотали шаги, деревянный мостик заскрипел и стал прогибаться. По нему шли два карлика-лазутчика и везли тачку с награбленным добром. Впереди них на поводке, привязанный к тачке, бежал красноглазый пес с куцым хвостом.
Почуяв мутантиков, собака зарычала и натянула поводок, царапая передними лапами доски мостика. Тачка накренилась, и в ручей из нее что-то упало.
– Нытик, твой пес опрокинул тачку! – закричал один карлик на другого. – Уйми его, или я проломлю ему голову булавой!
– Он кого-то почуял, Плю, – раздался сиплый голос второго карлика. – Небось где-то в камышах прячутся сбежавшие шерстюши! Я спущу его с поводка, и мы на них поохотимся!
– У нас нет времени. Большой Паук зашевелился. Мы можем не успеть на жертвоприношение. Я не хочу пропустить такое потрясающее зрелище, – заспорил Плю. – Наши говорят, Бешеный Блюм захватил нескольких живых лобастиков и хочет бросить их Пауку.
Услышав такое, Бубнилка не выдержала и тихонько всхлипнула. Пес залаял и снова стал рваться, но Нытик дернул за поводок и пнул его ногой:
– Цыц, Мухомор! Сидеть!..
– Ну, ты долго еще? – нетерпеливо спросил Плю. – Сколько мы будем стоять? У меня от одного вида воды голова кружится.
– Ладно, ты меня уговорил. Я сам не хочу опоздать на жертвоприношение. Только давай подожжем камыши, и пускай эти уроды, если они там в самом деле есть, испекутся заживо! – Нытик противно захихикал и вытащил горшочек с углями. Он стал дуть на угли, пока они не покраснели, а потом бросил горшок в сухой камыш. Заросли запылали, а карлики, полюбовавшись немного на это зрелище, подхватили тачку и побежали к реактору, где их ждала Рыжая Карла.
Чтобы не задохнуться от дыма, Бормоглотик, Трюша и Бубнилка прыгнули в ручей и перешли его вброд. Вода едва доставала им до пояса, так обмелел он в последнее время.
– Вы слышали, что карлики сказали о Пауке? – спросила Бубнилка. – Они хотят накормить его лобастиками! Значит, мой папа, дедушка Умник и дядя Отелло пока живы!..
Неожиданно малышка замолчала и укоризненно посмотрела на Бормоглотика.
– Ну вот опять!.. Ты только что подумал, что они обречены! – укоризненно сказала она. – И что если еще не погибли, то вот-вот погибнут. Неужели тебе приятно думать о плохом?
– Прости, – расстроился Бормоглотик. – Я не хотел об этом думать, само подумалось.
Они вышли на противоположный берег и оглянулись. Над камышами с треском поднималось яркое пламя, и метров на сто вокруг было светло как днем. Огонь мог перекинуться на сухой лес, и тогда начался бы большой пожар, от которого могла выгореть вся роща. Хорошо еще, что было безветренно. Из камышей вылетали встревоженные двухголовые утки и с криками носились над ручьем. В зарослях остались гнезда, и те утки, которые уже успели высидеть птенцов, теперь торопились увести их к ручью.
Надеясь найти Пупыря и Мумуню, Бормоглотик и Трюша стали пробираться к свалке. Путь их лежал через Заросли красноглазых собак, и один раз они даже услышали издалека их вой. Но, видимо, псы испугались отблесков огня и не выглядывали из чащи, а может быть, хотя об этом не хотелось думать, они были уже сыты…
– Бормоглотик, ты боишься? – спросила Трюша, прижимаясь к его теплому боку.
– Я боюсь? С чего ты взяла? Я никогда ничего не боюсь! – заверил ее мутантик и опасливо покосился на Бубнилку, не заметила ли она опять, что он говорит не то, что думает. Все-таки ужасно неприятно, когда кто-нибудь заглядывает тебе в голову и читает твои мысли.
Но Бубнилка молчала, она шла впереди, низко опустив голову, и смотрела себе под ноги. Ее тоненькая косичка, в которой вместо бантика была прищепка, изредка вздрагивала.
