Прочитав запись в дневнике сновидений, относящуюся к тому времени, я обнаружил, что в то утро с 5.30 до 6.30 занимался медитацией. Эту раннюю утреннюю медитацию я тоже закончил самовнушением — заснув, достичь состояния осознаваемости. Теперь я понял, что для меня этот конкретный метод оказался вполне действенным, поскольку около 7.30 я пробудился после осознаваемого сновидения.
У меня не возникло желания анализировать это сновидение или применить к нему какие-то психотерапевтические методы. Я испытывал чувство завершенности, обычное для многих сновидцев — будто мой сон являл собой произведение искусства. Такое чувство завершенности и целостности — одна из особенностей, четко отличающих многие осознаваемые сновидения от обычных снов. Большинство школ психотерапии обычно базируется на основной идее Фрейда, согласно которой сновидение выражает содержимое бессознательного разума и обычно ставит перед сновидцем некую проблему, которую ему предстоит решить. Однако многие из осознаваемых сновидений совершенно не проблематичны: кажется, что они являются порождением иной категории или области сознания. В этом качестве они не только помогают сновидцу разрешить свои личные проблемы, хотя это, безусловно, тоже может быть одной из их функций, но и служат многим другим важным целям.
Фриц Перлз, отец гештальт-терапии, часто говорил о том, что сновидения изображают «незавершенные дела» из прошлого самого сновидца, таким образом давая ему возможность довести до конца некую неразрешенную психологическую проблему [31, с. 69]. Выступая с позиции психотерапевта, я не нахожу никаких существенных противоречий между работами Фрейда, Юнга, Перлза и других психотерапевтов и результатами осознаваемых сновидений. Однако я твердо уверен, что одна из наиболее сложных задач, с которой могут столкнуться психотерапевты при подходе к осознаваемым сновидениям — это необходимость отступить от традиционного проблемно-ориентированного взгляда. Только в этом случае им удастся понять, что осознаваемые сновидения скорее всего служат сновидцу на совсем ином уровне. Осознаваемое сновидение скорее знакомит с чистой природой сознания, нежели открывает перед сновидцем конкретные нарушения в его сознании. Оно скорее повествует о чем-то имеющем отношение к общей эволюции сознания, нежели изображает нечто связанное с конкретной «остановкой развития» у конкретного сновидца. В качестве своей первейшей функции осознаваемое сновидение вероятнее всего проявляет внутреннюю радость и творческую способность сновидца, обращение же к его эмоциональным проблемам есть функция второстепенная. Короче говоря, осознаваемое сновидение — носитель скорее добрых вестей, нежели дурных.
Если продолжить размышления в том же русле, можно предположить, что любителю, интересующемуся сновидениями, скорее всего придется сделать такую же поправку в своем подходе к осознаваемым снам. Возможно, он поддастся искушению задать расхожий вопрос: «Что же означает этот сон?» Стремление толковать сны настолько глубоко укоренилось в современной культуре, что у некоторых людей могут возникнуть трудности в формировании иного подхода к сновидениям. Тысячи лет мы были настолько обусловлены культурой, подталкивающей нас к поиску смысла снов, что некоторым новичкам в области осознаваемых сновидений придется коренным образом изменить свою позицию, чтобы научиться подходить к ним творчески. Просто-напросто ценить осознаваемое сновидение, наслаждаться им, окунуться в его свет, в его яркие образы и краски — вот, наверное, главный творческий отклик, который должно рождать большинство осознаваемых сновидений. Я не хочу сказать, что осознаваемые сновидения не несут нам вести или откровения. Так тоже бывает, хотя эти вести часто обладают гораздо более высокой или гораздо более тонкой природой, чем обыкновенные сны. Осознаваемое сновидение — искусный учитель. В ходе своего эксперимента я неоднократно убеждался в этом.
Я часто с восхищением размышлял об огромном творческом потенциале состояния осознаваемого сновидения. Сколько блестящих открытий, прозрений и гениальных произведений могло бы появиться, умей сновидец сохранять тонкое внутреннее равновесие достаточно долго! Если бы сновидец мог продлевать состояние осознаваемости так долго, чтобы его хватило на сочинение стихотворения или песни от начала до конца или, может быть, на анализ и решение какой-то экономической проблемы, которая принесла бы выгоду наяву, это позволило бы ему очень высоко подняться над миром обычных сновидений. Любого человека, настолько овладевшего своими внутренними ресурсами, должно переполнять чувство собственного достоинства, уверенности в себе и в своих силах. Прежде чем принять какое-то жизненно важное решение, такой человек скорее всего скажет: «С этим делом нужно переспать. Дайте мне несколько дней, чтобы прокрутить его в бессознательном». И он знает, о чем говорит. В осознаваемом сновидении его ждет тайный духовный консультант.
