Только покрывающее ее стекло. Я нахмурился; мои друзья, похоже, были сбиты с толку не меньше меня.
Стеклянный навес самолета выстрелил в нас ярко-белым лучом. Он задел одно из крыльев дракона, и от места удара разлетелись снежинки и осколки льда. Схваченное холодом стекло замерло на месте. А затем, когда механизм попытался силой привести его в движение, разлетелось на тысячу кусочков.
— Линзы Морозильщика! — закричала Бастилия, когда Драгонавт начало раскачивать из стороны в сторону.
— Это не Линзы! — возразила Австралия. — Стреляли из стеклянного навеса.
— Потрясающе! — отозвался Каз, держась за свое кресло, пока корабль продолжал ходить ходуном.
«Нам конец», — подумал я.
Это был не первый раз, когда мне довелось почувствовать леденящую бездну ужаса — то самое ощущение жуткой неизбежности, которое приходит с мыслью о неминуемой гибели. Я чувствовал ее, когда меня должны были принести в жертву на алтаре из старых энциклопедий; чувствовал, когда Блэкберн выстрелил в меня Линзой Палача; чувствовал, когда F-15 прямо у меня на глазах разворачивается к нам перед очередной атакой.
Я так и не смог привыкнуть к этому ощущению. Это все равно, что получить по мордасам от собственной смертности.
А у нее, надо сказать, отличный хук справа.
— Мы должно что-то сделать! — крикнул я, когда Драгонавт дал резкий крен. Но Австралия, как ни странно, закрыла глаза — позже я узнал, что она пыталась мысленно компенсировать потерю одного крыла, не давая нам упасть. Впереди снова засветилась кабина истребителя.
— Мы и делаем, — ответила Бастилия.
— Что?
— Тянем время!
— Для чего?
Сверху раздался глухой удар. Я с опаской поднял голову, глядя сквозь полупрозрачное стекло. На крыше Драгонавта стояла мать Бастилии, Драулин. Она была облачена в стальную броню с развевающимся за спиной пафосным плащом. В руках у нее был меч Кристаллии.
Мне уже доводилось видеть такой меч, во время проникновения в библиотеку. Бастилия вытащила его, чтобы сразиться с Оживленными монстрами. Сначала я подумал, что несуразный размер меча мог оказаться всего лишь игрой воображения — что он, наверное, просто выглядел большим по сравнению с Бастилией.
Я ошибался. Меч был действительно огромным — не меньше пяти футов в длину от рукояти до кончика острия. Он искрился, ведь целиком состоял из кристалла, в честь которого получили свое название и Кристины, и сама Кристаллия.
(В выборе имен рыцарям явно недостает фантазии. Кристин, Кристаллия, кристаллы. Однажды, когда мне позволили посетить Кристаллию, я в шутку окрестил свою картофелину «Картофелинской картошкой, выращенной заботливым трудом на полях Картофеллии». Рыцарей это ничуть не позабавило. Наверное, шутка про морковку была бы уместнее.)
Драулин шагала по голове летящего дракона, позвякивая бронированными ботинками о стеклянный корпус корабля. Каким-то образом ей удавалось хорошо держать равновесие, несмотря на ветер и тряску.
Истребитель снова выстрелил лучом из своего стекла Морозильщика, целясь в другое крыло. Мать Бастилии прыгнула и взлетела в воздух с развевающимся плащом. Она приземлилась на крыло и вскинула хрустальный меч. Ударившись о него, луч холода исчез, обратившись в пар. Самой Драулин не пришлось даже нагибаться, чтобы защититься от атаки. Она стояла, излучая силу, с лицом, закрытым бронированным щитком.
В кабине наступила тишина. Трюк, который умудрилась провернуть Драулин, казался мне попросту невозможным. Но пока я ждал, истребитель сделал еще один выстрел, и мать Бастилии снова успела выскочить прямо перед лучом и заблокировать его своим клинком.
— Она… стоит на крыше Драгонавта, — произнес я, наблюдая через стекло.
— Ну да, — сказала в ответ Бастилия.
— А наша скорость, наверное, несколько сотен миль в час.
— Около того.
— Она парирует лазерный выстрел с реактивного самолета.
— Ага.
— Одним мечом.
— Она же Рыцарь Кристаллии, — сказала, отворачиваясь, Бастилия. — Такая у них работа.
Я замолчал, наблюдая, как мама Бастилии за пару секунд пробежала через весь Драгонавт, а затем блокировала удар ледяного луча, которым противник обстрелял нас сзади.
Каз покачал головой.
— Эти Кристины, — заметил он. — Вечно портят все удовольствие. — И осклабился во весь рот.
Я до сих пор не знаю, действительно ли Казом двигала жажда смерти, или ему просто нравится так себя вести. Так или иначе, у него явно не все дома. С другой стороны, он же Смедри. А это считай что синоним для «безумного, отчаянного психа».
Я глянул на Бастилию. Она наблюдала за движениям матери на крыше Драгонавта и, похоже, разрывалась между чувством стыда и желанием ринуться в бой.
«Вот каких умений от нее ожидают, — подумал я. — Вот почему ее лишили рыцарского титула — потому что посчитали, что она не дотягивает до их стандартов».
— Эм, у нас проблема! — вдруг сообщила Австралия. Она сидела в кресле, положив руку на светящуюся панель, но, открыв глаза, казалась совершенно вымотанной. Впереди летящий над нами истребитель снова заряжал свое стекло — и только что выпустил новую ракету.
— Держитесь! — крикнула Бастилия, хватаясь за кресло. Я последовал ее примеру, хотя ничем хорошим это не обернулось. Когда Австралия уклонилась от ракеты, меня снова швырнуло вбок. Наверху Драулин сумела заблокировать луч Морозильщика, но мы, казалось, едва успели увернуться.
Ракета взорвалась совсем рядом с телом Драконавта.
«Мы не можем продолжать в том же духе, — подумал я. — Австралия, похоже, едва держится, а мама Бастилии рано или поздно устанет.
У нас большие проблемы».
Я поднялся с пола, потирая руку и пытаясь сморгнуть послеобраз взорвавшейся ракеты. Когда мимо нас пронесся истребитель, я что-то почувствовал. Мой желудок будто скрутила подступившая тьма — та же, которую я ощутил на взлетно-посадочной полосе. Отчасти это напоминало ощущение, которое подсказывало мне, что поблизости есть Окулятор, который прямо сейчас использует свои Линзы. Только это чувство было другим. Будто оскверненным.
В том истребителе находилось существо из аэропорта. Сначала оно выбило из моей руки Линзы. Теперь воспользовалось истребителем, который мог стрелять по мне, не взрываясь. Оно каким-то образом понимало, как сочетать друг с другом технологии Свободных Королевств и Тихоземья.
А такая комбинация казалась весьма и весьма опасной.
— На борту корабля есть какое-нибудь оружие? — спросил я.
Бастилия подала плечами. — У меня есть кинжал.
— И все?
— У нас есть ты, кузен, — сказала Австралия. — Ты Окулятор и представитель основной ветви Смедри. Ты лучше любого обычного оружия.
«Ну здорово», — подумал я. Затем мельком глянул на мать Бастилии, которая в этот момент стояла на носу дракона:
— Как ей удается вот так стоять?
— Стекло Хватателя, — ответила Бастилия. — Оно прилипает к другим видам стекла, а на подошвах ее ботинок есть несколько таких пластин.
— А еще есть?
Бастилия помедлила, а затем — без лишних
