— А вот вам для сравнения статья Хью Макдермида, всего в три абзаца, — она развернула к публике экран своего ноутбука. — Опубликована вчера днем, и уже собрала десять страниц отзывов.
— А ну ка, дайте сюда, — босс нетерпеливо потянулся вперед, и ноутбук перешел в его руки. Почти без всякого выражения он скороговоркой прочитал: — «Рано утром в узком переулке мусорная машина задела старика, неизвестно зачем прогуливавшегося среди баков с отходами жизнедеятельности обитателей Гринвича (18). Безобидный старичок оказался туристом из Германии. Он скончался в больнице, не приходя в сознание. Как выяснилось чуть позже, то был Дитрих Хартманн, бывший пилот люфтваффе, кавалер Рыцарского Железного креста с Дубовыми листьями, бомбивший в свое время Лондон и Ковентри. В 1944 году он был сбит над Ла Маншем, несколько часов провел в холодной воде, после чего был подобран английским торпедным катером. Проведя несколько мучительных лет в плену, а затем в тюрьме, он, наконец, вернулся домой. И вот, через шестьдесят лет после окончания войны доблестный ветеран гибнет под колесами английского говновоза. — Гловер поднял глаза от текста и вопросительно взглянул на Кэти. Она ответила ему невинным взглядом прозрачных зеленых глаз. — Как бы вы назвали эту иронию судьбы? Я говорю — ВОЗМЕЗДИЕ».
Последовала минутная тишина. Первым не выдержал все тот же Лимонадный Джо. Теперь он уже не считал нужным скрывать свою неприязнь:
— И что, вы предлагаете нам писать в том же духе, когда вся Европа наконец-то пришла к примирению? Превратить солидное издание в какую-то погромную газетенку?
Кэти скромно опустила глаза. Все ею сказанное было адресовано не этому ряженому ковбою, и не ее вина, если эти слова не будут услышаны. Нет, услышали. Пожилая леди снова подала голос из кресла во главе стола:
— Насколько я понимаю, мисс Эванс просто дала нам возможность убедиться, что журналистика не умерла, и читатель не отвернулся от нас. Вопрос же, как и в какой форме донести до него информацию — дело стратегии и тактики.
Похоже, других предложений не нашлось, потому что дальнейшее обсуждение (и довольно бурное) касалось лишь ранее сказанного. Кэти в общем холиваре участия не принимала, она сидела тихо, как мышка, притаившись за спиной Равика, который благородно принял на себя мутную волну журналистского гнева. Если ей удастся так же тихо выскользнуть из переговорной, когда все закончится, то можно будет считать, что день прошел удачно. Не удалось.
— Равик, останься, — прозвучал за спиной голос Гловера, и Кэти прибавила скорость. — И вы, мисс Эванс, тоже. Вернитесь к столу.
Несколько журналистов притормозили, вероятно, тоже ожидая приглашения задержаться, но так и не дождались. Теперь, когда в комнате освободилось пространство для маневра, Гловер решил размяться, прохаживаясь перед сидящими за столом. Его руки так до сих пор и не покинули карманов.
— Мисс Эванс, у меня сложилось впечатление, что все высказанное вами — это не случайная мысль. Так?
Пришлось согласиться:
— Да, мне эти выводы уже давно кажутся очевидными. Полагаю, и не мне одной.
Судя по довольному виду Равика, так оно и было. Гловер, кстати, тоже не злился, скорее, впал в глубокую задумчивость.
— И каким образом вы начали бы менять направление публикаций? С учетом возможного экономического эффекта, реакции политиков и лоббистов?
Вау, неужели босс согласен запустить пробный шар?
— Наверное, я постаралась бы минимизировать возможную потерю репутации, для чего рискнула бы ресурсом, репутации не имеющим.
— То есть? — Гловер остановился напротив нее и принялся раскачиваться с пятки на носок.
— Многие респектабельные издания имеют долю в бульварной прессе. Конечно, это тщательно скрывается, но по данным опросов, желтые газеты сохраняют свои тиражи на прежнем, докризисном уровне. То есть они пишут почти без оглядки на негласную цензуру, зарабатывают деньги и благополучно избегают наказания при условии…
— … при условии? — Повторил босс.
