— Ну как это? Она же в принца влюбилась. Из-за него, значит… — сказал Сашка.
— Нет, не только из-за него. В сказке говорится, что русалочки могли прожить триста лет, а потом от них ничего не оставалось, они превращались в морскую пену. В таком случае, вся их долгая жизнь оказывалась совершенно бессмысленной.
— Почему бессмысленной? — спросил Сашка.
— Потому, что получалось, что они существовали, как вещи, без души, раз уж их душа умирала вместе с телом.
Ребята с интересом уставились на меня.
— Ну? — нетерпеливо спросил Лёшка.
— Очень просто. А все люди рождались с бессмертной душой, и когда они умирали, умирало только их тело, а душа продолжала жить. Вот потому-то русалочке и хотелось тоже стать такой как люди, чтобы получить душу, которая может жить вечно.
— Без тела, сама по себе? — заинтересовался Сашка.
— Да, без тела, — подтвердила я.
— Это по сказке? — спросил Сашка.
— Про Русалочку, Андерсен сам придумал, а про душу, — нет. По жизни тоже так.
— Про душу он не придумал? — спросил Сашка с энтузиазмом.
Я почувствовала, что тема их, что называется, всерьёз зацепила, ну а мне и подавно, уже давным-давно так легко ни с кем не говорилось.
— Ещё расскажите, — потребовал Сашка.
— Пожалуйста, — согласилась я. — Вот, например, если ты обо что-то ударился, у тебя что болит, душа или тело? На чём у тебя тогда синяк появляется — на душе или теле?
— Конечно, на теле, — не задумываясь, сказал Сашка, — душу же вообще не видно.
Лёшка молча, внимательно слушал.
— А когда ты переживаешь за маму, если она что-то не так делает, а ты не можешь её удержать от этого, — что у тебя болит тогда? Ну, какая именно часть тела переживает? Колени или, может быть, руки, или плечи? Можешь ли ты снять эту боль, намазав больное место йодом или завязав бинтом?
— Нет, конечно! Как колени то могут переживать, если мать пьёт? Это же вообще, другое совсем! — с жаром сказал Сашка.
— Правильно, значит это у тебя не тело, а душа болит. Согласен?
— Ясно, согласен, — на секунду задумавшись, сказал Сашка.
— В общем, ребята, по настоящему, — в сказке, а не фильме, — Русалочка, умирая, не исчезает совсем и не превращается в морскую пену. В настоящей сказке за свою жертвенную любовь она получает награду. Её принимают к себе прекрасные воздушные создания, феи, и забирают в заоблачный мир, где её ждёт счастье.
Я посмотрела на мальчишек, они всё также, внимательно, слушали меня. Вдруг я вспомнила, что истории про любовь и фей должны больше нравиться девочкам!.. Но, к моей радости, неожиданное появление фей в сказке, не очень разочаровало ребят.
— Да, — вздохнул Сашка, — это совсем другое дело!
— Его бабушка тоже так говорит, — сказал Лёшка.
— О Русалочке? — спросила я.
Лёшка запнулся, видимо, пытаясь подобрать правильные слова.
— Нет, о душе, — пояснил за друга Сашка, — она так же, как вы, говорит. Я думал, это она… потому что старенькая, ну, сами понимаете… я не слушал её, а сейчас… Вы это интересно, как-то… Я согласен! — твёрдо закончил свою речь Сашка.
— Ну, я вроде тоже, — сказал Лёшка, — похоже, так всё и есть, — пояснил он.
Андерсен давно уже дремал рядышком, на стуле.
Вдруг он встрепенулся и пошевелил ушами. Это он раньше нас почувствовал приближение посетителя. И, точно. Колокольчик зазвонил, и в дверь вошла средних лет женщина. Она направилась в отдел Библиотеки.
Я посмотрела на часы, — обед уже с полчаса как закончился.
— Ну, мы пошли, — сказал Сашка. Ребята поочередно потрепали кота по загривку и направились к двери.
— Зайдёте ещё? — с надеждой спросила я.
— Конечно, — пожал плечами Сашка.
— Угу, — произнёс Лёшка. Я закрыла за ребятами дверь.
Следующий день. Морская свинка
Прошло уже больше половины рабочего дня, а Андерсен даже не порывался ускользнуть во двор для своих обычных прогулок.
— Молодец, — сказала я ему, — и правильно, что за ум взялся! Ведь если ребят там не окажется, кто тебя спасать-то будет?
Андерсен со скучающим видом направился к двери и уселся возле входного коврика. «Он тоже ждёт мальчишек», — подумала я. Ведь из-за ненормального добермана, ему приходится жертвовать своим любимым развлечением — беготней с детьми во дворе.
