Ия вышла к Нине и сантиметром измерила ее ногу.
– Через два дня еще просить меня будешь набойку поставить! Все, иди на угол, к аптеке! Рафик уже вышел!
– Спасибо, – покорно ответила Нина и пошла на угол дома. Она уже не удивлялась, что все знают, зачем она вышла во двор и по каким-то внутренним часам определяют, сколько времени сосед может провести в аптеке.
Машина дяди Рафика стояла на углу, уткнувшись бампером в витрину. Еще сантиметр – и она точно бы въехала в аптеку. Дорогу, встав поперек, перегородила еще одна машина.
– Куда ты встал? – кричал дядя Рафик на мужчину, судя по внешнему виду, своего ровесника, правда уступавшего ему и в росте, и в мускулах.
– Куда хочу, туда и стою! – кричал в ответ мужчина.
– Леванчик, я тебя по-хорошему прошу, убери себя от меня!
– А что ты на меня махаешь? Я тоже на тебя махать могу! – кричал Леванчик, приняв боксерскую стойку и делая хуки в воздух.
– Так, ты меня разозлил! – заявил дядя Рафик. – Иди сюда! Как мужчина иди!
– Сам иди! – крикнул Леванчик и отскочил на безопасное расстояние. – Я сейчас полицию вызову!
– Вызывай! – дядя Рафик стукнул кулаком по машине. – Вызывай, очень тебя прошу. А то я тебя сейчас душить буду! Так пусть они приедут и меня остановят, чтобы я из-за тебя, собаки, в тюрьму не попал!
– Давай драться будем! – выкрикнул Леванчик.
– Давай, мой дорогой, я только сейчас Нино черешню отдам. Дедуля, иди забери ящик! Поехали драться!
Оказывается, дядя Рафик видел, что Нина стоит рядом и смотрит на них, раскрыв рот.
– На, держи, скажи Асе, что в лучшем виде взял, как она просила, неси аккуратно, чтобы не помять. – Дядя Рафик всучил Нине ящик черешни, и та опять стояла, боясь двинуться с места. То ей ребенка в руки суют, то черешню.
– Все, поехали драться. Я тебя убивать буду. – Рафик сел в машину к Леванчику. – Сначала я тебя убью, потом задушу, а потом опять убью! Дедуля, скажи моей Софико, что я Леванчика убивать поехал! Пусть обед не греет! Я в тюрьме пообедаю!
Нина стояла, с трудом удерживая в руках ящик. Леванчик никак не решался сесть в машину.
– Рафик! Что ты опять придумал? – услышала Нина крик соседки. – Ты не можешь нормально прийти и поесть? Я обязательно должна нервничать? Быстро иди домой!
– Женщина, Бог дал тебе уши и голос, только мозги забыл! – крикнул ей в ответ дядя Рафик. – Когда надо, тогда и приду!
– Рафик, если ты сейчас же не придешь есть мясо, я не знаю, что с тобой сделаю! – закричала женщина.
Нина догадалась, что это Софико, жена дяди Рафика.
– Леванчик, ты тоже иди домой! Что вы там себе опять придумали?
– Софико! Я столько лет тебя терплю, сколько никто бы не вытерпел! Я чемпион по терпению! Но сейчас я убью Леванчика, а потом приеду и убью тебя, женщина!
– Хорошо! Сначала поешь, а потом всех убивать будешь! Ты же знаешь, как я не люблю, когда баранина на столе остывает! Кто будет есть холодную баранину? Леванчик, ты будешь есть холодную баранину?
Нина медленно повернулась и пошла к подъезду. Считая ступеньки, тяжело отдуваясь, она поднялась в квартиру к крестной и плюхнула ящик в коридоре.
– Поехали они драться? – спокойно спросила тетя Ася. – Я не слышала, вода шумела.
– Не знаю, – ответила Нина. – Тетя Ася, а сварите мне еще кофе. А с дядей Рафиком и Леванчиком ничего не случится?
– Да что с ними будет? Они каждый день друг друга убивают, все никак не убьют! Даже не подерутся! Леванчик же трус. Он Рафика очень боится. Леванчик очень много говорит, от этого все его беды. Болтун такой, что хуже женщины!
– А сколько ему лет?
– Так в прошлом году юбилей был. Семьдесят.
– Какой кошмар!
– Почему кошмар? Кошмар вот сейчас у нас будет. Ты мне поможешь с черешней? Будешь косточки вынимать.
Тетя Ася поставила на стол тазик поменьше и выдала Нине «инструмент» – деревянную палочку, в которую была воткнута женская шпилька для волос.
– Узнаешь? – спросила крестная.
– Что? – не поняла Нина.
– Это же Томин инструмент! Подарок твоего отца. Мне Тома его отдала! – Крестная начала всхлипывать, собираясь заплакать. – Как ты можешь не помнить?
Нина аккуратно вынимала шпилькой косточку, чтобы не повредить ягоду, а тетя Ася вкладывала в черешню ядрышко жареного фундука. Через пятнадцать минут работы у Нины затекла шея, разболелись спина и руки.
– Я больше не могу, – сказала она, бросая шпильку.
– Чего? – удивилась крестная.
– Устала.
