Они предали их так быстро, словно только ждали знака.
Они сбежали так быстро, словно сам Океан гнался за ними разъяренной волной.
Битва была жестокой, но город выдержал. Зеленокожие были отбиты, и тела их уже утром свалили с большую кучу и подожгли, и из них на свет полезли зеленые черви, которых тут же передавили ногами. Стоя у окна башни Илбира смотрела, как воины что-то горячо обсуждают, указывая в сторону заката, и слушала, как Афалия дает магу пощечину за пощечиной, пытаясь привести в чувство.
— Ты лишилась магии, но ты не умерла! Вставай! Мужчины будут пить, отмечая победу, у нас есть возможность убраться отсюда поскорее!
— Я хочу умереть! — выкрикнула маг, и девочки ахнули. Никто не хотел умереть на берегу Океана, ведь жизнь была так коротка. — Оставьте меня, я не хочу жить без магии, пусть лучше я умру!
— Она безумна.
— Лишилась разума.
— Афалия, оставим ее, она сошла с ума!
— Афалия! — Но она не обратила на испуганный возглас Илбиры внимания. — Афалия! Посмотри же, что это? Что это у меня на руке?
И другие девочки вдруг тоже стали охать и испуганно вскрикивать и протягивать кверху свои ладони, чтобы показать Афалии то, что она уже видела на ладони Илбиры, светящейся ярким светом.
Золотое колесо. Знак Инифри, которым она отметила своих первых акраяр. Знак проклятия и великой милости, превратившей женщин Побережья в хранительниц магии и жизни до тех пор, пока не умрет последняя из них.
***
— Твой рассказ длится, но я услышал так мало об акрай, о которой спросил, — сказал Фир, когда Илбира замолчала.
Позади нее Шербера снова вышла из палатки, вот только теперь в руках у нее был мех для воды. Она направилась к горному ручью за лагерем, и Фир проводил ее взглядом, заметив, что на ее щеке расплылось от удара синее пятно.
— Ее волосы — как закат, а глаза как Побережье, — сказала Илбира, и он вздрогнул оттого, как точно она угадала его мысли. — Ее захотели многие, воин, она была слишком заметной среди нас. Бежать было бесполезно. Все слышали слова Инифри и видели ее знаки, и башню уже утром окружили мужчины, чтобы мы не смогли уйти. Афалия попыталась сбежать… Мы наткнулись на ее тело уже вечером, когда ушли из города. Ее укусил зеленокожий, и она умерла в муках через день. Нас было двенадцать, не считая мага, и к каждой из нас было приставлено по четыре воина для охраны. Сайам и его друзья… Ах, они были так добры к Шербере, воин, они несли ее на руках, пока мы шли по Побережью на закат, к степным землям, и она дала им клятву верности, как дала своим господам я, как дали другие акраяр другим воинам. Мы думали, что этим все и закончится, воин. Но в первом же городе, где мы остановились, Сайам и его друзья напились вина и овладели Шерберой. Все пятеро в одну ночь, затыкая ей рот по очереди, чтобы заглушить крики… и только тогда над их сердцами появились метки Инифри, означавшие истинную связь.
— Проклятье Инифри, — сказал Фир сквозь зубы.
— Уже в степных землях они захотели отдать ее другим воинам на потеху, — сказала Илбира совсем тихо. — Шербера убила двоих и сбежала. Она шла рядом с войском, и другие воины смеялись над Сайамом из-за девки, которая облапошила их и заставила плясать под свою дудку. Она говорила, что скорее умрет, чем позволит им превратить ее в постельную девку для воинов… Но в один из дней она ослабела так сильно, что просто упала бездыханная у самого края лагеря, и воины принесли ее обратно, покрытую язвами от солнца и голода. Они превратили каждый из ее дней в наказание за то, что она сделала. Убитые Шерберой воины были друзьями Сайама. Он мстит ей сильнее всех, особенно теперь, когда магия вернулась.
Илбира переплела пальцы тонких рук и опустила голову, заканчивая рассказ:
— Акрай не может уйти из войска — ее тело и тела воинов-спутников покроют страшные язвы. Акрай не может отказать в магии своим раненым спутникам — ее тело будет истекать кровью за них. Но акрай можно избить до полусмерти, воин, и назавтра она встанет с постели и пойдет за водой. И они делают это каждый день. Они напоминают ей каждый день о клятве, которую она дала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она посмотрела в сторону заката и снова вздохнула.
