– Угу. Четырнадцать часов мук. Господи, как я была измотана. Хотя веселящий газ для обезболивания мне понравился.
– Отец Чарли там присутствовал?
– Нет. – Лекси делает большой глоток вина.
– Почему?
Лекси пожимает плечами:
– Он не хотел знать. Подонок сбежал, как только узнал, что я беременна.
– Он никогда не видел Чарли?
– Нет.
– Должно быть, тебе пришлось тяжело. Одной с ребенком.
– Не то слово.
– Расскажи мне о нем.
– Он ублюдок. Ей было лучше без него.
– Уверена, что так. – Ложь дается мне легко. – Просто любопытно.
Нависшая между нами тишина делается все напряженнее, пока не взрывается.
Лекси глубоко вздыхает:
– Ладно. Что ты хочешь знать?
Она вытряхивает последние капли вина в свой бокал – оно почти переливается через край – и встает с дивана. Потрясает новой бутылкой и вопросительно смотрит на меня.
– Я за рулем. – Прикрываю ладонью свой бокал и нетерпеливо ерзаю по сиденью. Воздух кажется густым от сигаретного дыма и секретов. Лекси бегло просматривает фотографии и извлекает потрепанный снимок мужчины. Он салютует пивной кружкой кому-то за пределами кадра. Во рту у него сигарета. Он вылитая копия Чарли.
– Его зовут Пол Лоусон. Я познакомилась с ним, когда мне было шестнадцать. Я тогда все время ошивалась возле «Фольк-Лора». Это была знатная концертная площадка. У них были собственные группы, которые сменялись каждые несколько недель. Кажется, теперь это заведение закрылось. – Лекси морщит лоб, и я всем телом подаюсь вперед, страстно желая, чтобы она продолжала. – Я обычно просачивалась через заднюю дверь, чтобы не платить. Стояла сзади, смотрела на выступающих, представляя, что это я сама пою на сцене. Однажды Фрэнк, владелец заведения, подошел и хлопнул меня по плечу. Я чуть в штаны не наложила. Думала, меня сейчас вышвырнут. Он сказал: «Если тебе так нравится сюда пробираться, то могла бы сделать полезное дело, пособирать стаканы». – Лекси улыбнулась при этом воспоминании. – Пол был певцом. Это было его первое выступление там, и он был чертовски классным. Я тут же в него влюбилась.
Лекси умолкла, чтобы закурить следующую сигарету. Дым витал вокруг моего лица, а ее слова витали в моей голове. Значит, она любила отца Чарли? Действительно любила?
– Ему было двадцать два года. Не такая уж большая разница в возрасте, но он казался много старше меня. Настоящий мужчина, понимаешь? Я от него тащилась. У него были белокурые волосы и красивые зеленые глаза. – Пепел с сигареты падает на ногу Лекси. Но она, похоже, этого не замечает.
– Вот. – Я подаю ей пепельницу. – Значит, у вас завязались отношения?
– В первый вечер, когда он пел, у него был такой успех. Он сошел со сцены в такой эйфории. Подхватил меня и стал кружить, так быстро, что я думала, меня затошнит. Пригласил отпраздновать с ним, но Фрэнк сказал, что не станет меня обслуживать, даже в сверхурочное время. – Лекси откупоривает новую бутылку и доливает свой бокал. – Пол купил бутылку виски навынос, и мы пошли в парк. – Лекси обхватывает себя руками, словно стараясь получше удержать воспоминания. Я никогда не видела, чтобы она выглядела такой уязвимой. – Мне не понравилось виски, показалось чертовски отвратительным. Хотя ему я этого не сказала. Я выплюнула половину обратно в бутылку вместо того, чтобы проглотить. – Ее передернуло. – Никогда не старайся изменить себя ради мужчины, Грейс.
– Что было дальше?
– Он сказал мне, что я особенная, и я купилась на его треп. Мы занимались сексом, подстелив его куртку. Это был мой первый раз. Шикарно, да? – Лекси опрокидывает в себя вино.
– И после этого он тебя бросил?
– Нет. Мы провели вместе следующие шесть недель. Но потом он исчез. Даже не попрощался. С тех пор я его не видела. Да и не хочу ни капельки, чтоб его черти забрали.
– И ты была беременной, когда он ушел?
– Угу, но он не знал.
– Ты ведь, конечно, могла его разыскать? Сообщить ему? Он имел право знать о ребенке.
Лекси роется в сигаретной пачке, оттягивая ответ, как будто формулирует его в голове перед тем, как произнести вслух.
– На самом деле я ему сказала. Он нас не захотел.
– Мне показалось, ты сказала…
– Я имела в виду, он не знал, пока я ему не сказала. Он не хотел детей. Хотел, чтобы я сделала аборт. Ублюдок.
– Он знает, что ты не сделала? Что у него есть дочь?
– Конечно. – Лекси рывком спускает ноги с дивана и опрокидывает бутылку вина. – Черт, черт, черт.