— Что хорошо проверяют свою информацию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— То есть нам следует начать активнее печатать статьи критического направления в помойной газетке?
— Или в газете, имеющей репутацию действительно независимой, — не выдержал Равик. — И хватит строить из себя злого цензора. И ты и я давно осознали необходимость подобного шага.
— Кстати, и я тоже, — подала голос тетушка, поднимаясь со своего места. — Осознала. И при необходимости готова проголосовать своими акциями за изменения в политике газеты. Теперь вам остается только решить, как лучше все провернуть. До свидания, дорогая, было очень интересно вас выслушать. — Старуха нежно улыбнулась Кэти, а затем повернулась к Гловеру. — Александр, я оставила сумочку в твоем кабинете. Проводи меня.
Сумочку Виктория держала в руке, но напоминать ей об этом Гловер не пытался. Если тетка сказала «в кабинет», значит, они пойдут в кабинет.
Жаль, что он не опустил крышку своего ноутбука. Сейчас экран добросовестно отражал, как Кэти усаживается за свой стол и берет из лотка пачку писем.
— Так ты следишь за нашей девочкой? — В мутноватом глазу старухи вспыхнул хищный огонек. — Как это неприлично…, - она ближе склонилась к экрану, — … прямо как чикатило какой-то…
Крышка щелкнула о клавиатуру, едва не зацепив Викторию по носу. Старуха плотнее уселась в кресло, разместив руки на подлокотниках — на безопасном расстоянии от взбешенного племянника.
— И что, — ехидства в ее голосе не убавилось. — Выяснил что-нибудь интересное?
— Виктория, — Александр сдерживался из последних сил, — это не твое дело.
— Ну хоть узнал, есть ли у нее сейчас отношения с кем-нибудь?
— Что? — Гловер растерянно моргнул, и старуха удовлетворенно кивнула.
— А я бы на твоем месте поинтересовалась.
— С какой стати?
— Разве ты не хочешь забрать ее себе?
Да, хотел. Теперь он уже готов был в этом признаться. И да, у нее был парень. Теперь на все журналистские вечеринки Кэти приходила с высоким белокурым и голубоглазым молодым человеком. Добродушным, обаятельным и милым. Эгоистичным и слабовольным, который с предвкушением шарил глазами по женским задницам, стоило Кэти только на минуту отвернуться. Гловер знал, что ему остается только немного подождать, а потом просто оказаться в нужном месте в нужное время. Как же его бесило это ожидание.
— Тетя, а почему ты вдруг так заинтересовалась мисс Эванс?
Интерес Виктории был неподдельным, чего только стоило одно ее «наша девочка». Впрочем, ничего отрицать старуха и не собиралась.
— Потому что она мне тоже нравится. И потому что с ней ты снова почувствуешь вкус жизни. То, что с тобой происходит сейчас, иначе, как существованием не назовешь.
Александр обреченно закатил глаза. Виктория оседлала любимого конька, и ему придется выслушать ее до конца. И кто его тянул за язык, спрашивается?
— Посмотри, где ты оказался. Ты не хотел иметь семью и детей…
Он закатил глаза.
— … твоим гаремом управляет Лидия…
Он пожал плечами.
— Ты так хорошо наладил свою жизнь, что она вполне может идти и без тебя. У тебя не осталось ничего, кроме бизнеса.
Гловер отошел от стола и повернулся к окну. Виктория, поджав губы, некоторое время смотрела в широкую спину, обрисованную отлично пошитым пиджаком.
— Ты слишком торопишься постареть, — горько заключила она. — Поверь мне, ничего хорошего в этом нет. Ни покоя, ни удовлетворения, никакой мифической мудрости. — И отрывисто закончила: — Я иду к машине. Не провожай.
Прежде, чем дверь кабинета с тихим щелчком вернулась на свое место, Гловер услышал:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Уэсли, седлайте роллс-ройс, мы едем домой.
* * *
Кэти во второй раз прочитала распечатанное на бланке редакции электронное письмо, задумчиво побарабанила пальцами по столу, а затем решительно придвинула к себе ноутбук.
Дорогая Плавали-Знаем, меня зовут Салли. Я умею давать мужчинам только вкусную еду и хороший секс, а разговаривать с ними мне не интересно. Что делать?
