Кому-то в какой-то час может вдруг повезти — человек неожиданно может увидеть в природе что-то неповторимое или очень редко происходящее. Вот тут уж важно случай не упустить.
Лето — лучшее время для наблюдений в природе. Держите камеру наготове. И будут удачи — не оставляйте их только в домашнем альбоме. Интересные снимки мы напечатаем.
Фото из архива В. Пескова. 5 июня 1980 г.
Летающий дед
(Проселки)
Я встретил его на волжском откосе, под Горьким, в кругу людей, которым дед и был дедом. У многих из молодых бритва еще не касалась лица, у деда же была сивая борода, и был он в возрасте, при котором обычно сидят на скамейке у дома. «Любознательный старичок, не поленился добраться сюда, на откос», — подумал бы каждый, глядя, как с волжской кручи взлетают, парят и спускаются в пойму летуны на диковинных «самолетах». Э-э, да дед-то вовсе не зритель! Он застегнул брезентовые ремни-лямки, надел оранжевый шлем и тоже встал под матерчатый треугольник. Порыв ветра шевелит единственный «прибор» на летательном аппарате — красный шелковый лоскуток, привязанный к перекладине перед глазами. Есть, ветер пойман! Дед резво бежит по откосу и… полетел!
Не очень высоко и не очень далеко пронес старика оранжево-сине-красный «змей горыныч». Но дед к рекордам и не стремится. Опростал под лямками куртку, отряхнул пыль с сапог и вместе со всеми взбирается на откос. Парнишка в лимонного цвета майке помогает деду нести нетяжелую, но громоздкую ношу — уважение к возрасту, но еще и возможность прокатиться на дедовском змее, пока еще нет своего.
Дельтапланеризм — явление новое, но уже и привычное. Уже есть внушительные рекорды полетов на необычном летательном аппарате.
Продолжительность — более суток, дальность — более сотни километров, высота — под семь тысяч метров… На волжских и окских откосах рекорды пока что скромные — сотни метров, минуты. Но четыре десятка энтузиастов клуба «Олимпик» с каждым месяцем набирают дальность и высоту. И дерзость. На их тренировки и состязания собирается много людей. Среди них был и дед, Леонид Степанович Елисеев. Как и почему на седьмом десятке лет человека не покидает желание делить с молодыми хлопоты разных дел, риск путешествий или это вот удовольствие не без риска? Ответить на это непросто. Все дело, видно, в натуре людей. Есть такие неугомонные старики, которых годы не сажают на скамеечку перед домом. Леонид Степанович именно этой закваски старик.
Дед Елисеев — у него и крылья при себе.
Леонид Степанович родом из крестьян.
Пойдя на пенсию и получив много «праздного времени», он стал присматриваться к спортсменам, но не в качестве болельщика.
Тщательно расспросив знающих о купании в проруби, дед решил, что именно этим надо ему заняться для укрепления здоровья. И он стал завзятым «моржом».
К полетам он подошел основательно. Он не стал просить на откосе: «Дайте попробовать…» Дед появился сразу со своим аппаратом. Аппарат этот не очень и сложен: четыре сочлененные дюралюминиевые трубки, тросы-растяжки, деревянные гибкие рейки, спрятанные в материю, ну и сама материя — двадцать квадратных метров ткани «болонья». Однако, чтобы эта штука летала, сделать надо ее в согласии с законами аэродинамики. По чертежам журнала «Техника — молодежи» Леонид Степанович сначала сделал метровую модель дельтаплана и опробовал ее на шнурке. Полетела!
После этого старик купил разноцветной «болоньи», добыл трубы, тросы, винты, гайки, застежки. С месяц сидел то за швейной машиной, то сверлил, точил. Все сделал сам — планер, лямки, на которых планерист повисает под летящим крылом, и стал ходить на занятия. По средам в «Олимпике» (это подвальное помещение жилого дома на окраине Горького) — теоретические занятия.
— Да, аэродинамику надо знать… — вздыхает дед, в жизненном багаже которого лишь семилетка. И он не пропустил ни одного занятия.
Он также бегает, занимается вместе со всеми в гимнастическом зале, делает даже кувырок-сальто. «Со страховкой, конечно, с большой страховкой», — спешит расставить все точки над «i» сам старик.
Присутствие столь необычного летуна в «Олимпике» дисциплинирует нетерпеливых и успокаивает матерей и отцов летунов — «Очень уж непривычное дело, такое летанье!»