Я приношу тряпку и опускаюсь на колени. Промокаю потертый ковер, собирая с него красное вино.
– Так что он ответил, когда ты рассказала ему о Чарли?
– Проклятие, да не знаю я. Это было двадцать пять лет назад. Я с трудом вспоминаю, что делала вчера.
– Лекси, он знает, что Чарли умерла?
Лекси сидит, уставившись на темно-красное пятно, глаза ее полны непролившихся слез.
– Не хочу я больше ничего говорить.
– Но, Лекси, это важно.
– Не порть все, Грейс. Было приятно вновь с тобой повидаться, но я устала.
Лекси протягивает руку, и я отдаю ей насквозь промокшую тряпку, натягиваю туфли и забираю пальто и сумку.
– Скоро мы поговорим снова, – говорю я ей.
Она кивает, и мы обнимаемся на прощание.
Забираясь в свою «Фиесту», я нащупываю в кармане ручку от ящика комода в комнате Чарли. Я так и не прикрутила ее обратно. Ну, значит, будет повод вернуться. Надо будет возвратить и фото Пола, которое я сунула в карман, когда Лекси отвернулась. По дороге домой я чувствую дрожь возбуждения. У меня созрел план.
Глава 10
Настоящее
Мышцы болят. Я балансирую на краю матраса, словно канатоходец на проволоке. Дэн еще спит, он лежит на спине, рот расслаблен, лоб гладкий, как булыжник. Сон разгладил морщины, которые избороздят его лоб, как только он проснется. Холодные белые простыни тянутся между нами – пропасть, которую я все еще не в состоянии преодолеть, как бы сильно мне ни хотелось. У меня больше нет уверенности, что именно он ко мне чувствует. Я наблюдаю, как грудная клетка Дэна ритмично вздымается и опадает – его легкие расширяются и сжимаются. Мне так хочется положить голову ему на грудь. Почувствовать щекой покалывание черных волос, услышать биение его сердца.
Горе сокрушительно, оно разобщает, несет одиночество. Мы оба потеряли Чарли, но Дэн не знает, что я чувствую, до конца не знает, да и откуда ему знать? Сначала я оглохла и онемела от шока, утратив способность обдумывать простейшие задачи, управляться с бытовыми приборами, которыми до этого пользовалась тысячу раз. Тосты подгорали, одежда была мятой. Я разучилась общаться. Слова путались и застревали у меня на языке, пока я их не проглатывала и они сталкивались с терзающей меня бурей эмоций. Если я не могла точно определить свои чувства, могла ли я выразить их? Дэн начал все дольше и дольше задерживаться на работе, частенько вваливаясь домой в полночь. Лестница скрипела под его тяжелой поступью, и пока он возился с одеждой, а потом плюхался рядом со мной в кровать, я лежала молча и неподвижно, крепко зажмурившись. От него так сильно пахло алкоголем, что мне казалось, будто это я сама напилась.
В последнее время все изменилось. Мы поменялись ролями. Он больше бывает дома, а я снова на работе. Общаюсь с людьми, как будто я одна из них, как будто устройство моей вселенной не изменилось.
В окна бьет ветер, и стекла дребезжат. Садовая калитка со скрипом отворяется и захлопывается с глухим стуком. Я сажусь на кровати и наклоняюсь за тапочками. В шее что-то хрустит. Я сую ноги в искусственный мех и снимаю с крючка халат, потом неслышно спускаюсь по лестнице и открываю входную дверь. Яблоня стоит, наклонившись, похожая на сгорбленного старика, борющегося с ветром. Мои ноги в тапочках осторожно ступают по мерзлой дорожке, и я рывком захлопываю калитку и запираю на щеколду, зная, что та все равно не будет держать.
В кухне я включаю древнюю отопительную систему, которая с бульканьем и пыхтением оживает, и вытаскиваю из холодильника бекон. Раньше мы доставали его, когда по воскресеньям по очереди приносили друг другу завтрак в постель, и я не могу вспомнить, когда мы перестали это делать – после или еще до смерти Чарли. Я отрезаю толстые ломти от белого батона и густо намазываю их маслом и коричневым соусом. Бекон шипит и плюется на сковородке, и Миттенс мурлычет у моих ног, сообщая, что она тоже любит бекон. Я отрезаю жир. Отдам половину ей, половину птицам.
– Доброе утро. – Поднявшись наверх, я ставлю поднос в ногах кровати. Кружки стукаются друг о друга, и чай выплескивается на тарелки.
Дэн садится, подкладывает под спину подушку и скидывает на пол журналы и пакетики из-под жевательного мармелада. Я передаю ему его завтрак.
– Спасибо. Ты поздно пришла вчера. Как все прошло у Лекси? – Он надкусывает бутерброд. Жир течет по подбородку, и он вытирает его тыльной стороной ладони.
– К ней въезжает жилец. Я помогла расчистить комнату Чарли, а потом мы пили вино. Она рассказала мне о Поле.
