Воинственный рык оглушил Гвардейскую площадь. Мощным ударом лапы харпаг отшвырнул Орривана в сторону и понёсся на меня, набирая скорость. В его глазах вспыхнул белый огонь, величественное тело напряглось, чешуя ощетинилась, вздыбился веер хребта, возвысившись над горбом метра на полтора.
Но несмотря на реальную угрозу, шага я не замедлил.
До столкновения с чудовищем оставалось несколько секунд. Клинок моего меча вспыхнул алым пламенем кодо — энергией такой мощи, что харпаг сам того не зная, рисковал захлебнуться, если решился бы сделать хоть один бесконтактный глоток.
Но он не решился.
Возможно, уже догадался, с кем имеет дело. Правда, жажда получить реликвию не позволила ему отступить.
Он обрушился на меня всей своей мощью, ловко орудуя лапами и обдавая брызгами едкой слюны. Огромные когти резали воздух рядом с моей головой, и только меч лишал харпага возможности нанести мне смертельный удар.
Тварь отшатывалась от слепящего алого огня, а оружие в моей ладони беспрестанно мутировало, рубило, кололо, резало, било, кромсало…
В харпага устремлялось то остриё бастарда или копья, то лезвие топора, то боёк молота, то навершие булавы. Харпаг никак не мог сориентироваться и шаг за шагом отступал, не выдерживая натиска.
Камни брусчатки под тяжестью его ног трещали и раскалывались, отлетали в стороны, а я продолжал наступать. Последним и самым веским моим аргументом стала цепь, которую я выплавил как раз из порушенной тварью брусчатки.
Я оббежал харпага с левого фланга, и пока враг поворачивал грузное тело, я успел приложить левую ладонь к камням. Послышался гул, и мощнейший поток кодо устремился в брусчатку, прожигая её толщу и выплавляя длинную цепь из звеньев с шипами, утяжелённую на конце толстенным когтем-багром.
От моей руки к когтю пронёсся красный огонь кодо и замерцал по всей длине цепи.
Один взмах — и орудие поднялось в воздух, хлестанув по брусчатке и вышибая брешь в каменном панцире площади, и без того щербатом и истерзанном. Второй взмах — и сверкнувшая в ночи цепь сковала харпага ободом. Коготь надёжно зацепился за броню твари, не давая орудию соскользнуть со щетинистого тела.
Харпаг заревел, неистово задёргался в попытке освободиться, разорвать цепь, снять её с себя.
Он понёсся к тому самому зданию, с крыши которого я наблюдал за площадью. Меня потащило за громадной взбешенной тварью — всё же мощь и объём наших тел были совсем не равны, и удержать харпага на месте я бы не смог.
Добежав до стены, он ударился в неё прямо с ходу, не останавливаясь, а потом тряхнул головой, резко развернулся, бросил на меня взгляд, полный звериной ярости, и начал крутиться вокруг своей оси. Похоже, он рассчитывал завертеть меня в смертельном водовороте, отшвырнуть, лишить опоры, сбить с ног… не знаю. Мне было плевать, чего он хотел.
На это я среагировал просто.
Оттянул цепь до предела, насколько хватало сил, и отпустил её.
Харпаг не удержал равновесия и опять ударился в стену, но уже не по своей воле, да ещё и головой приложился. Удар его оглушил: харпаг несколько секунд не мог подняться.
И пока он не очухался, я использовал искусство призыва.
Нет, демона на помощь я, конечно, не призывал — потому что сам им и являлся. Зато призыв помогал мне выйти из моего же злосчастного тела.
Этот приём я почти не использовал — слишком опасно, потому что если рядом будет другой мастер призыва, он может помешать мне вернуться в оболочку.
Бегло оглядев округу, я оголил запястье левой руки.
На нём виднелась только одна татуировка призыва — моя собственная демоническая печать, которую я выжег на теле сам. Поднеся раскрытую ладонь к рисунку, я прикрыл глаза и через некоторое время почувствовал, как моя сущность становится невесомой и пластичной, а мрачный дух высвобождается из тела, носить которое меня обрёк мой Хозяин.
Это было прекрасное ощущение.