Группа дельтапланеристов в «Олимпике» не убывает, но очень и не растет. Летать хотели бы все. Но сколько хлопот с этим планером! Надо его везти на откос, собирать, после каждого приземления забираться снова на гору. «Ничего. Любишь кататься — люби и саночки возить», — говорит дед, не пропустивший ни одного воскресенья полетов.
— Это праздник! Не только тело летит. Летит душа!
Во время полетов при неизбежной толкотне любопытных, болельщиков и зевак положение у деда особое. Борода его — в центре внимания.
Одни глядят с восхищением, другие с насмешкой: «Ну, дед, давай! Чего медлишь!»
Старик всегда остается спокоен. Он не может себе позволить азарта, хорошо понимая, что кости в его возрасте срастаются значительно хуже, чем у тех, кому нет еще двадцати. А если кто-нибудь пристанет особо настойчиво, он отвечает с покоряющим простодушием:
— Э-э, браток, жить-то ведь хочется…
Леонид Степанович родом из крестьян Пензенской области. В юности он ходил за сохой. Служил в армии на Дальнем Востоке. Более двадцати лет работал потом пожарником. Полинявшая куртка из белого грубого полотна — это наследство от его неспокойной профессии.
В этой куртке, стянув ремнями суховатое тело, он и летает теперь.
Живет Леонид Степанович сейчас один. Есть у него три взрослые дочери и четыре сестры. Все они, конечно, не против развития дельтапланеризма в стране, но категорически против участия в нем деда. А дед и тут хладнокровен: «Живем один раз. И если мне радость от этого, так почему же не полетать…»
На самолете Леонид Степанович летал всего один раз — «Для пробы слетал из Горького в Арзамас».
— Ну-у! Самолет — совсем другое дело. Там не летишь, а едешь. А тут летишь!
Технику безопасности Леонид Степанович соблюдает без понуждений со стороны тренера.
Ниже колен обвязывает ноги поролоном, а потом уже надевает видавшие виды пожарные сапоги, тщательно пристегивает под бородой ремешок шлема и ждет надежного, но несильного ветра…
Снимки я сделал в момент приземления деда и в момент, когда, не слишком довольный полетом, он прочел мне занятную лекцию, почему эта матерчатая штука все же летает. «Тут все, как у птицы, каждое «перышко» должно быть в порядке…»
После полетов планеристы несли к автобусу чехлы с тканью, трубами и тросами. Старик тоже, слегка сутулясь, нес свое самодельное сокровище.
— Спросите: что еще есть в хозяйстве? Отвечу: швейная машина, топор, долото, рубанок, бурав, тиски, напильники, шило… И еще — гармонь. С этим богатством и доживаю свой век.
Такой дед… Люди бывают разные. Иной в двадцать — уже старик стариком, с места не сдвинешь. А бывают такие вот неугомонные старики.
Фото автора. 15 июня 1980 г.
Петр, друг Карла…
4 мая в нашей газете был опубликован очерк «Карл, друг Петра…» В нем рассказано о встрече в Швейцарии с человеком, сохранившим трогательное чувство дружбы к русскому парню, бежавшему через Рейн из фашистского плена.
Жив ли Петр Билан, о котором шла речь? Отзовется ли?.. Жив! Отозвался! Сегодня — рассказ о встрече с Петром Ильичом Биланом, рассказ об интересной человеческой судьбе.
* * *
Сначала был звонок москвича. Профессор-искусствовед сказал: «Кажется, у этой истории есть продолжение. Моя дочь заглянула в справочник Союза художников СССР. Там фамилия, имя и возраст. Вряд ли случайное совпадение…»
А через день позвонили из Киева: «Петр Билан — это я… Да, живой и здоровый. Приезжайте… Да хоть сегодня!» И я побежал за билетом на самолет.
В Швейцарии, слушая Карла, на встречу с Петром я надеялся мало. Столько лет минуло, сложности жизни, возраст… И вот стою на восьмом этаже перед дверью, и от встречи отделяют лишь три секунды звонка…
— Заходите, заходите. Ласкаво просимо!..
Полный приветливый человек у порога. Встретив его на улице, я бы подумал: художник — длинные с проседью волосы, берет, внимательный взгляд за очками.
Квартира даже глазу неопытного человека тоже бы подсказала: живет художник в горшках и вазах сухие стебли растений, снопы кистей, на мольберте холст, повторяющий вид за окном. Поросший вишнями киевский косогор почти стеной соседствует с домом — белый цвет на холсте, белые лепестки вишен на подоконнике. Оглушительно, кажется, протяни руку — достанешь певца, щелкает соловей.