Думаю, мой бурый кот заранее почувствовал приближение детей к лавке: через несколько минут, колокольчик над входной дверью зазвенел, и на пороге появились Сашка и Лёшка. В руках у Сашки была среднего размера клетка, в которой сидело что-то подозрительно пушистое и рыжее.
Ребята бегло поздоровались и привычно направились к нашему круглому «чайному» столику. Мы с Андерсеном изумлённо следили за ними, с той разницей, что у кота при этом нервно вертелся хвост.
— Пусть она пока у вас побудет, тетя Люба, — просительным тоном сказал Сашка.
— Кто это «она»? — спросила я напряжённо, пытаясь разглядеть рыжее существо, сидящее внутри клетки.
Андерсен сильно занервничал. Он непрерывно зевал, хвост его то подрагивал, то взвиваясь вверх, изгибался, словно маленькая змейка. Точно так кот обычно вёл себя перед началом охоты. Я встревожилась не на шутку. Похоже, и до подростков постепенно начала доходить драматичность ситуации.
— А лучше-то, вы ничего придумать не могли? — сердито спросила я ребят. Они только виновато молчали.
— Понимаете, мы купили её для приятеля, Васьки, а он только через четыре дня приезжает, а нам её держать негде, — оправдывался Сашка.
Оказалось, что Сашина мать наотрез запретила оставлять морскую свинку, Лёшин отец тоже, а у Сашиной бабушки жили два больших кота.
Кстати, если Саша жил один с матерью, которая частенько выпивала, то Лёша жил один с отцом, который, по рассказу ребят, страдал тем же недостатком, что и Сашина мать. Родители обоих подростков, при своей слабости к спиртному, всё же умудрялись где-то работать, правда, на одном и том же рабочем месте долго никогда не задерживались.
Однако рябят дома не обижали: их, чаще всего, просто не замечали. А поскольку несмотря на не самую благополучную обстановку в доме, дети всё же кое-как ходили в школу, не голодали и были всегда во что-нибудь одеты. Их неполные семьи общество не беспокоило. Но, думаю, Сашу и Лёшу оставляли в покое главным образом потому, что ребят старательно опекала Сашина бабушка. Подростки называли её бабушка Аня. Несмотря на то что ей самой, уже не молодой и не такой уж здоровой, приходилось ухаживать за своей родной младшей сестрой, она всеми силами старалась следить за обоими детьми, жалея не только собственного внука, Сашу, но и его друга.
Как я уже упоминала, в её квартире, кроме больной сестры, находились ещё два кота, которых она тоже, конечно, жалела. Обо всём этом однажды очень бесхитростно рассказали мне подростки. Чувствовалось, что они доверяли мне. Надо сказать, что это было взаимно: я тоже доверяла ребятам. Во всяком случае, они с явным удовольствием заглядывали в Лавку. К тому же летом в городе скучно, и выбор развлечений, конечно, не велик.
Больше всего их, конечно, привлекал Андерсен. Ребята говорили, что у бабушки Ани живут очень похожие коты, только мой намного красивее и, по их словам, в сто раз умней.
Но, пока мы с вами беседуем, как бы наше рыжее существо в клетке совсем не загрустило, под пристальным взглядом Андерсена!.. Рыжее существо оказалось симпатичной длинношёрстой морской свинкой; ребята купили её, чтобы подарить приятелю, который через три дня должен приехать из летнего лагеря.
— А зачем же вы её сейчас купили, а не через три дня? — поинтересовалась я.
Вопрос, очевидно, застал ребят врасплох. Они задумались.
— Тогда её уже не будет, — сообразил, наконец, флегматичный Лёшка. — Таких красивых сразу же раскупают.
— Да, Ваське нужна только рыжая! — добавил Сашка. Кроме того, выяснилось, что, для того чтобы наверняка избавиться от свинки, продавец бесплатно вручил детям целую банку корма.
— А с родителями ваш Васька это желание согласовал? — спросила я.
— Да, железно! — уверенно сказал Сашка. — У него родители мировые!
— Знаете что, ребята, — сказала я в сердцах, — по-моему, ума у вас обоих вместе с Васькой, не больше, чем у этой морской свинки!
Видя, как реагирует на появление свинки Андерсен, ребята решили, что обижаться им на мои слова, не стоит.
— А вы знаете, какой у него сильный охотничий инстинкт? — спросила я безжалостно. — Нет? Значит, скоро узнаете.
— Но ведь она же в клетке, — не очень уверено оправдывался Сашка.
— Мало ли что! — сказала я. Мне не казалась нерушимой эта решётчатая преграда. Клетка была небольшой, старой, с расшатанной защелкой и казалась довольно хлипкой.
