Буташевич-Петрашевский М.В.
Масоны отчасти пользовались методом морального террора. Их руководители заинтересованы были в формировании общественного мнения о необычайном могуществе данных тайных обществ. Жертвой таких слухов стал, в частности, князь А.Б. Голицын. Но производить революцию в России подавляющая часть масонов не собиралась ни при каких условиях.
Казалось бы, либеральные реформы Александра II, а прежде всего отмена крепостного права в 1861 году, должны были погасить искры грядущего революционного пожара. А вышло наоборот!
О причинах такой странной ситуации мы поговорим позже. А пока вспомним о некоторых тайных революционных организациях того периода.
Прежде всего упомянем кружок петрашевцев. Его члены так себя не называли, а просто встречались и дискутировали в нелегальных кружках, основателем и вдохновителем которых был сын видного петербургского врача М.В. Буташевич-Петрашевский, окончивший Царскосельский лицей.
Был он большим оригиналом. Рассказывали, что однажды он явился в Казанский собор, переодетый в женское платье и прикрыв свою бороду. К нему подошел квартальный надзиратель.
– Милостивая государыня, вы, кажется, переодетый мужчина.
И услышал в ответ:
– Милостивый государь, а мне кажется, что вы переодетая женщина.
Смущенный полицейский остолбенел. Петрашевский скрылся в толпе.
Деятельность петрашевцев была инициирована общим подъемом в Европе революционной пропаганды, популярностью трудов социалистов-утопистов и анархистов: Сен-Симона, Фурье, Кабе, Луи Блана, Прудона. Сказалось и влияние свержения Бурбонов во Франции в 1848 году с последующими революционными вспышками в Западной Европе.
У Петрашевского собирались по пятницам, обсуждая различные проблемы, преимущественно социально-политические. Доклады носили просветительский характер. Некоторые из присутствующих не разделяли радикальных революционных идей. Поэтому особо острые «запретные» темы Петрашевский предпочитал обсуждать в узком кругу. В числе петрашевцев были замечательные мыслители: писатель Ф.М. Достоевский и естествоиспытатель Н.Я. Данилевский (впоследствии написавший работу «Россия и Европа» и обстоятельное опровержение дарвинизма).
Раскрыли этот «полутайный» кружок в 1847 году. Подъем революционного движения на Западе, вызвавший серьезное беспокойство в правящих российских кругах, должен был усилить конспирацию у петрашевцев. Однако они словно забыли об осторожности, проводя порой достаточно острые политические дискуссии. Возможно, этому способствовали агенты «охранки» (например, провокатор П.Д. Антонелли), втершиеся в их ряды (III отделение Собственной его императорского величества канцелярии, орган политического надзора и сыска в 1826–1880 годах. Исполнительным органом был Отдельный корпус жандармов, шеф которого возглавлял Третье отделение. После упразднения функции переданы Департаменту полиции МВД). А ведь тогда реакция ужесточалась и карали порой только за нелестные отзывы о государе. Некоторым петрашевцам знакомые сообщали, что за кружком ведется слежка и вскоре его члены будут арестованы.
Тем не менее на «пятнице» 1 апреля 1849 года у Петрашевского обсуждались острые проблемы: положение крестьян, недостатки российского судопроизводства, свобода печати. По-видимому, участники дискуссии полагали, что за подобные разговоры их не станут арестовывать, судить и тем более выносить суровый приговор. Однако уже 21 апреля граф А.Ф. Орлов представил Николаю I большой список петрашевцев. Царь ознакомился с ним и произнес:
– Я все прочел. Дело важно, ибо ежели было только одно вранье, то и оно в высшей степени преступно и нестерпимо. Приступить к арестованию, как ты полагаешь. Точно лучше, ежели только не будет разгласки от такого большого числа лиц, на то нужных… С Богом!
Покарали петрашевцев с необычайной суровостью, не отвечающей малости их вины, если не отсутствию состава преступления. Двадцать одного из них присудили к смертной казни. 22 декабря 1849 года их вывели на плац и подготовили к расстрелу. Они держались достойно, хотя пережили ужасные минуты (об этом вспоминал Ф.М. Достоевский). В последний момент казнь заменили каторжными работами.
