— Я обшиваю самых знатных дам Венеции, — ответила та, презрительно фыркнув. — Мое доброе имя может пострадать, если я стану шить какие-то цыганские тряпки.
— Для начала вы сошьете, скажем, пять или шесть туалетов. — Тон Луки был мягким, но глаза так сверкнули, что старуха в испуге отступила.
— Мне не надо…
Перебив Кьяру, Лука продолжил:
— Вы сошьете для нее полный гардероб: нижнее белье, ночные рубашки, шали, плащи — все, что необходимо. — Лучезарная улыбка неожиданно осветила его лицо, словно минуту назад в его взгляде не было и намека на гнев. — Надеюсь, мы поняли друг друга?
— K-конечно, дон Лука. — Белошвейка склонилась в глубоком реверансе, а потом дала знак служанкам выйти из комнаты. — Работа будет выполнена в кратчайшие сроки.
— Я на это рассчитываю. Между прочим, один туалет понадобится уже сегодня.
— Слушаюсь, синьор.
— Я не нуждаюсь в твоих щедротах, — возмутилась Кьяра, как только за белошвейкой закрылась дверь.
— Щедротах? — изумился Лука. — Ничего подобного! Взгляни лучше на это!
Он достал из кармана венецианское ожерелье, сделанное из бусин голубого стекла с нанесенными на них крошечными цветочками.
Лука надел ожерелье на шею Кьяры. Оно еще хранило тепло его тела, которое грозило вероломно проникнуть ей под кожу, словно яд. Она хотела сбросить ожерелье, но Лука уже защелкнул замочек.
— Вот так! Можешь считать милостыней наряды и даже еду, но не это.
— Что же это? Плата? Ты уже заплатил за меня.
Ему тоже была знакома гордость, поэтому он вспылил:
— Это подарок.
— Подарки мне тоже не нужны!
— Возможно. Но мне непременно нужно сделать этот подарок.
— Зачем дарить подарки рабыне?
— Не знаю. Может, это доставляет мне удовольствие.
Кьяра внимательно посмотрела на Луку. Что-то в нем неуловимо изменилось со вчерашнего вечера.
— Если тебе непременно надо сделать мне подарок, отпусти меня.
— Мне казалось, что в этом вопросе у нас уже появилось согласие. — Протянув руку, он стал играть бахромой накинутого на ее плечи покрывала.
— Никакого согласия нет.
— Разве? — Не спуская с нее глаз, Лука стал медленно наматывать на палец бахрому. Он все ближе и ближе притягивал Кьяру к себе, пока они не оказались лицом к лицу. — Ты в этом уверена?
Ненависть все еще клокотала в душе Кьяры, но когда его дыхание коснулось ее рта, она почувствовала, что тает, подобно тому, как тает от огня воск свечи. Это искушение. Именно так сатана искушает свои жертвы.
— Да, уверена, — ответила она и призвала на помощь свой дар. Ей необходимо узнать сейчас, при свете дня, что собой представляет этот человек. Собираясь с силами, она вся дрожала. Впервые в жизни она боялась того, что увидит.
Глядя Луке прямо в лицо, она напрягла всю свою волю, чтобы убедиться в том, что он — воплощение зла.
Но она снова увидела свет, а не тьму. Свет, который стремился ей навстречу, окутывал ее, как объятие. Этот свет, распускаясь в ее сердце подобно волшебному цветку, заставлял ее подчиниться, уступить этому совершенному телу.
Лука видел, как глаза Кьяры затуманились, а потом остекленели.
А потом произошло нечто подобное тому, что с ним было вчера: будто она проникла к нему внутрь и прикоснулась к тому месту в его груди, которого никто никогда не касался. Ему даже показалось, что она держит в ладонях его сердце.
Когда она вышла из транса, он прочел на ее лице недоумение и… страх.
— Не бойся. — Он был так тронут, что придал своему голосу мягкость, которой сам от себя не ожидал. — Не бойся меня.
Да, призналась она себе, она и вправду его боится. Она ужаснулась тому, что он вдруг стал ей по-настоящему необходим. Еще больше ее напугала собственная слабость: у нее не было сил сдвинуться с места.
— Все хорошо, — прошептал он, привлекая ее к себе, и провел губами по ее рту. Он желал ее так страстно, что был на грани того, чтобы овладеть ею прямо здесь и сию же минуту.
Ее губы раскрылись навстречу, и это движение заставило его содрогнуться. Но он сумел удержаться и не ответить на этот безыскусный призыв.
Он докажет, что ей нечего бояться. Что вчерашнее проявление жестокости было всего лишь помрачением ума и больше не повторится. Он стал нежно покусывать ее губки, сначала только губами, а потом очень медленно и осторожно — зубами. Кровь так кипела, что у него закружилась голова.
Кьяра собрала всю свою волю, пытаясь отступить, но оказалась не в силах лишить себя удовольствия ощущать на своих губах его губы и лишь слегка постанывала.
Эти стоны и едва уловимые движения ее тела привели к тому, что Лука потерял контроль, и его язык проскользнул внутрь ее рта.
Накал страстей все возрастал. Они не слышали, как открылась дверь.
— Какая трогательная сцена, — раздался капризный голос Джульетты.
Их губы все еще не разомкнулись, но Лука увидел, как страсть в глазах Кьяры сменилась ледяным холодом.
— Думаю, ты в достаточной мере удовлетворил свое любопытство? — Джульетта поджала губы и, покачивая пышными юбками, вошла в комнату.
— Я в восторге оттого, что ты заботишься о моем благополучии, — саркастически отозвался Лука.
— Ну так как, дорогой, ты излечился или намерен оставить ее себе? — Джульетта сняла черную полумаску. — Хочу тебя предупредить, что я никогда не любила делиться, — кокетливо улыбнулась она.
— А я тебя и не прошу. И ее тоже.
— Как это понимать? — Губы Джульетты дрогнули.
Обернувшись к Кьяре, Лука увидел, что она опять смотрит на него как на исчадие ада. Чертыхнувшись про себя, Лука подошел к Джульетте.
— Если ты соблаговолишь уделить мне минутку времени, я тебе все объясню. — Открыв дверь, Лука вывел Джульетту в соседнюю комнату.
Ошеломленная Кьяра еще долго не могла сдвинуться с места после того, как за Лукой и Джульеттой закрылась дверь. Неужели дар ясновидения подвел ее и она увидела свет там, где должна была быть тьма? Как она могла так бурно реагировать на его поцелуи? В довершение всего, почему она почувствовала такую ревность к Джульетте?
Ее вдруг охватила паника. Как бы поскорее отсюда выбраться? Он околдовал ее. Если она останется, он пустит в ход чары, несомненно дарованные ему самим дьяволом, и соблазнит ее.
И как она будет себя чувствовать, если уступит негодяю, который изнасиловал ее сестру и лишил ее разума?
Еще вчера Кьяра была уверена, что вступит с ним в игру: останется и пожертвует своим телом ради мести.
Но сегодня она поняла, что он может овладеть не только ее телом, но и ее сердцем, ее душою.
Она ему отомстит, но найдет другой способ. А здесь оставаться ей нельзя.
