известна, но не неприкасаема. Гарантий никаких. Она перечитывает то, что успела написать:
Гармония Делакруа въезжает на парковку перед «Ярмаркой красоты» — компанией, которую когда-то основала буквально из ничего, — на велосипеде индивидуальной сборки. Раннее утро, но она уже несколько часов на ногах. В режим ее дня — вне зависимости от того, в какой точке мира она находится, — входит неизменная медитация сразу по пробуждении. «Это основа моей личной стратегии здорового образа жизни и борьбы со стрессами», — утверждает она.
— А ты медитируешь? — спрашивает Марианна у Фары.
Та отрывается от экрана.
— Я сплю по четыре часа в сутки. Это засчитывается?
— Не уверена, — говорит Марианна. — Эта тетка каждое утро встает в пять, чтобы помедитировать.
— Повезло ей. Я встаю в пять, чтобы разобраться с детьми. Медитация, небось, приятнее.
— У Гармонии Делакруа нет детей.
— А зачем ей тогда медитировать? — удивляется Фара.
Видимо, чтобы снять стресс.
— Ну-ну. — Фара выразительно пожимает плечами.
— Гм. Ты помнишь, когда именно все начали говорить о борьбе со стрессом? И достижения на этом фронте стали считаться мерилом успеха?
— Без понятия, — говорит Фара. — Но я совершенно уверена, что ты разгадаешь эту тайну, с твоим-то опытом журналистских расследований.
— Спасибо за поддержку. А как там твоя статья?
— Ни шатко ни валко, — сообщает Фара. — Никого не могу подбить на интервью. Сейчас пойду докладывать об этом Крису. — Фара отодвигает стул от стола. — Обедать собираешься?
— Разумеется. Давай, увидимся.
Звонит Марианнин телефон. Двоюродная сестра Зоя, она же — одна из лучших подруг. Марианна отвечает:
— Алло?
— Марианна?
— Привет, Зоя. Что там стряслось?
— Ничего особенного, — говорит Зоя. — Слушай, не выпьешь со мной чашку кофе? Нужно одну вещь обсудить.
— Конечно, — соглашается Марианна. — У тебя все в порядке?
— Разумеется, — подтверждает Зоя. — Выкроишь время на этой неделе?
— А что, дело срочное?
— Нет. — В голосе Зои слышно напряжение. — Не срочное.
Марианна не настаивает. У нее и так проблем — не разгребешь, не хватает еще и Зоиных.
— Мне на этой неделе нужно статью сдать. Если не очень срочное, давай на следующей?
— Конечно, — говорит Зоя. — Давай. Как ты в понедельник?
— Понедельник подходит. Пришли мне напоми-налку. Да, и еще. Спасибо, что свела меня с этой Гармонией. Ты права: идеальный персонаж для моего интервью.
У Зои куча всяких знакомых, и с тех пор, как Марианна начала писать на бытовые темы, Зоя стала для нее ценнейшим ресурсом. Гармония — одна из крупных клиенток Зои. Марианна пытается понять, как Зое удается держать ее в узде — если Гармонию Делакруа вообще возможно держать в узде.
— Не за что. Уверена, она была только рада. Забота о себе любимой — ее главный конек.
— Ну, до понедельника.
Марианна вешает трубку и вновь сосредотачивается на статье. Текст ее раздражает, причем виновата в этом только она сама. Зачем она вообще затеяла эту серию? У нее такое ощущение, что она публично выставляет идиотками женщин, которые, как и она сама, и так с трудом удерживаются от безумия.
Она оглядывается на свою жизнь до близняшек, когда она писала про политические скандалы, подписывала первый договор на ипотеку, гадала, найдет ли мужчину, которому придется точно по мерке. Вспоминает, как иногда ее одолевали тревоги по поводу смысла жизни — неприятные, но недолговечные. А сейчас стресс мчит галопом на дилижансе ее жизни, паля из всех пистолетов, с момента, когда она открывает глаза, заслышав возню близняшек, до той минуты, когда Девлин ложится в постель, а она притворяется спящей.
Помимо прочего, это скучно. Даже думать про это скучно. И писать об этом тоже. В стрессе нет ничего гламурного. Просто муторное ощущение, что лучшие дни твоей жизни уже позади, потому что яичники твои ссыхаются, карьера застряла, а следующие десять лет ты будешь ходить уставшей, потому что — вот счастье — к сорока наконец родила, а едва усталость пройдет, ты окажешься старухой. Вот о чем стоит помедитировать, Гармония.
Марианнин телефон звонит снова.
— Алло?
— Это я, — говорит Девлин.
— Мне казалось, ты сегодня работаешь.
— И я тоже рад тебя слышать, — откликается он — совершенно справедливо, хотя, впрочем, и нет. Он сегодня действительно должен был работать.
— У вас что, выступление отменили?
Не сдержалась. Ее давно уже посещали неприятные мысли о том, что Девлин врет по поводу работы. В их семье каждый сам распоряжается своими деньгами, так оно было всегда, так что наверняка ничего не скажешь, однако в последнее время он куда реже прежнего рассуждает о новых ангажементах.
— Угу.
— Очень обидно, — откликается она. — Интересно, почему?
— Такое бывает, — отвечает он. — Велика важность. Не всем так везет: удобный рабочий график, пенсионные отчисления и все такое. Некоторым приходится крутиться. В общем, забрать девочек я сегодня не смогу.
— В смысле?
— У меня встреча с Джаредом в баре. Возможно, он мне что-то предложит.
— А после моего возвращения ты с ним встретиться не можешь?
— Ты хочешь, чтобы я зарабатывал, или нет? Уж определись. То тебе не нравится, что у меня перерыв в выступлениях, то ты не хочешь, чтобы я искал работу.
— Прости, — говорит она. — Удачи тебе с Джаредом.
Ей приходит в голову: я терпеть не могу ту женщину, в которую превратилась в этом браке. Ей никогда не хотелось, чтобы ее брак был таким, как у родителей: двое карьеристов, настолько зацикленных на собственных амбициях, что семейная жизнь превратилась в поле боя. Марианна сделала все, чтобы это не повторилось в ее замужестве, вышла за человека, за которым не заметила вообще никаких амбиций. А теперь целыми днями воюет с мужем из-за того, что он не способен найти нормальную работу.
Она смотрит на экран и понимает, что обеденное время давно прошло, однако она не голодна. Не есть в обед — часть ее нынешней предменопаузной стратегии по борьбе с излишками на талии, поскольку спортом ей заниматься некогда, а отказаться от алкоголя, сахара и углеводов она не в силах, так как они на данный момент являются тремя основными удовольствиями в ее жизни. Странно, что Фара еще не вернулась.
Опять звонит телефон. Вот почему на работе никогда ничего не напишешь.
Их редактор Крис.
— У тебя есть минутка забежать ко мне?
— Сейчас иду.
Марианна поднимается по внутренней лестнице на один этаж — хоть какое-то движение! — в кабинет Криса. Воображает, какая это роскошь — возможность залезть под стол и прикорнуть в середине дня в блаженном одиночестве. Как ей представляется, именно благодаря этой распространенной мечте людям перестали предоставлять отдельные кабинеты. А может, кабинеты превратились в этакую излишнюю нагрузку на