Ради него точно стоило рискнуть…
Тело завалилось на вздыбленную брусчатку площади, а я, ничем уже не прикрытый, направился к стенающему в цепях харпагу. Увидев меня, он заскулил, его круглый рот поджался, будто вдавился внутрь пасти, зубы заскрежетали, дыхание участилось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
По хитиновому покрову харпага пронеслась волна дрожи, веер хребта сложился и приник к спине. Тварь сжалась, как могла, когда я навис над ней, потому что теперь мы были одного роста.
— Не стой у меня на пути. Особенно, когда я тороплюсь, — произнёс я ментальным голосом. — Я могу убить тебя прямо сейчас, тёмный стервятник и пожиратель душ… но не буду. Своих не убиваю. Однако ты теперь мне должен. И если когда-нибудь мы встретимся вновь, то и ты меня не убьёшь.
Харпаг дёрнулся и, не вставая с пола, раскрыл пасть. Из неё вывалился длинный язык и устремился к моим ногам. Облизав мне ступни, харпаг втянул язык в пасть, положил голову на пол и остался лежать, смиренный и побеждённый.
Я развернулся и посмотрел на собственную оболочку.
Молодой мужчина, широкоплечий, натренированный и сильный — он всё же ограничивал мою мощь своим человеческим телом, однако и защищал меня им же. Без оболочки такой, как я, призванный из мрака, не смог бы долго существовать в людском мире.
Я склонился над ним и провёл пальцем по его голове.
— Несчастный.
Сказав это, я приложил палец к татуировке призыва на теле оболочки и вернулся в неё обратно…
Вдохнул жаркий дымный воздух и открыл глаза.
Приподнялся и снова ощутил, как саднят по телу раны, как они сочатся тёплой кровью, как поры выделяют пот, а дыхание вырывается из глотки тяжело и рвано.
Пережив две крупных битвы, моё человеческое тело устало. Но война была лишь привычкой, приятным времяпровождением, никто не заставлял меня драться и махать мечом в самом эпицентре битвы, как никто не заставлял сестру влюбляться в первых встречных мужчин и отдаваться им, бесконечно наслаждаясь чувствами и телесной негой.
Но что бы мы ни делали, в первую очередь для нас оставалась цель, поставленная Хозяином, и с каждым днём мы приближали её.
Сегодня был один из таких дней, точнее, ночей…
* * *
Звуки битвы за Ронстад всё не стихали, город полнился ароматами человеческих страданий, треском огня, далёкими воплями и изредка звоном оружия и пушечными выстрелами.
Я огляделся.
Покалеченный харпагом патриций Орриван был уже на краю площади. Привалив на себя, его пыталась увести отсюда беременная жена. Она силилась не издавать ни звука, но всё равно порой всхлипывала и постанывала от напряжения.
Орриваны бежали в сторону соседней улицы, туда, где высился мост через канал. Возможно, намеревались уйти на лодке.
Я неторопливо отправился за ними.
Женщина будто почуяла преследование: приостановилась и оглянулась. Увидев, что я приближаюсь, она закусила губу и зашептала: «Милосердная Дева, убереги нас от сатаны… убереги нас. Не отдавай дьяволу наше дитя, о милосердная Дева…».
Она ускорила шаг, но не удержала мужа, и они вместе повалились на брусчатку.
— Вставай, Зейн, прошу тебя, — забормотала женщина. — За нами дьявол… за нами дьявол…
Орриван еле повернул голову, его губы задрожали.
— Алис, беги… беги, Бога ради… оставь меня и беги. Ему нужен я, а не ты. Но если ты будешь мешать ему, его поганая рука не дрогнет, убивая наше дитя. Я вижу это по его глазам… Он сама тьма, Алис. Он сама тьма…
На ходу я вытянул из-за спины второй меч, сделал виртуозный мах и ускорил шаг.
— Господи, Зейн… господи, нет, — запричитала женщина.
Не вставая с пола, она положила ладонь на грудь мужа, другой прикрыла собственный живот. Бежать леди Орриван не собиралась. Собравшись с силами, она отправила в меня несколько молний парализующего эрга, следом — порцию холодного воздуха, смешанного с острыми ледяными иглами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Так себе оборона…
Отмахнувшись от атаки щитовым эргом, я приблизился к Орривану и его жене. Остановился, опустив меч, и обратился к мужчине:
