тут и в помине нет, видно, спасение идиоток, лезущих во все щели, не входит в пакет услуг.
Всё тело вздрагивает уже у острой синеватой травы, которой я через миг касаюсь кончиком носа. На несколько мгновений зависаю в воздухе и, наконец, падаю окончательно. И вместо переломов всего, что только возможно переломать, лишь ударюсь плечом и переносицей.
— Ай…
Приподнимаюсь и замечаю в нескольких шагах от меня взъерошенного эльфа с вытянутой ко мне рукой и растопыренными длинными пальцами, от которых исходит красноватый то ли дымок, то ли свет.
— Ты спас меня?
Он усмехается мрачно и тянет:
— Ты даже не умеешь пользоваться порталом?
Ну, кнопок как в лифте там точно не было. Отряхиваюсь и собираюсь подойти к нему, но эльф только отдаляется.
— Там на лестнице… что ты сказал? — не зная, как начать этот разговор, я использую старый приём — делаю вид, что ничего не услышала и переспрашиваю. В моём мире все хотя бы раз так делали.
Взгляд эльфа красноречиво говорит о том, что он теряет терпение.
Наверное. Или может, он вообще в туалет хочет, и за этим убежал, а тут я со своими взлётами и падениями. Ну, в основном, конечно, падениями.
— Я сказал, что ты не принцесса Виктория! Её больше нет! — это он почти что выкрикивает. И я даже оглядываюсь по сторонам. Странно, кстати, что тут никого нет, кроме нас. Странно, но хорошо.
— И что же, — смиряю эльфа взглядом, — будем с этим делать?
Эльф вскидывает острый подбородок, сверля меня будто бы придирчивым взглядом необыкновенных глаз. Я в свою очередь тоже его рассматриваю. Высокий, стройный, разумеется, и очень красивый. Но той красотой, с которой обычно соперничают женщины, а не мужчины — в нём слишком много чего-то неуловимо тонкого и нежного. Правда, что-то мне подсказывает, что внешность обманчива. И в любом случае сей молодой муж точно не в моём вкусе.
А вот во вкусе Виктории ли — вопрос.
— Эй, а ты не тот фамильяр… тьфу, фаворит, который продал её… в смысле… интимные… рисунки? — боже, это даже звучит смешно.
А что будет, когда в этом мире фотоаппараты изобретут? Даже представить страшно… Может быть, моя миссия тут — противостояние прогрессу? Ну, потому что если кто-то ждёт, что я здесь буду строить электростанцию, то увы и ах. Я в своём собственном павильоне в торговом центре шмотки турецкие продавала. А моим главным увлечением были сериальчики и посиделки с подругами. Жила себе и горе не знала, будучи посредственностью средней руки. Ну, пока не стала ненужной женой дракона.
— Продал? Интимные? — эльф выгибает бровь и прямо-таки пронзает меня взглядом. — Недавно я недосчитался одного наброска, — произносит мрачно, — кто-то пробрался в мою спальню…
— Хм. Значит, ты помнишь каждую свою мазню, перебираешь её вечерами, любуешься формами своей госпожи? Потрясающая дотошность! Мне даже нравится.
Хотя, если всё так, то это весьма и весьма жутковато.
Эльф и ухом не ведёт (ну вы поняли, здесь должна быть шутка про его длинные заострённые, но всё же красивые эхолокаторы). Он продолжает угрюмую речь:
— Я, разумеется, выяснил, кто был в моей спальне. Это была принцесса Виктория. Она взяла набросок, чтобы распространить его по стране и вызвать недовольство принца Ричарда.
Я открываю рот, но в ту же минуту его закрываю. Принцесса, значит, своими белыми ручками устроила мне сегодняшнюю сцену? С этим мешком недоновогодних подарков! Неужели так хотела позлить своего мужа?
Не совсем понимаю её… то она подстраивается по фавориток, что я, вообще-то, не одобряю, то устраивает какие-то мелкие или не очень пакости.
На миг становится жаль её. Она этот план выдумывала, старалась, а гнев её благоверного увидела я. И какой это был красивый гнев!
Бедняжка не дожила до него каких-то полчаса!
— Ладно, — прогоняю собственные мысли и вновь возвращаю всё своё внимание эльфу, — как ты понял, что я — не она?
Может, конечно, стоило бы поломать комедию, но что-то мне подсказывает, что это совершенно бесполезно. А время терять нельзя.
— Мой народ видит больше, чем кто-либо ещё. И к тому же мы связаны.
Он показывает мне золотистую татуировку на своём запястье.
— Эти древние узы не позволяют вмешаться драконам в наш союз.
— Узы? — ошалеваю я. — Союз? Только не говори, что ты тоже мой муж! Я уже сегодня предупреждала, что два — это слишком много для меня.
Он хмурится. Что поделать — вообще чувства юмора нет. Может моя миссия здесь — научить эльфов смеяться?
Звучит гораздо лучше, чем то, что я здесь только ради Ричарда, его престолонаследования и крылатых детишек…
— Ты не принадлежишь мне, — чеканит он, — но я принадлежу тебе.
— Как слуга?
Он отвечает… морганием. Стоит, прямой как палка, не шелохается, даже будто не дышит, словно это всё ниже его достоинства. И лишь снизошёл до того, чтобы медленно склонить свои густые чёрные ресницы. Вглядывайся в него теперь, чтобы что-то понять!
— А ты вообще ко мне обращаешься? — делаю шаг к нему и провожу ладонью по воздуху.
— В каком это смысле?
— Если это ты мне сказал про связь, если она до сих пор есть, значит, для тебя ничего не изменилось? А чего убегал тогда?
— Я не убегал, — произносит степенно. — Я уходил подумать…
Нет, правда, с таким видом это произносит, с такой гордостью, что я не выдерживаю и складываюсь пополам, смеясь от всей души.
— В общем… мне нужно, чтобы ты держал своё маленькое открытие втайне, понимаешь? Я — принцесса Виктория. И точка.
Его лицо не меняет выражение. Он — сам себе оплот стабильности.
— Не понимаю.
— Ну… — вздыхаю я. — Никому не говори о том, что что-то случилось. Принцесса умерла, я попала на её место, но не волнуйся, всё легально. Так хотят боги. Они это… одобрили.
Он вскидывает бровь.
— Ты слышишь глас божественный, не так ли?
Не так ли? Не так! Но я конечно же активно соглашаюсь — прямо-таки всеми руками и ногами.
— Да, и они передавали мне, что ты должен молчать. Делать и говорить всё в точности так же, как если бы ничего не изменилось.
Сквозь его маску какого-то гордого тугодумия вдруг проскальзывает острая усмешка.
— Но, — произносит он, — эльфы не умеют лгать.
А