— Маги говорят, война кончится, когда умрет последняя из нас. Мы все хотим, чтобы Шербера не стала этой последней. Мы каждый день молим Инифри послать ей смерть.
Глядя на стоящую перед ними девушку с глазами цвета новой травы, Фир подумал, что мать мертвых услышала молитвы живых и все-таки послала Шербере смерть.
Пусть и не ту, о которой просили акраяр.
Глава 5
— Ты думаешь, он помнит тебя? — спросила Илбира, когда после долгого дня они уселись вечерничать в палатке акраяр.
Желающих поесть оказалось много — вчерашние раны воспалились, воины начали чувствовать боль и усталость, и к палаткам целителей весь день тянулась очередь. Акраяр устали так, что валились с ног. Многие просто падали на пол, сняв с себя окровавленные одежды. День был тяжелым.
Шербера работала без продыху, насколько ей позволяли пальцы правой руки, все так же не желающие гнуться. Говорить было трудно, и к вечеру стало еще труднее, так что она просто попросила лекарку не задавать вопросов и не советоваться с ней, а давать указания, опираясь на свой собственный опыт. Хотя бы раз подчинение не было для нее болезненным. Хотя бы раз она подчинилась по своей воле.
Господин Олдин работал в другой палатке — тяжелораненый воин, с которым еще утром все было хорошо, вдруг сорвал с себя повязку и выдернул нитки, которыми ему зашили рану на ноге, и целителям пришлось собраться и применить все свое мастерство, чтобы заставить его улечься и позволить зашить рану снова. Акраяр предложили помощь, но целители отмахнулись. Работы хватало на всех.
В ответ на вопрос Илбиры Шербера только пожала плечами. Она и сама не вспомнила лица этого фрейле, когда увидела: слишком много прошло времени, и слишком много она видела лиц. Он был такой же как те, другие, пришедшие в город почти три Жизни назад. Не красивее, не уродливее. Темные глаза, темные волосы, смуглая, любящая пустынное солнце кожа. У некоторых фрейле она была оттенка песка.
Да и разве он мог бы запомнить ее? Она ведь была совсем девчонкой тогда и стояла перед ними, опустив лицо, пока Афалия плакала и простирала руки. Он едва ли вообще заметил ее тогда. Едва ли должен был заметить.
— Шербере повезло, — сказала одна из акраяр, отламывая кусок от круглой лепешки и кладя на него кусок сыра. — Каждая из нас мечтала бы оказаться на ее месте.
— Потерять всех спутников за одну ночь и едва не умереть самой? Ты об этом везении? — спросила Илбира, и говорившая тут же смутилась и отвела взгляд.
Шербера покраснела. Она могла бы защитить себя сама. Но говорить было слишком больно. Или это потому, что та акрай была в чем-то права? Смерть спутников — горе. Но смерть таких спутников, как Сайам? Да, это была удача.
— Он уже определил, кто свяжется с тобой первым? — спросила другая акрай.
— Господин позволил мне провести день одной и отдохнуть, — сказала Шербера, тяжело сглотнув. Все пятеро господ должны были ждать ее вечером в палатке фрейле. Там она узнает, кто будет первым. Она думала, что это будет господин Тэррик… она надеялась и одновременно боялась, что это будет Прэйир.
— Отправив работать в палатку целителя? — Все тот же неприятный голос. Кого это там так заботит ее судьба?
— Шербера вызвалась сама. Кто бы из вас не вызвался? — Илбира обвела всех взглядом, и теперь никто не посмел отвести глаз. — Каждая из нас забыла бы о своей боли, чтобы помочь воинам, которые сражались за наши земли.
Она поднялась, заметив, что Шербера закончила трапезу, и поманила ее за собой.
— Идем, я помогу тебе приготовиться. Тебе нужно уложить волосы и надеть красивое платье. Я дам тебе одно из своих.
Но они успели только сделать шаг, как в палатку вбежал один из близких фрейле. Увидев разлегшихся на ложах и циновках акраяр, часть из которых уже успела скинуть верхние платья и оставалась только в тонких нижних, он на мгновение замер, еле заметно покраснел, потом отыскал взглядом Шерберу и махнул ей рукой.
