– Руки переломаю! – орал великан во всю мочь своих лёгких, явно забавляясь погоней, войдя в охотничий азарт.
– За что?! – жалобно осведомился один из воришек, не замедляя хода.
– Отдавай покражу! – рычал великан так страшно, что все жители в окрестных домах сразу же судорожно стали вспоминать свои грехи, чтобы отыскать или не обнаружить среди них воровства, думая, что это им кричат с улицы обманутые горожане.
Кто-то даже потянулся за оружием или за неправедно нажитыми вещами, не желая рисковать в случае атаки, но, к счастью, Рульф орал не им.
– Это не твой магазин, и ты не стражник! – резонно заметил грабитель, который тащил на своём горбу мешок с краденым. – С какой радости нам тебе его отдавать?!
– Иначе руки отрублю! – посулил им Рульф.
– Таки сам тогда бандитом станешь!
– За меня не переживай, о себе подумай!
– Сначала догони! – припустили по улице оба воришки, словно у них открылось второе дыхание.
Рульф, однако, тоже был не лыком шит, когда понял, что не сможет быстро догнать обоих, а посему прямо на ходу повесил топор обратно на пояс, чтобы тот не занимал рук и не мешался при беге. Воры, заметив, что их рывок не принёс должных результатов, взвыли от отчаяния. Если бы добыча была сложена в два мешка, то они смогли бы попросту разделиться, но, как назло, торба была всего одна. Оставаться прикрывать товарища никто не хотел, ибо вид бегущего следом за ними великана напрочь отбивал всякую охоту к контактному бою, поскольку драться с таким носорогом было самоубийством чистой воды.
– Держи долю, только отстань! – нашёлся лидер шайки, выкинув из сумки под ноги Рульфу какой-то предмет.
Воин на бегу наклонился, сграбастав добычу, однако шага при этом замедлять не стал.
– Что, мало?! – истерично завизжал бандит, выбросив наружу ещё парочку предметов. – На, подавись!
Это ненадолго замедлило алчного Рульфа, который вынужден был остановиться, но радовался своей находчивости бандит рано – воин уже сграбастал все краденые товары, пихнув в свою пустую котомку, после чего снова ринулся в погоню за воришками. Естественно, что уставший подельник сразу же решил отказаться от притязаний на свою часть добычи, шмыгнув в тёмный переулок, оставив своего товарища разбираться с проблемой самостоятельно. Преследовать вышедшего из гонки вора было бессмысленно, а посему мужчина продолжил нагонять грабителя с изрядно похудевшим мешком. Казалось, что остановить этого великана уже ничто не может, а посему бандит пошёл на крайние меры – он свернул к показавшимся поблизости каналам, после чего поднял мешок, решив избавиться от него и от улик, чтобы злосчастный Рульф от него, наконец, отвязался. Поняв, что сейчас остаток добычи может кануть под поверхностью искусственных излучин реки Полноводной, воин, до сих пор державший свой мешок в руках (мало ли с бандита ещё чего упадёт?), сделал широкий взмах, отправляя свою торбу в полёт, сбивая импровизированным снарядом воришку с ног. Украденные вещи из обеих ёмкостей сразу же вылетели на мостовую, раскатываясь по сторонам, а Рульф, наконец, смог нагнать бандита, чтобы от души треснуть его по голове, отправляя в забытьё.
– Ага! – радостно заключил воин, добившись своего. – Получил, паскудник! Так тебе и надо! Давай-ка посмотрим теперь, что ты тут упёр из лавки!
И лишь после того, как в свете полной луны Рульф увидел, что вокруг него и бандита на мостовой катаются грязные и раздавленные булки и батоны разнообразных форм и размеров, то понял, что вечер не задался. Ну кому может понадобиться воровать хлеб, скажите на милость?! Всё ещё не веря своим глазам, воин обшарил остатки сумки бандита, после чего занялся его карманами, в которых также ничего не оказалось, и лишь затем заметил, что он оседлал молодую чумазую девицу, чего ранее не мог видеть из-за опущенного капюшона её плаща. Воровке было не больше двух десятков лет, она была довольно миловидна, отчего Рульф ощутил нечто вроде угрызений совести, глядя на большой стремительно расплывающийся синяк на лице бандитки, повешенный туда воином в запале азарта погони.
– Похоже, что я дал маху! – почесал свой затылок воин, вставая с бесчувственной девушки.
