— Вы очень добры, совсем как европейская женщина.
— Видите, вы вновь вводите категории.
— Достаточно, — вздохнул Кох. — Вижу, что я тут третий лишний. — Он пожал руку Эду, поклонился Лайле и вышел из палаты.
14
Камера в полицейском участке казалась огромной для одного арестованного. Урек смог заснуть лишь под утро. Сквозь решетку он видел большие часы с медленно движущимися стрелками на противоположной стене. Их вид раздражал Урека, потому что кроме часов ему оставалось смотреть лишь на гладкие однотонные стены и железные прутья, отделявшие его от внешнего мира. Вновь открыв глаза, он увидел, что прошло лишь пятнадцать минут, то есть он не спал, а дремал. В шесть утра он отказался от завтрака. Теперь время приближалось к десяти, и он проголодался. Где же Томасси, как говорил его отец, большая шишка в этом чертовом городишке?
Урек забарабанил ботинком по прутьям решетки. Прошло минут десять, прежде чем появился кто-то из полицейских.
— Надень ботинок, — процедил полицейский.
Урек взглянул на него и обулся.
— Хороший мальчик, — хмыкнул полицейский.
— Я не получил завтрака.
— Одну минуту.
Полицейский поднялся наверх и вскоре вернулся.
— Ты же отказался от завтрака.
— Я хотел спать.
— Тут не отель. Ты должен есть, когда тебя кормят.
— Не могли бы вы принести хотя бы чашечку кофе? Пожалуйста, а? — Урек едва заставил себя выговорить последнее слово.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
Через пару минут полицейский принес кофе.
— А сливки и сахар?
— Пей то, что дают.
Урек, сгорбившись, сидел на скамье, уставившись в бумажный стаканчик с черным кофе, в который он привык добавлять молоко и три ложки сахара. Впервые он понял, что тюрьма означает ограничение. Еще через час от скуки он мог бы карабкаться по стенам.
Томасси он уже ненавидел. Он охрип от крика, прежде чем к нему спустился сержант.
— Чего ты орешь? — спросил он.
— Не могу ли я поразмяться во дворе?
— Послушай, парень, здесь не тюрьма, а камера предварительного заключения.
— У вас же есть двор.
— Если хочешь поразмяться, делай отжимания, — засмеялся сержант и ушел.
Неужели ему придется сидеть в тюрьме? Он должен выбраться отсюда. Почему мать или отец не придут за ним? Что он будет делать целый день! Урек оглядел голые стены, решетку: запертую дверь, маленькое окно под потолком, также забранное железными прутьями. При всем желании он не мог убежать. Урек весь кипел от ярости.
Послышались приближающиеся шаги. Полицейский ввел в камеру Томасси и закрыл за ним дверь.
— Оставайтесь здесь сколько хотите, — почтительно сказал он.
Томасси предложил Уреку сесть на жесткую скамью.
Сам он остался стоять.
— Похоже, ты рад меня видеть, — хмыкнул Томасси.
— Где вы были все это время?
— Я принес тебе пару журналов, — Томасси протянул ему свежие номера «Тру» и «Популар сайенс». — Тебе нужны очки?
— Кто сказал вам об этом?
— Мне их дал твой отец, — Томасси положил футляр на скамью рядом с Уреком. — А теперь внимательно выслушай меня.
— Когда я выберусь отсюда?
— Тебе предъявят обвинение завтра утром.
— А как насчет залога?
— Ну, мы могли бы обратиться к судье. Он, вероятно, поднял бы сумму залога до двух тысяч долларов. Но дело в том, что я не хочу, чтобы ты оказался на свободе.
Урек едва подавил переполнявшую его ярость. Спокойнее, сказал он себе, спокойнее.
— Происшедшее в больнице будет рассматриваться независимо от драки в школе, — пояснил Томасси. — Это новое преступление, а за два проступка судья, естественно, назначит большую сумму залога.
— Мой старик даст расписку.
— Вряд ли его подпись стоит две тысячи долларов.
— Он обещал, что вытащит меня отсюда.
Томасси покачал головой.
— Я не хочу, чтобы тебя выпустили.
— Обещаю, что на этот раз у вас не будет никаких хлопот.
— Это ты мне уже обещал.
— Я готов поклясться.
— Это не имеет значения.
— Почему?
— Молчи и слушай! — рявкнул Томасси.
— Я слушаю!
— И постарайся понять, что я говорю. Когда тебе предъявят обвинение, я буду настаивать на предварительном слушании. Я хочу выяснить, какие свидетели имеются в распоряжении городского прокурора. Для нас это будет очень полезно. Я хочу узнать о них до того, как мы попадем в Уайт-Плейнс.
— А что нам там делать?
— Там окружной суд. Если тебя обвинят в мелком хулиганстве, суд состоится в Оссининге; если судья классифицирует твой проступок как тяжкое преступление, ты отправишься в Уайт-Плейнс. Возможно, нам удастся остаться в Оссининге.
Урек явно не понимал, о чем идет речь.
— Мелкое хулиганство означает, что тебе не дадут больше года тюрьмы, — пояснил Томасси. — Нападение с нанесением тяжелых увечий — уголовное преступление, находящееся в компетенции суда округа. Я постараюсь, чтобы обвинение ограничилось хулиганством. А может, мне удастся вообще обойтись без суда.
— Как это? — заинтересовался Урек.
— Ты должен мне помогать.
— Конечно.
— Поэтому ты останешься за решеткой. В этой камере. Я собираюсь сказать несколько слов о том, как шестнадцатилетнему мальчику пришлось провести две ночи в полицейском участке. К тому же у меня появится возможность провести небольшое расследование.
— Какое?
— Медицинская сестра может опознать тебя.
— Как это?
— Подробности тебе ни к чему. Если хочешь выбраться отсюда, во всем положись на меня.
— Вы действительно сможете вытащить меня из этой дыры?
— Твой отец хочет, чтобы я постарался это сделать.
— Я тоже.
— Но ты мне не платишь.
— Послушайте, мистер Томасси, освободите меня, и я буду отдавать вам все заработанные деньги. Целый год.
Томасси рассмеялся.
— Которые ты берешь у школьников? За охрану шкафчиков в раздевалке?
— Нет. Я начну работать и…
— Ты должен окончить школу.
Урек тяжело вздохнул.
— Я хочу, чтобы в суде ты молчал как рыба, — продолжал Томасси. — Когда будут зачитывать обвинение, ты должен смотреть на свои руки. Я не хочу, чтобы судья видел твое лицо. Я собираюсь провернуть одну вещь, и мне не хотелось бы, чтобы он видел твою реакцию.
— А что я могу сделать?
— Не будем об этом. Ты должен смотреть на свои руки. Понятно?
— Да.
— Даже если тебе станет невмоготу, не поднимай головы, не смотри ни на судью, ни на свидетелей, ни на прокурора, ни на меня. Надоест смотреть на руки, смотри на стол, потом снова на руки. Ясно?
Урек задумался, сможет ли он ни разу не взглянуть на присутствующих в зале суда.
— Отвечай мне!
— Хорошо, хорошо.
— Ну а теперь держи хвост морковкой. Я сделаю все, что в моих силах.
Урек взглянул на адвоката.
— Мистер Томасси?
— Да?
— Спасибо за все. Большое спасибо.
Томасси позвал полицейского, дружески потрепал Урека по плечу и оглядел его с головы до ног.
— Я скажу твоей матери, чтобы утром она прислала новый костюм и чистую рубашку.
— Мистер Томасси, а не могли бы мать или отец прийти сегодня?
— Я велел им оставаться дома. Это нам поможет. — Томасси хотел, чтобы родители инстинктивно бросились к сыну, увидев его в зале суда. Но стоило ли объяснять Уреку тонкости работы адвоката? — Во всем положись на меня.
15
Урек почувствовал, что кто-то трясет его за плечо, открыл глаза и, еще не проснувшись, сел, сбросив на пол журнал. Перед ним стояли двое мужчин. Урек узнал сержанта. Его спутник поднял журнал и протянул Уреку.
— Это мистер Меткалф, городской прокурор, — представил сержант второго мужчину, одетого в строгий серый костюм с галстуком, слишком ярким для его шестидесяти лет.
— Молодой человек, я пришел, чтобы помочь вам. Вы проснулись?
Урек медленно кивнул. Сержант достал блокнот и ручку и приготовился записывать.
— Вы арестованы полицией на основании ордера, выданного судьей Клиффордом, по подозрению в совершении нападения, сопровождавшегося нанесением тяжелых увечий, на Эдварда Джафета, его отца, Теренса Джафета, и Лайлу Херст приблизительно в одиннадцать вечера двадцать первого января, а также на Эдварда Джафета в больнице «Фелпс Мемориал» приблизительно в девять вечера двадцать четвертого января.
Мистер Меткалф оторвался от своих записей и взглянул на Урека.
— Молодой человек, вас могут судить в Оссининге, если вы признаете свою вину в меньшем из преступлений, по желанию вашего адвоката, даже без жюри присяжных. Это обстоятельство существенно уменьшает ваши шансы получить длительный срок заключения в Исправительном центре в Эльмире. Один из трех соучастников драки у школы уже побывал в исправительном заведении и, возможно, захочет стать свидетелем обвинения, чтобы снять с себя вину за совершенное преступление. Прежде чем мы более подробно обсудим этот момент, я должен поставить вас в известность относительно того, что вы имеете право молчать и не отвечать на мои вопросы.
