Информационный суперсенсор по прозвищу Глаза-и-Уши замялся.
— Это не так просто объяснить. По одним источникам пиво является алкогольным напитком. По другим оно не подпадает под действие закона о рекламе алкогольной продукции, и приобрести его может кто угодно. Даже… Даже… — Его подбородок упал на грудь, а плечи мелко затряслись.
— Ну, — поторопил Командор. — Пожалуйста, возьмите себя в руки.
Эрик сжал пальцы в кулаки, сделал глубокий вдох и выпалил в порыве отчаянной решимости:
— Лица, не достигшие восемнадцати лет. — Потом вскинул голову и добавил в свое оправдание. — Не подумайте, мой принц, что я искажаю факты. Конкретно это место я просканировал раз десять!
— НЕ достигшие? — негромко ахнул ксенолингвист. — Не «достигшие», а «НЕ достигшие»? Святая Корона, это поистине варварская планета!
Командор не удостоил вниманием его причитания. Он потеребил кончик носа и попытался наморщить лоб, но, конечно же, не смог этого сделать по вполне объяснимым с точки зрения физиологии причинам.
— Алкогольный напиток? — пробормотал он. — Закон о рекламе?
— Я же говорил, что это непросто объяснить, — напомнил Эрик, чуть не плача.
— А впрочем… Нет времени разбираться. Минута промедления может стоить жизни. Удалось ли вам выяснить главное? Где находится эта загадочная «оболонь».
— Да, мой принц. Вот здесь.
Эрик сделал шаг к зависшему посреди каюты голографическому изображению планеты, мягко крутанул переливающийся шар в ладонях и уверенно ткнул пальцем в какую-то точку на его поверхности.
— В таком случае — вперед! — отдал приказ Командор. — Кстати, кто-нибудь… снимите меня с этого кресла.
«А может, не мудрствовать? Взять и написать, мол, „Оболонь — Экспортное“?» — лениво размышлял Максим, развалясь в непривычно мягком кресле своего начальника, этим утром — пустующем… то есть, уже нет. Со строгим вертящимся стульчиком, на котором Максим обычно отсиживал свое, скажем так, рабочее время, кресло Валерия Александровича не шло ни в какое сравнение. Расслабляться в таком было одно удовольствие, а работать… Работать, как ни странно, по-прежнему не хотелось. Особенно когда во всем отделе остался ты один, никто не зыркает из-за пресс-папье, не рычит человеческим голосом: «Ты, Широбоков, это, кончай мне тут дисциплину разлагать. Ночью зевать будешь».
Нет, «Экспортное» не пойдет, решил Максим пару зевков спустя. Хоть оно и предназначено по большей части на экспорт, но нельзя так-то уж, в лоб. Импортеры на название вряд ли купятся, а свои, наоборот, чего доброго, обидятся, не станут брать.
Он снова взял со стола двухлитровую баклажку с опытным образцом и задумчиво покачал на ладонях.
Однако, тяжеленькая! Может, так и назвать — «Золотое»? Хотя нет, было уже — «Клинское». Тогда «Платиновое»? Тоже нет, «Тинькофф» раньше нас подсуетился. А может…
Закончить мысль Максиму не дала дверь кабинета, отлетевшая в сторону и с грохотом впечатавшаяся в стену. «Все равно ничего путного в голову не идет», — по инерции додумал он, машинально съеживаясь в начальственном кресле и из-за пресс-папье во все глаза рассматривая странных посетителей. К счастью, они не были похожи на группу захвата или исполнительных приставов от налоговой, нагрянувших с внезапной инспекцией в штаб-квартиру преуспевающей пивоваренной компании. Строго говоря, они вообще ни на кого не были похожи.
Первым в комнату пригнувшись шагнул громила двухметрового роста, от мощной шеи до пят затянутый в черную кожу, щедро сдобренную заклепками, шипами и обручами из какого-то тусклого светлого металла. Постоял, заполняя собой дверной проем, огляделся и сделал шаг в сторону. Того, кто вошел следом, Максим разглядел не сразу. Помешала инертность мышления и пресс-папье в виде выполненного из дымчатого хрусталя космического корабля, процентов на семьдесят загораживающее обзор. Только осторожно выглянув из своего укрытия, Широбоков разглядел едва выступающую над столом макушку, украшенную редкой порослью светло-золотистых волос и короной из все того же тусклого металла, правда надетой почему-то зубцами вниз. Следом за коротышкой в короне в кабинет одновременно вошли два мальчугана лет девяти, одетые в яркие камзольчики разных цветов. Тот, что в синем, был необычайно глазаст и лопоух. Зеленый камзол второго, словно студенческая шпаргалка, был испещрен разнообразными значками, иероглифами и рунами.