– Так еще полтаза даже не почистила!
– Не могу больше. Правда.
– Хорошо. Давай сделаем перерыв.
– Теть Ась, а расскажите мне, что там с Натэлой. Я утром ничего не поняла. Мне же на свадьбу к ней идти. Вдруг скажу что-то не то?
– А что рассказывать? Жалко девочку. Несчастная она. А все из-за Мэри. Ты ведь помнишь, сколько она твоей матери нервов потрепала?
– Не помню, я маленькая была.
– Это да. Натэла, конечно, не в мать пошла. Та ведь очень красивая в молодости была. И всегда, как на парад. Даже дома на каблуках ходила, в тапочках таких, с пухом. Мне Тома рассказывала. Когда она пришла за твоим дядей, забирать его, так Мэри ее в этих тапочках встретила и вся такая из себя – в драгоценностях, в платье. А уж как она на работу наряжалась! Как в последний раз. Все золото, что было, на себе носила. Сорока и то меньше на себя цепляет. Мэри всегда любила эти цацки, чтобы пыль в глаза пустить. Мужчины на нее засматривались. Она ведь умела и зад свой прикрыть. Ноги да, у нее были красивые, а зад – ну моих три! Но она юбочку наденет, рюши пустит, грудь откроет, цепочки на грудь в три ряда повесит… Все только на грудь ее смотрят, не ниже. А как она Натэлу лупила, когда та подросла? И ремнем, и шнуром от утюга. Та даже глаза боялась на мать поднять. Несчастная девочка росла. Забитая. А еще Тариэл – тот еще папаша!
Как уж Натэла с Гией связалась – даже не знаю, врать не буду. Наверное, он был первым, кто на нее вообще посмотрел. Она и кинулась. Да к любому бы кинулась, лишь бы от матери вырваться. А Гия что? Голодранец, воровайка, вечно на базаре толкался. Наглый, но веселый. Деньгами сорил. Родственники у него совсем дикие. Не скажу откуда, но не из нашего города. Из деревни. Конечно, Мэри, когда узнала, с кем ее дочь спуталась, в шоке была. Тариэл аж слюной брызгал от злости, совсем тогда умом повредился. А Гие плевать было и на Таро, и на Мэри. Они ему были не указ. Только смеялся. Наверное, Натэлка на это и поддалась. Гия, хоть и воровайка последний был, но честным оказался – даже жениться на ней хотел. Тогда Мэри заперла ее дома на все замки и не выпускала. А потом Гию посадили. На базаре поймали на мелочовке – мобильнике. Дали аж два года. Говорят, без Тариэла не обошлось. Якобы он Гию в тюрьму упек. Натэла его ждала, два года плакала. Черная ходила. Мэри надеялась, что она его забудет, даже замуж собиралась ее выдать, но не больно-то много желающих нашлось. Никто не хотел с Тариэлом связываться. Да и Натэла никому не была нужна после Гии, хотя Мэри обещала за нее денег в приданое дать. Гию выпустили раньше – за примерное поведение, и Натэла к нему бегала, уже тайком от родителей. Свадьбу им так и не разрешили сыграть. Любила она его очень. Про него не знаю. Может, тоже любил. Но он с наркотиками связался, сам наркоманом стал. Вроде денег он был должен много. Натэла у матери тогда даже золотую цепочку и браслет взяла и Гие отдала. Но Гию опять поймали за руку и с вещами ворованными, и с наркотиками. Тут уж и Тариэл не понадобился – Гию посадили уже надолго.
Ну а что Натэле оставалось? Жила как жила. Успокоилась немного. Но тут Мэри сюрприз преподнесла: связалась с каким-то москвичом, отдыхающим, курортный роман у нее случился, бросила все и уехала в Москву в чем была. Даже вещи не заехала забрать. Натэле до свидания не сказала. И ни ответа, ни привета. Через месяц позвонила, звала Натэлу в Москву, но та отказалась, осталась с отцом. То ли на мать обиделась, то ли постеснялась – не хотела видеть ее с новым мужчиной, то ли отца пожалела. Не знаю.
Тариэл ведь с ума сошел после того, как Мэри от него сбежала. Тронулся совсем. Приступы начались. То нормальный, то вдруг совсем буйный. И не помнит потом ничего. Все кинжалы свои ищет, чтобы Мэри зарезать. Хорошо, что Натэла их спрятала, ума хватило. Так она за ним и ходит, как за маленьким. Нет, он не всегда сумасшедший, только когда про Мэри вспоминает. Ну вот. А про то, как Натэлка с иностранцем познакомилась, я не знаю. Жалко девочку.
– Бедная, я и не знала, – сказала Нина.
– Это я бедная. Мне еще целый таз чистить! – тут же переключилась крестная.
– А что, она за границу уедет и отца оставит? Или этот ее жених здесь будет жить?
– Откуда я знаю? Я знаю, что Натэла полгорода на свадьбу позвала, тебя из Москвы вызвала, а Мэри даже не позвонила. Сказала, что не хочет мать видеть. Но Мэри вроде бы тоже должна прилететь.
– Откуда ты знаешь? Откуда Мэри узнала про свадьбу?
– Неужели ты думаешь, что ей не сообщили? А соседи на что?
