Пауза продлилась достаточно долго, чтобы мы успели вволю полюбоваться друг другом.
– Досталось? – сочувственно спросило неземное создание, плотно прикрыв дверь за своей спиной.
– Пустяки, – мужественно сказал я.
– Бедненький!..
Пройдясь по комнате пританцовывающей походкой, незнакомка склонилась над столом, делая вид, что заинтересовалась маркой компьютера. Шортики, облегающие отставленный зад, задумчиво качнулись из стороны в сторону. У меня вырвался прерывистый вздох. Есть такая обидная закономерность: чем красивее женщина, тем чаще она принимает солнечные ванны нагишом, но при этом ваши шансы полюбоваться ее сплошным загаром уменьшаются в прямо противоположной пропорции.
– Ничего, если я буду с тобой на «ты»? – Шортики развернулись ко мне передом и приблизились почти вплотную, заслоняя собой все остальное мироздание.
С трудом заставив себя оторвать глаза от волнующего холмика под белой тканью, я устремил их на обращенное ко мне лицо и хрипло согласился:
– Пожалуйста, гм!.. Гм!
– Тебя зовут Игорем, я знаю. Неужели ты и вправду писатель?
– Когда я гляжу на тебя, – сказал я, – остается только пожалеть, что я не стал поэтом. Или скульптором на худой конец.
– Худой конец? – Незнакомка прыснула.
Половину ее очарования как рукой сняло. Я по-прежнему не находил в ее внешности ни одного изъяна, но предвкушение сказки или праздника прошло. Это как если бы ослепительное сияние солнца было омрачено тучкой. При этом солнце остается таким же блистательным, но на него можно смотреть без риска ослепнуть.
– Кто ты, смешливая прелестница? – спросил я, попытавшись сесть на кровати.
Никелированные браслеты грубо напомнили мне, где мое место.
– Я Натали, – сказала моя посетительница, похлопывая ракеткой по смуглой ноге, позолоченной едва заметным пушком.
– Жена Марка? – дошло до меня.
Не успев как следует порадоваться нашему знакомству, я уже помрачнел. Помнится, Дубов обмолвился, что Натали однажды победила в конкурсе красоты, и теперь это не вызывало ни малейших сомнений. Но не забыл я также и дополнительную характеристику, данную свекром снохе. «Жадная и расчетливая сука». Учитывая брак такой редкостной красавицы с совершенно порочным чудовищем, слова Дубова скорее всего были прискорбной правдой. Пусть простят меня милые романтики, но чем ярче натура женщины, тем темнее ее инстинкты.
– Ха, жена! – горькое восклицание Натали прозвучало, как запоздавшее эхо. – Наложница я… Владимир Феликсович насильно окрутил меня со своим сынком. Никакой жизни теперь!
– А что, разве он такой плохой супруг? – спросил я, изображая полное неведение. – Мужик на вид привлекательный, интересный.
– Кто мужик-то?! – презрительно процедила Натали. – Таких мужиков я знаешь где видала?..
Я спрашивать не стал, но Натали все равно сказала. Ее голос сразу утратил всю недавнюю мелодичность. Закрыв глаза, можно было запросто представить на месте собеседницы продавщицу из привокзального ларька, которая в свободное время подрабатывает уличной девкой. Именно такая мне и привиделась. Зато, снова разомкнув веки, я с удовольствием обнаружил перед собой прежнюю очаровательницу, зашедшую поболтать с гостем по пути на теннисный корт. Вот в чем прелесть богатого воображения.
– Ничего не понимаю, – продолжал я ломать комедию. – Разве Марк не мужчина, а переодетая женщина?
– Хуже. Пидор он гнойный, вот кто! Козляра вонючий с вафельницей вместо рта… – Это была лишь прелюдия к короткой эмоциональной речи, осуждающей нетрадиционную сексуальную ориентацию. Я опять закрыл глаза, но распутная девка из ларька уже исчезла. Теперь режущий слух голос принадлежал старой потаскухе, одной из тех алкашек, которых за постоянные фингалы на физиономиях ласково называют «синеглазками».
Если уж выпало счастье общаться с королевой красоты, то пусть она будет иностранкой, подумал я. Плиз… о… кей… гудбай… Этого лексикона более чем достаточно для большой и светлой любви.
– Ты бы денежную компенсацию попросила за свои страдания, – предложил я, не открывая глаз. Мне было больно наблюдать крушение своих идеалов. Я решил, что вновь взгляну на Натали не раньше, чем у нас найдется какая-нибудь более приятная тема для беседы, чем обсуждение пакостных наклонностей ее муженька.
– Я, по-твоему, шлюха? – Судя по оскорбленным ноткам, прозвучавшим в голосе Натали, она сильно комплексовала по этому поводу, как и весь прочий женский пол, начиная с Евы. – Я?! Шлюха?!!