И вот на этом этапе эксперимента я стал задаваться вопросами: Возможно ли поддерживать творческий поток образов, слов и мыслей, пребывая в осознаваемом состоянии? Можно ли в осознаваемом сновидении создать что-то стоящее? Начало ответам на эти вопросы положило следующее осознаваемое сновидение из этой серии.
СНОВА ОСОЗНАВАЕМОСТЬ
23 декабря 1980 года
Я вижу сон и знаю, что это сон. Чтобы проверить свою осознаваемость, думаю, что сейчас передо мной появятся мои ладони, и обе ладони немедленно появляются. От волнения мысли стремительно ускоряют бег, и я думаю: «Ага! Вот и мои руки... Метод Кастанеды действительно работает... Это уже второе осознаваемое сновидение за последние несколько дней».
Внимательно разглядываю левую ладонь и замечаю, что обручальное кольцо исчезло. На том месте, где оно было раньше, вижу две параллельные розовые полоски — след от кольца. Указательным пальцем правой руки легонько потираю полоски и с удивлением нащупываю кольцо. Совершенно отчетливо чувствую его на ощупь, но увидеть не могу.
Раз уж я нахожусь в осознаваемом состоянии, — думаю я, — попробую что-нибудь создать во сне. Ищу в мыслях какой-нибудь образ или представление и чувствую, что меня выбрасывает из осознаваемости и переносит в состояние обычного сна. Тонкое равновесие энергий нарушается, и я понимаю, что утратил власть над ним. Просыпаюсь с отчетливым пониманием того, как спокоен и уравновешен должен быть ум, чтобы долго сохранять состояние осознаваемости. Теперь я знаю: чтобы заниматься творчеством, находясь в таком неустойчивом состоянии, мне предстоит научиться сохранять внутреннее равновесие в течение неограниченного времени.
Записывая этот сон, вспоминаю отчетливое чувство нарушения внутренних энергий. Помню, что во сне хотел предотвратить его, но не сумел. Каким-то образом я снова «выпал» в состояние обычного сна, ясно осознавая ощущение падения. В этом сне я уже не мог сохранять осознаваемость. Так я убедился, что человеку, который стремится постоянно иметь осознаваемые сновидения, скорее всего придется много раз пройти через подобные переживания «падения» или «потери», прежде чем он научится сохранять осознаваемость столько времени, сколько пожелает. Я начал подозревать: как в детстве мне приходилось сотни раз падать с велосипеда, пока я полностью не свыкся с чувством равновесия, так и здесь мне придется еще много-много раз пережить это чувство выпадения из осознаваемого сна.
Еще один интересный момент, который я счел нужным отметить в сновидении «Осознаваемость возвращается», это исчезновение обручального кольца. Хотя во сне его можно было нащупать пальцем (то есть оно осязаемо присутствовало), для глаз оно оставалось невидимым (отсутствующим). Одно из моих пяти чувств могло его обнаружить, остальные же оказались бессильны. До чего же ненадежны наши чувства, — подумал я, — до чего легко любое из них может нас обмануть! Обручальное кольцо — символ моей связи с женщиной в жизни и, соответственно, символ связи с женским началом (сознанием) в душевной жизни. Я понял: этот сон содержал для меня важную весть, подсказывая, что моя связь с женским или эмоциональным аспектом остается недостаточно прочной. Я мог его коснуться, но не мог увидеть. Оно наполовину присутствовало и в то же время наполовину отсутствовало. Результат моего самоанализа гласил: в настоящее время мой подход к осознаваемым сновидениям все еще содержит слишком много желания их увидеть и одновременно недостаточно готовности их принять. В моей личности присутствует и всегда, с самого детства присутствовал очень сильный «мужской» подход, которому свойственны сила воли, порядок, стремление к цели, умысел и властность. Соответственно «женский подход», характеризуемый доверием, терпением, пассивным отношением к цели и настроением «будь что будет», оказался менее развитым. Я понял, что если хочу достичь наиболее полного взаимного обогащения между обоими аспектами своей души, придется развить в себе эти недостающие женские качества.