По Петербургу пустили слухи о раскрытии заговора врагов России и русского народа, стремившихся убить царя и всю его семью. Конечно же, ничего подобного не было и в мыслях петрашевцев. Они были сторонниками постепенных преобразований общества путем конституционных реформ. Разве что однажды один из них, В.П. Катенев, показав на портреты французских политиков, висевших на стене, засмеялся: «Почему бы не повесить и нашего царя?»
Жестокая расправа с петрашевцами серьезно напугала вольнодумцев, которые устраивали кружки, где, помимо всего прочего, свободно обсуждались социально-политические проблемы. Теперь если уж создавались тайные общества, то с самыми серьезными намерениями. Они были сначала преимущественно просветительскими и дискуссионными, а затем – террористическими.
Революционные организации породили, расширили и укрепили особые государственные структуры, призванные с ними бороться. Репрессии порождали протесты. В ответ правительство ужесточало контроль над обществом. Царю докладывали о существовании опаснейших заговорщиков. На нужды тайной полиции выделялись крупные средства. В разжигании «революционного психоза» и даже в террористических актах были весьма заинтересованы представители карательных органов.
Сложилась парадоксальная ситуация: борцы против существующего государственного строя способствовали его усилению и ужесточению. Эти мероприятия обычно называют реакционными, вкладывая в это негативный смысл. Однако они являются в значительной степени реакцией на тайные общества революционеров.
На первый взгляд кажется, что радикальные идеи, рожденные в результате буржуазных революций в Западной Европе, давали энергичный толчок социально-экономическому и культурному развитию России. Однако и тут не все так просто. На общественное сознание положительно воздействовали, будоража его и поднимая острые вопросы, прежде всего опубликованные художественные и публицистические произведения. Кроме того, в страну в немалом количестве завозили нелегальную литературу, издававшуюся в Париже, Лондоне, Женеве…
Но все это относилось почти исключительно к «образованным сословиям». Сравнивая петрашевцев с декабристами, Ф.М. Достоевский писал:
«И те и другие принадлежали, бесспорно, совершенно к одному и тому же господскому, “барскому” так сказать, обществу, и в этой характерной черте тогдашнего типа политических преступников, то есть декабристов и петрашевцев, решительно не было никакого различия.
…Вообще тип русского революционера, во все наше столетие, представляет собою лишь наияснейшее указание, до какой степени наше передовое, интеллигентное общество разорвано с народом, забыло его истинные нужды и потребности, не хочет даже и знать их и, вместо того, чтобы действительно озаботиться облегчением народа, предлагает ему средства, в высшей степени несогласные с его духом и с естественным складом его жизни…»
Мысль верная, но лишь отчасти. За то столетие тип русского революционера эволюционировал. Вначале это были почти исключительно дворяне. Затем среди них стало появляться все больше разночинцев, а также рабочих. Преобладала образованная или полуобразованная молодежь. А в конце века сформировались профессиональные революционеры.
Каракозов Д.В.
Что касается средств улучшения положения народа, то и тут не все так однозначно. Да, конечно, интеллигенция была оторвана от народа. И это характерно не только для России. Так было и есть практически везде. Даже в СССР, где поначалу интеллигенция была, в сущности, народной (хотя там были и представители дворянства), в дальнейшем, во время хрущевского правления, значительная ее часть откровенно встала на сторону номенклатуры и Запада.
«Царская охота»
Всего лишь через пять лет после поистине эпохального события – отмены крепостного права в марте 1861 года – прозвучали выстрелы Каракозова, пытавшегося убить царя. Это событие стало одной из отправных точек революционного террора.
Это не было спонтанным решением одиночки. Дмитрий Каракозов, происходивший из обедневшей дворянской семьи, во время учебы в Московском университете вступил в революционный кружок, организованный еще в 1863 году. Возглавлял эту тайную организацию его двоюродный брат и одногодок Николай Ишутин. В нее входили студенты университета и Петровской сельскохозяйственной академии, преимущественно разночинцы. Их вдохновляли идеи Н.Г. Чернышевского и Н.А. Добролюбова, а также западных социалистов.
«Ишутинцы» мечтали, сохранив традиционный российский уклад, перестроить его на принципах социализма. По их мнению, российское общество должно быть перестроено на началах крестьянских общин и кооперативных артелей. Для этого надо было сокрушить существующий строй, свергнуть царя. Однако такие намерения приходилось скрывать от большинства участников кружка. Ишутин понимал: в народе радикальные меры не найдут поддержки.