«А кто же еще?» – так отреагировали на вопрос мои автоматически приподнявшиеся брови. Язык же выдал совершенно иной вариант ответа:
– Разумеется, нет, но это еще не повод отказываться от вознаграждения за свои услуги.
Вот так перл я выдал! Мне подумалось, что эта крылатая фраза может стать девизом всех женщин планеты.
Первой оценила мою находку Натали.
– Вообще-то ты прав, – медленно сказала она. – Но я ничего не попросила у этих людей. В этом моя совесть чиста.
Наглую ложь легко принять за правду. Но только не с закрытыми глазами. Когда не видишь собеседника, любая фальшь в его голосе звучит особенно отчетливо. Я не купился на щебетание Натали. Даже если бы Дубов не упомянул накануне о деньгах, отваленных снохе за выполнение обязанностей домашнего секс-терапевта, я все равно не поверил бы в ее бескорыстие. Добрые ангелы и капиталистические отношения – вещи абсолютно несовместимые.
Открыв глаза, я с нежностью посмотрел на Натали, успевшую отложить свою ракетку и присесть на краешек кровати у моих ног.
– Знаешь, – сказал я проникновенно, – ты самая удивительная девушка, которая когда-либо встречалась на моем пути. Прекрасный цветок, гордый и одинокий, вот кого ты мне напоминаешь. О, как я понимаю тебя, как сочувствую!
В ответ на мою мелодраматическую речь Натали застенчиво призналась:
– Тут и впрямь охреневаешь от безделья и одиночества. Просто шизануться можно, честное слово! Педерастический муж, его папаша пришибленный, потом еще эта лосиха Ириша… Мало того, фашистики ихние сопливые в каждую щель подглядывают и дрочат до посинения… Полное собрание сочинений, блин!
Последняя фраза была нежно выдохнута мне в самое ухо, отчего я весь похолодел и замер, а мурашки, напротив, ожили и промчались по моей коже наперегонки, стартовав где-то в районе макушки. Их новая стая сыпанула в разные стороны, когда холеные пальчики Натали непринужденно занялись пуговицей и «молнией» моих джинсов.
– Э!.. Э!..
– Тс-с, не дергайся, – предупредила она шепотом. Ее длинные ногти легонько царапнули мой втянувшийся живот.
Чувствуя, как позвоночник превращается в сплошную заледеневшую сосульку, я спросил:
– Который час, не знаешь?
– Около шести. Все еще спят.
Успокоив меня таким образом, Натали одним рывком стянула с меня все то, что сочла лишним. Натянуть обратно приспущенные джинсы мне в моем положении не удалось бы никак. Беспомощно потрепыхав руками, раскинутыми вдоль спинки кровати, я рассудительно предложил:
– Может, подождем, пока с меня снимут эти дурацкие кандалы?
– Их могут вообще никогда не снять, – возразила Натали, – а я почти месяц была вынуждена обходиться без мужика. Представляешь, каково это?
Я вознамерился поджать коленки к животу или хотя бы перекатиться на бок, но Натали тут же взгромоздилась на мои ноги и счастливо засмеялась. Находись сверху я, а не она, мне, наверное, захотелось бы порадоваться вместе с ней. Но мужчина, которым вертит по своему усмотрению женщина, пусть даже безумно красивая, становится нервозным и даже угрюмым.
– На сегодня хватит, – строго сказал я. – Самое время тебе пойти постучать мячиками на корте. Мне нужно собраться с мыслями перед серьезным разговором с твоими родственничками.
– А хочешь, я погадаю тебе немножко?
Вопрос был задан самым невинным тоном, но я посмотрел на Натали с некоторым подозрением:
– По руке?
– Существуют способы поинтереснее… Ну-ка, посмотрим на твою дорожку…
– Какую еще дорожку?
Натали медленно провела пальцами от моего пупка до самого низа живота, легонько теребя подворачивающуюся под руку поросль. Там, где ее коготки начали путаться в дебрях, она выбрала прядь погуще, намотала ее на указательный палец и подергала, как бы испытывая мою растительность на прочность.
– Это называется дорожкой к теще, – поясняла она, слегка гнусавя при этом. Многие женщины, которых я знал, во время приливов нежности почему-то начинали разговаривать в нос. – Дурацкое название, правда? – спросила она, склоняясь надо мной все ниже. – Дорожка привела меня ни к какой не к теще, а… Угу! Та-ак!.. Кто тут у нас живет?.. Кто это тут прячется?.. Попался, который кусался?.. Вот я тебя сейчас… ам!
И тот несчастный, который никогда не кусался и кусаться не мог, разделил участь библейского Ионы, заглоченного чудо-юдо-рыбой-кит. Натали оторвалась от своего занятия и принялась что-то жарко ворковать.