Вокруг них уже появились первые ночные зеваки, хотя чего было делать в столь поздний час на улицах добропорядочным гражданам? Кто-то звал стражу, неподалёку показались проблески света от факелов, а также послышался топот подкованных сапог приближавшихся служителей правопорядка. Не понимая, что на него нашло, молодой человек легко поднял небольшую девушку на руки, перекинув через плечо, после чего скрылся с ней в подворотне под настороженными взорами зевак. Ну не мог Рульф просто так оставить воровку на съедение страже, особенно после того, как узрел содержимое мешка. Немного попетляв по переулкам, чтобы сбить возможную погоню со следа, воин бережно уложил свою ношу на одну из скамеек в парке поблизости от Променада, решив переговорить с девушкой, похлопав её по щекам, дабы привести в чувство. Когда та очнулась, то сразу же вжалась в спинку скамьи, ожидая от громилы чего угодно, но только не сострадания.
– Э-э, привет! – выдал воин, всё прошлое общение которого с девушками сводилась только к этим словам. – Ты, это, извини меня, за то, что приложил так сильно. Я, это, в раж вошёл, и вот…
В ответ лишь молчание, а также взгляд, полный страха и ненависти.
– Меня Рульф зовут, и я преследовал вас не нарочно…
– Не нарочно?! – нахмурилась девушка, но тут же ойкнула от боли, ибо синяк мешал ей совершать какие-бы то ни было мимические упражнения, не напоминая о себе. – А зачем тогда в меня свой мешок швырнул и затем сбил с ног и оглушил?
– Ну, я, это, того! – смутился Рульф. – Думал, что ты парень, и все дела. Откуда же мне было знать, что ты ограбила хлебный магазин или пекарню… Кстати, зачем ты это сделала?!
– Есть хотела, – мрачно ответила та. – Как и мои родители с братьями и сёстрами… А вот ты зачем за мной побежал?!
– Э-э-э…
Говорить о том, что воин жаждал забрать всю добычу воров себе, было, естественно, верхом глупости.
– Гражданский долг решил исполнить? – усмехнулась девушка.
– Чего? – не понял её Рульф.
– Забудь! – кивнула воровка. – Что ты со мной делать будешь?!
– Отпущу, что же ещё? – пожал плечами воин, вставая с лавки.
– Спасибо! – буркнула та, с опаской поднимаясь следом и отступая на шаг назад, после чего осмотрелась по сторонам. – Где это мы?!
– В парке Тысячи Слёз, – пояснил Рульф. – Это я тебя принёс сюда.
Тут, вероятно, нужно сделать отступление, и рассказать, что этот большой сад посреди города носил такое название не зря, ибо был излюбленным местом встречи возлюбленных, приходивших сюда по ночам для любованию луной и своими вторыми половинками, сопровождая всё это томными вздохами и жеманными поцелуями. Одно время тут повадились собираться различные торчки и прочие асоциальные личности, поскольку в закутках парка легко можно было принимать различные запрещённые наркотические зелья или распивать в своё удовольствие любой самогон, не опасаясь визитов стражи, которые в эти места заглядывали редко, а уж если и заходили, то скрыться от них среди зарослей живого лабиринта множества кустарников и деревьев не составляло большого труда. Естественно, что возлюбленным подобное соседство понравиться не могло, а посему они попытались отвадить отсюда нарушителей сначала словами, а потом и делом. Кто первым схватился за лезвие – сын знатного купца или обдолбанный наркоман, история умалчивает. Но факт остаётся фактом – от слов быстро перешли к кулакам, а потом и вовсе перевели разборки в разряд поножовщины, результатом которой стало несколько трупов, среди которых оказались и несколько возлюбленных юношей, по которым в дальнейшем в этот сад приходили проливать слёзы их дамы сердца. Именно из-за этой грустной истории безымянный ранее парк получил новое название, на его аллеях появилось несколько статуй и фонтанов соответствующей тематики в виде печальных дев, проливающих слёзы над телами своих заколотых любовников. После того случая стража с новыми силами взялась за наркоторговцев, и посему торчки перестали заглядывать в это место, возвращая его тем, у кого попытались в своё время отнять. И поэтому в него снова хлынула влюблённая молодёжь, хотя некоторые обыватели уверяли соседей и знакомых, что те хуже любых наркоманов, ибо также постоянно пребывают в эйфории или меланхолии при отказах, не замечают никого вокруг, и ради своих чувств способны на глупости не менее опасные и разрушительные, чем те же самые торчки.
– Зачем ты меня сюда принёс?! – насторожилась воровка, опасавшаяся всяких извращенцев, при этом сразу же начиная проверять свои одежды – не лапал ли её этот дылда, пока она была без сознания?