Обведя комнату взглядом, зеленый растерянно обернулся к синему.
— Опять никого! — сказал он. — Глаза-и-Уши, неужели на этот раз тебя все-таки подвел нюх?
— Не может быть, — отмахнулся синий и подобно радарной антенне повел головой из стороны в сторону, присматриваясь и прислушиваясь. — Здесь определенно кто-то есть, просто мы его не видим.
Максим в сотый раз обругал себя за то, что явился на работу в выходной день, лелея в душе робкую надежду на оплату сверхурочных, посетовал, что не может слиться с окружающей обстановкой, как хамелеон, и попытался в меру скромных возможностей стать еще незаметнее. Однако затея его провалилась с треском, хрустом и скрипом. То есть, наоборот: сперва под Максимом предательски скрипнуло кресло, потом захрустел под подошвой брошенный мимо корзины бумажный листок, и наконец треснуло в двух местах случайно задетое локтем пресс-папье.
Поняв, что замечен, Максим подобрал космический корабль с ковра, чья толщина и ворсистость мало способствовали мягкой посадке. Покачал головой, разглядывая витую трещину между жилым модулем и ходовой, водрузил на прежнее место и снова деловито нырнул под стол. Крякнув, дотянулся до скомканной бумажки, аккуратно расправил на коленях и с глубокомысленным видом прочел собственноручно сделанную запись: «Оболонь — Максолитовое? Фу!».
— Вот же он! — в один голос воскликнули пацаны, как будто отставшие от новогодней маскарадной процессии. «Ровно на месяц», — мысленно добавил Широбоков, скользнув взглядом по страничке перекидного календаря с надписью: «1 февраля».
— Кто здесь? — вздрогнув — надо заметить, весьма реалистично, — спросил он.
Кожаный великан в два гигантских шага пересек кабинет, навис над вжавшимся в кресло Максимом и поманил его похожим на рукоятку меча пальцем.
— Вы… ко мне? — уточнил Максим, опасливо глядя на уходящие ввысь плечи, которые, вопреки законам перспективы становились чем выше, тем шире.
— Гы… — осклабился гигант, а откуда-то из-за стола, с того места, где маячил притопленный поплавок коронованной макушки, неожиданно послышалось:
— Это зависит от того, что вы из себя представляете. Нам нужен главный по «Оболони», это вы?
Вопрос был задан детским голоском, но таким тоном, что Максим, пожалуй, не посмел бы промолчать в ответ даже без стоящего над душой великана. Он только помедлил немного, собираясь с мыслями.
Главный по «Оболони»? Это как посмотреть. С одной стороны, работает он тут без году второй месяц, зарплату вот до сих пор испытательную получает. Испытывают на нем, значит, долго ли протянет молодой специалист на таких деньжищах. С другой стороны, накануне вечером, отправляясь во Франкфурт на пивную ярмарку, Валерий Александрович подчеркнул — и словесно, и властным взмахом бровей, — что оставляет Максима за старшего. Правда, только в своем отделе и только до понедельника… Но кто его знает, не озвереет ли эта клепаная туша, не застав искомого человека на рабочем месте? Однако и врать в такой компании казалось небезопасным. А вдруг тот лопоухий глазастик может на слух отличить правду от лжи?
Промучившись минуту, Максим выбрал из множества в принципе правдивых ответов единственный интуитивно верный.
— В настоящее время — да, — осторожно сказал он.
— Отлично! — донесся бодрый писк из-за стола. — В таком случае… Грюэль, а ну-ка поставь меня во-он туда!
Великан послушно нагнулся и с бережностью, какую в нем трудно было заподозрить, поставил на сиденье стула для посетителей своего маленького господина. Как и следовало ожидать, им оказался ребенок, почти младенец, от силы двух лет от роду. Помимо короны, он был облачен в мягкие сапожки и блестящий белоснежный плащ, похожий на сложенные за спиной ангельские крылышки. При взгляде на Максима на пухлощеком личике малыша проступило недетское недоверие.
— Хмм… А вы уверены, что именно вы здесь самый главный?
— Ну-у… Если принять во внимание, что кроме меня сейчас во всем здании только пара уборщиц и охранник… Кстати, как вам удалось миновать пост?
— О чем это он, Карл? — младенец нетерпеливо обернулся к ребенку постарше, в зеленом камзоле с буковками.
— По-моему, его беспокоит судьба того забавного человека, который пытался помешать нам войти, — сделав шаг вперед, почтительно поклонился тот.
— Ах, вот оно что. Да, нам пришлось его нейтрализовать.
